Гроза над Миром - Венедикт Ли

– Зачем? – поинтересовался Бруно.

– Плохо знаете историю.

– В «Тонгани» использована ложная концепция истории. Воображаемый мир для иллюстрации бредовых идей Хозяйки.

Астер сделал вид, что собирается сплюнуть. Потом пробормотал:

– Сказал же мудрый: не мечи бисер перед свиньями… Всех, у кого находят «Тонгани», вы объявляете врагами Эгваль, как меня.

– Вы – шпион Острова.

– Докажите.

Бруно остановился перед ним.

– Вы обвинили меня в похищении человека. Малозначительной особы, которую использовали для организации очередного политического спектакля. Возвращаю это обвинение вам.

– Бросьте. Я отвез ее домой.

– С заправки вы ехали один. Делали вид, что беседуете с ней, она не отвечала, и вы сказали: «Спишь, Глория?».

– В ваших микрофонах сели батарейки. Мы с ней всю дорогу рассказывали друг другу анекдоты.

– Бог с ней, с Глорией. Отыщу, где бы ни спряталась. Но сейчас говорю о другом человеке: самом известном и любимом в Эгваль, после президента Солтига.

– После президента Солтига, самый любимый человек в Эгваль – президент Солтиг.

– Чем вы занимались в Гане с 20 июля по 1 августа, депутат Астер?

– У меня столько дел, сразу не вспомнить… Хм, делегация Конгресса торговалась с Советом об условиях их почетной сдачи. Мы помогли им сохранить лицо.

– Ваши помощники тягали за вами громадный чемодан. Вы настоящий франт.

Астер облизал губы.

– Что вам за дело до моего багажа?!

– Какого роста Нина Вандерхузе?

Астер дернулся и, оставив попытку изобразить удивление, угрюмо поник в кресле.

– Средненького… для женщины. Будь мужчиной, сошла бы за коротышку. Черт вас подери.

Бруно спросил почти нежно:

– Багаж депутатов не досматривают и не просвечивают. Одно мне важно: вы везли труп или она была жива?

– Живая, – прохрипел Астер. – Отверстия в крышке… для вентиляции. Выдержала.

– И вы сдали ее с рук на руки людям Хозяйки. Из Ганы она попала на Остров.

– Оставьте меня в покое… Как там, по вашим новым законам, сразу пуля в затылок?

– Вы интернированы.

– Куда-нибудь в Арктиду?..

Бруно по-детски улыбнулся, на его щеках появились ямочки.

– Все сторонники Острова будут размещены в лагерях на территории крупных городов Эгваль.

Когда Астера уводили, он попытался взять небольшой реванш:

– Вот и сдохла демократия. Взамен – единоличная власть самодовольного ничтожества. Пипетки, возмечтавшей стать клизмой.

– Ариэль – личность мирового масштаба, но ничто человеческое ему не чуждо. А в единоначалии нет ничего плохого… Представьте себе целенаправленное развитие огромной страны по четкому плану.

– Мечтатель… ха. Нельзя жестко править махиной вроде Эгваль.

– Хозяйка же правит Островом.

– И едва управляется. А на мелкомасштабной карте Мира Остров рядом с Эгваль почти не виден. Ваш с Солтигом переворот обречен. Диктаторы хреновы…

– Астер! Вы и вам подобные, вместе с Хозяйкой посеяли ветер. Теперь Эгваль воюет с Островом и поневоле становится похожей на него.

Солтиг вытянулся на твердом ложе – надо дать отдохнуть спине. Перелистал страницы чертовой книжки,… эта глава ему особенно не нравилась: «Уравнения Апокалипсиса». Автор с помощью незатейливой математики (система из трех конечноразностных уравнений) показывал, что цивилизация растет, достигает зрелости и неизбежно умирает, как любое живое существо. В частности – человек. Homo sapiens recent живет в среднем семьдесят лет, а техническая цивилизация, считая от появления электричества и бензиновых моторов, неполных триста.

Варварские фразы тонго стали расплываться в глазах, книга выскользнула из рук и, упав на пол, с тихим шелестом закрылась. «Прячешься от правды, сынок», – шепнул на ухо ласковый голос. Конечно. Как бы уничижительно ни отзывались о странной привязанности Хозяйки к родному языку, он не был наречием недавно вымершего малочисленного племени дикарей. Для этого его словарный запас необычно велик.

Губы спящего сложились в слово «мама», Солтигу снился хороший сон, о котором днем он постарается не вспоминать. Родителей своих он не знал, отца не мог представить даже в воображении, а облик матери в его сознании время от времени менялся. Но всегда она была с ним добра и ласкова.

Тишину нарушали только дыхание Солтига да шелест вентиляторов, гнавших в помещение прошедший через угольные фильтры воздух. В случае бомбардировки Ставка перейдет на подачу кислорода из автономных запасов, до тех пор, пока не спадет радиация. Двенадцать лет назад, подчинясь внезапному озарению, Солтиг приказал построить в четырехстах километрах от Майи в глубине заброшенной шахты резервный командный пункт. Сверху все это, вместе с обшарпанными строениями и одинокой железнодорожной веткой выглядело руинами шахтерского городка. Сейчас там, далеко внизу, надежно защищенное от ударов сверхоружия, билось сердце Эгваль. Люди в Ставке бодрствовали, ожидая последнего приказа. А тому, кто должен его отдать, снилась женщина, подарившая ему жизнь.

Спящий скоро проснется.

 6. ДОЛОГ ПУТЬ ДО ФЛАВЕРЫ

Бросив мотоцикл, Полина ринулась на летное поле с воплем:

– Стой, дурак! Останови-и-и-сь!!

Похожий на стрекозу биплан подпрыгнул в разбеге на неровностях грунта и взмыл в воздух. После разворота он с клекотом прошел над головой Полины, она смогла видеть рубчатые шины шасси.

Выхватив фон из нагрудного кармана, Полина набрала номер Андрея, сейчас его фон должен пронзительно зазвенеть (где он его держит, а?). Но Андрей не отвечал и Полина с раскаянием подумала, что только такая дура, как она, может отвлекать пилота на взлете. Вчерашний разговор (тоже по фону) у них не получился, Полина была слишком настойчива, в попытке прояснить отношения, а потом груба – типичная ошибка по уши влюбленной женщины. А встречи Андрей не захотел.

Напрасна гонка в предрассветном сумраке к летному клубу, где тренировался Гелла – он нарочно стартовал на час раньше. Напрасны дни, когда Полина мечтала о встрече. Напрасны ночи, когда лежа без сна, она придумывала подходящие после долгой разлуки слова. Все напрасно.

Она вернулась во второразрядную гостиницу на окраине Ганы, для путешественников, вроде нее, сдала в прокат мотоцикл. Уедет поездом сегодня вечером. Война не коснулась Ганы – Совет вовремя лег под Ариэля Солтига. Разница заметна лишь тому, кто хорошо знает и любит Гану. Как женщина, смывшая косметику, сменившая вечернее платье на будничную одежду, так для Полины выглядела теперь Гана.