Хроники Темных Времен (6 романов в одном томе) (ЛП) - Мишель Пейвер

Торак покачнулся.

Медведь ступал по льду совершенно бесшумно. Не было слышно даже легкого стука когтей. Даже тяжелого дыхания зверя.

Почти не сознавая, что делает, Торак вынул руку из рукавицы и потянулся за ножом. Но тот не желал свободно выходить из ножен. Торак потянул сильнее. Ничего не получалось. Надо было ему послушаться совета Инуктилука и держать нож на груди, под паркой. А теперь кожаные ножны промерзли насквозь.

— Торак! — негромко окликнул его Инуктилук. — Лови!

Гарпун мелькнул в воздухе, и Торак поймал его одной рукой. Тонкое костяное лезвие показалось ему невероятно хрупким.

— А прок-то от него будет? — буркнул Торак.

— Какой-то будет. Зато ты хотя бы умрешь как мужчина.

Белый медведь хрипло выдохнул «хршш», и Торак успел заметить, как сверкнули его желтоватые клыки. Теперь, охваченный ужасом, он понимал, что этот гарпун — ошибка, что таким гарпуном медведя даже смутить невозможно, а вот спровоцировать его нападение можно запросто.

Краем глаза Торак уловил какое-то слабое движение. Это Ренн сдвинула с глаз защитные щитки и прицелилась.

— Не надо, — прошипел он. — Только хуже будет.

Поняв, что Торак прав, Ренн опустила лук. Но стрелу не вынула.

Собаки с бешеным лаем рвались с постромков. Медведь, вывернув длинную шею, глянул в их сторону, и глубокий, дрожащий рык его, точно раскат грома, сотряс окрестные льды.

Потом огромный зверь посмотрел Тораку прямо в глаза — и мир для мальчика попросту перестал существовать. Он даже лая собак больше не слышал, не видел ни Ренн, ни Инуктилука, он даже просто моргнуть не мог. Он видел только страшные медвежьи глаза — чернее базальта, горящие неукротимой ненавистью. И, глядя в эти глаза, понимал — да,

понимал!

— что для белого медведя все прочие существа — всего лишь добыча.

Рука Торака, сжимавшая древко гарпуна, стала скользкой от пота. Ноги под ним подкашивались.

Медведь смачно чавкнул, двигая огромными челюстями, и ударил по льду когтистой лапой. Тораку показалось, что от этого удара содрогнулось все вокруг, точно при землетрясении. Но сам он, как ни странно, на ногах устоял.

«Лесной медведь, — думал он, — рычит, только если хочет напугать. Когда лесной медведь охотится по-настоящему, он подкрадывается к добыче совершенно бесшумно. Может быть, то же самое справедливо и для белого медведя, живущего во льдах?»

Нет, он ошибся.

Белый медведь прыгнул и попытался его схватить.

Прямо над собой Торак увидел огромную, покрытую шрамами черную медвежью пасть и в ней длинный фиолетово-серый язык, а на щеке ощутил обжигающе горячее дыхание зверя…

С пугающей ловкостью медведь чуть отклонился в сторону, поднялся на дыбы и с размаху ударил по льду обеими передними лапами.

У Торака подогнулись ноги, и он чуть не упал.

Теперь белый медведь решил зайти с другой стороны и, приблизившись к саням, отшвырнул их со своего пути так легко, словно это был кусок бересты. Инуктилук нырнул в снег по одну сторону от саней, Ренн — по другую, но сани, рухнув на лед, настигли Ренн и ударили ее в плечо, сильно его придавив; она с криком упала и, не сумев сразу выбраться из-под саней, оказалась прямо перед носом у этого северного чудовища.

Торак, не раздумывая, бросился вперед, размахивая гарпуном и выкрикивая:

— Вот он я! Не ее — меня бери! Меня!

Инуктилук тоже что-то кричал, размахивая в воздухе гарпуном, и медведь почему-то мгновенно повернулся к нему. Торак тем временем успел столкнуть сани с плеча Ренн и быстро оттащил ее в сторону, подальше от разъяренного зверя. В ту же минуту один из псов все-таки оборвал постромки и стрелой полетел прямо к медведю. Огромная лапа одним махом отшвырнула пса прочь, и он, пролетев по воздуху, с тошнотворным хрустом ударился о лед. Торак и Ренн едва успели упасть ничком — медведь, перемахнув через них, ринулся прямиком к туше тюленя, легко ее подхватил и рысью пустился прочь по льду, неся тюленя в зубах, словно какую-то форель.

— Собаки! — крикнула Ренн. — Держите собак!

Щенок со страху спрятался под сани, но остальные псы так и рвались с постромков, которые в итоге все же ухитрились оборвать, а потом стаей ринулись за медведем в погоню, не обращая внимания на гневные вопли Инуктилука. Оказалось, что постромки обвились вокруг его ног, и теперь собаки тащили его по льду следом за собой. Торак с Ренн с ужасом смотрели на это, не зная, как их остановить. Нечего было и думать, что они смогут догнать таких сильных и быстроногих псов. Но тут Торак поднес руки к губам и

залаял

. Конечно, это был не совсем собачий язык; на языке волков эта короткая команда означала «Немедленно остановитесь!».

Она прозвучала громко и резко, точно удар кнута, и собаки тут же остановились как вкопанные, виновато поджав хвосты и спрятав их между задними лапами.

А белый медведь уже скрывался вдали между голубоватых холмов.

Торак и Ренн бросились к Инуктилуку, который сидел на льду, потирая разбитый лоб.

Впрочем, он быстро пришел в себя. Собрав в кулак обрывки постромков, он подтянул собак к себе, вытащил нож и рукоятью нанес каждой довольно болезненный удар — в наказание. Затем, отпустив скулящих псов и тяжело дыша, он кивком поблагодарил Торака.

— Это мы

тебя

благодарить должны! — дрожащим голосом сказала Ренн. — Если бы ты этого медведя не отвлек…

Инуктилук покачал головой.

— Мы остались в живых только потому, что он нам это

позволил

. — Он повернулся к Тораку. Глаза его вновь смотрели недоверчиво. — Мои собаки… Ты, значит,

можешь

и с собаками говорить? Кто ты такой?

Что

ты такое?

Торак вытер пот, выступивший над верхней губой.

— Надо поскорее уходить отсюда. Этот медведь еще может вернуться, — не отвечая Инуктилуку, сказал он.

Инуктилук еще некоторое время изучающе смотрел на него. Затем собрал оставшихся собак, взвалил на плечо мертвого пса и, прихрамывая, двинулся к саням.

Гарпун со звоном выпал у Торака из рук, а сам он в полном изнеможении согнулся пополам и уперся руками в колени.

Ренн сочувственно погладила его по плечу.

Он спросил, все ли у нее в порядке.

— Плечо немножко болит, — призналась она. — Но это ничего. Я ведь другой рукой тетиву натягиваю. А ты как?

— Ничего. Сейчас уже почти совсем хорошо. — И, едва успев произнести эти слова, Торак упал на колени, и его стало выворачивать наизнанку.

Золотистые отблески закатного солнца легли на темно-голубой лед. Собачья упряжка прямо-таки летела к стойбищу племени Песца.