Бретонская колдунья (сборник) - Юлия Галанина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Крепость Родоса гораздо больше походила на замок ее мечты, чем одинокая башня грубой кладки имения Фальеров. Но хозяева этой крепости дали обет целомудрия и безбрачия, и королевы были им не нужны.
Отсюда можно будет сесть на судно, идущее с надежным сопровождением в Европу. Осталось несколько часов, и надо решить, куда же плыть, чтобы родные берега не встретили радостным инквизиционным костром.
Но голова думать отказывалась. Липкий, неизвестно откуда взявшийся страх подкрался к сердцу, заставляя его учащенно биться.
Жанне хотелось, как и в час нападения турецкой галеры, вцепиться, вжаться в генуэзца, чтобы не остаться одной перед поглощающим все краски мира ужасом. Чтобы кто-то еще разделил ее горести, с которыми так трудно бороться одной, взял часть ее бед.
Но нести эту чашу и дальше предстояло в одиночестве. Про висящий над головой меч инквизиции не рассказывают случайным знакомым. Если хотят жить.
– Вы опять загрустили, госпожа Жанна? – спросил генуэзец. – Раскройте причину вашей грусти. У вас точно такое же лицо, как в начале нашего путешествия.
– Я понятия не имею, где мне остановиться, пока я не определюсь, с каким кораблем я поплыву домой, – с усилием улыбнувшись, сказала Жанна. – И это меня огорчает.
– Вы избрали странный повод для огорчения! – воскликнул генуэзец. – Я сам сопровожу вас в лучшую гостиницу города и сниму достойные вас апартаменты.
Жанна благодарно, но с достоинством склонила голову.
– Буду очень вам признательна.
Пока они обменивались любезностями, галера стала на якорь. В гавани, кроме нее, было много судов, как парусно-гребных, так и чисто парусных.
Мелкие лодчонки сновали туда-сюда, перевозя людей и товары.
Жаккетту, стоящую около госпожи, поразили находящиеся слева на выдающемся в залив моле ряды каких-то странных, похожих на маленькие мельницы сооружений.
Она хотела спросить про них генуэзца, но он был занят Жанной.
Костюм его, к радости Жаккетты, очень слабо, но пах протухшей рыбой. Ей нравилось чувствовать себя хитрой и коварной женщиной, так ловко проучившей скрягу.
* * *Путешествие с Кипра до Родоса завершилось.
К судну подошла барка, которая должна была перевезти пассажиров на берег. Она была довольно чистой, сиденья, для удобства перевозимых персон, обиты коврами.
Распрощавшись с капитаном, снова облаченным в официальный плащ, пассажиры поплыли на барке к берегу.
Жанна, поддерживаемая генуэзцем, ступила на землю. Жаккетта выбралась сама. Земля, как всегда после корабля, покачивалась под ногами.
Генуэзец нанял для них экипаж.
Во время поездки к гостинице странное желание вдруг овладело Жанной.
– Вы исполните одну мою просьбу, милый Джирламо? – спросила она.
– Да, моя донна! – ответил генуэзец.
– Я хочу подняться на городскую стену! – сказала Жанна, сама удивляясь, что она там забыла.
– Хорошо, моя донна! – согласился генуэзец.
* * *Над широкой крепостной стеной привольно гулял морской ветер. Лето было в разгаре, и маки, конечно, отцвели. Лишь отдельные запоздавшие головки кланялись ветру то там, то сям. Если в них поселились души защитников Родоса, то они выбрали хорошее место.
Жанна стояла на стене и смотрела по сторонам.
Справа по стене шел зубчатый парапет с выступающими наружу бойницами, где были установлены пушки и могли прятаться арбалетчики.
Слева парапета не было и город виднелся во всей красе.
Деревья казались с такой высоты кустами. Теснились песчано-желтые, серые, бурые кубики домов. Высился дворец Великого магистра, выделялся четырехугольный двор госпиталя и короткая и прямая улица Рыцарей. Плоскости крыш прорывали колокольни и купола.
Жанна стояла на стене и смотрела в море.
Ветер трепал ее волосы, рукава, юбки, купал в своих тугих потоках.
Жанна чувствовала, как ветер сдувает ее липкий страх, уносит его в море.
И легко пришло не дававшееся раньше решение.
Оно принесло громадное облегчение.
– Мы едем в Рим! – сказала Жанна стоящей рядом Жаккетте. – Я добьюсь аудиенции у Его Святейшества и все ему расскажу. Только в его власти изменить мою судьбу и спасти от инквизиционного розыска. Так будет лучше. Скитаться по окраинам земли я больше не хочу.
Жаккетта, пропускавшая напористый ветер через растопыренные ладошки, кивнула.
Стараясь не топтать маки, они сошли со стены.
Примечания
1
Мадам де Сент-Оле права: по тем временам это странное повышение в должности. Даже в школьном учебнике истории Средних веков отмечено, что сыновья мелкопоместных дворян отправлялись в юном возрасте ко двору сеньора, чтобы получить там соответствующее их сословному положению воспитание. Они становились поначалу пажами, вертясь в основном на женской половине и прислуживая знатным дамам. По мере возмужания, где-то в 15–16 лет, они поднимались на ступень выше и становились оруженосцами, сопровождая своего господина в походах, войнах и на турнирах. Только после того, как оруженосец доказывал свою доблесть, отвагу и умение, его посвящали в рыцари. Но овдовевшая мадам Изабелла не могла держать в замке оруженосца: он должен был или сделаться рыцарем и отправиться домой, или перейти к другому сеньору, чтобы завершить свое «обучение». Поэтому красавчику Роберу пришлось стать великовозрастным пажом при госпоже.
2
Фьеф – вотчина, наследственное владение.
3
Кюре (от лат. curae – заботиться) – священник, возглавляющий религиозный округ, общину католической церкви.
4
Жонглер – в Средние века это слово, помимо известного значения, обозначало вообще артистов.
5
Донжон – главная башня замка. Обычно самая старая, так как в раннее Средневековье донжон и был замком.
6
Эннэн, или эннен, или генин – в Средние века: женский головной убор знати в виде конуса, достигавшего высоты 70 см.
7
За день, до начала ристалищных боев, участники выставляли свои щиты с гербами и шлемы для всеобщего обозрения в зале.
8
В замках к трапезе призывали звуком рога или трубы.
9
Перевод В. Дынник.
10
Кансона, или канцона – песня-посвящение Прекрасной Даме.
11
Фаблио – средневековый народный рассказ, новелла.
12
В средневековой Франции вдовствующие королевы носили траурные одежды белого цвета. (Белый цвет у многих народов изначально считался цветом траура.) Это продолжалось вплоть до вдовства Анны Бретонской, которая впервые надела черное траурное платье.
