Луна, луна, скройся! (СИ) - Лилит Михайловна Мазикина

А Ловаш подходит с первой бархатной коробочкой к Ладиславу.

— Господин голова императорской службы безопасности, — голос звучит вроде бы торжественно, но мне чудится лёгкая ирония. — За планирование и проведение двух успешных операций государственной важности вы награждаетесь Орденом Святого Стефана и отныне являетесь рыцарем данного Ордена. Благодарю за службу.

— Служу государю и народу! — браво чеканит Тот. В уголках его губ — тот же намёк на ироническую улыбку, что у Батори.

Ничего себе! Я думала, этим орденом только дворян награждают. Хотя — Ловаш такой мужчина, что вполне мог пожаловать титул своему бастарду-словаку. Любит отметать ненужные традиции и крайне трепетно относится к своему семени.

Украсив грудь Ладиславу и отдав ему коробочку, Батори берёт следующую награду и встаёт перед Кристо.

— Господин гвардии младший лейтенант! За успешное выполнение двух операций государственной важности вы награждаетесь Орденом Заслуг и званием гвардии капитана с пропуском предшествующих чинов. Благодарю за службу.

Кристо отвечает гораздо сдержаннее Тота.

Ну что же, теперь моя очередь. Я чувствую, как сердце моё трепещет где-то под горлом, когда Ловаш подходит так близко.

— Госпожа гвардии голова! — мне кажется, или из бархатистого баритона исчезает всякая насмешливая нотка? — За успешное выполнение операции государственной важности вы награждаетесь Орденом Заслуг. Благодарю за службу.

Его рука замирает на мгновение, прежде, чем приколоть крест на красной ленте на мой жилет — не может выбрать место. Наверное, я первая женщина, которую он награждает орденом. Наконец, Ловаш прикалывает награду на ладонь ниже плеча.

— Служу государю. И народу.

Голос у меня от головокружения звучит хрипловато. Ловаш отступает и поворачивается к Тоту и Кристо:

— На самом деле, ребята. Вы большие молодцы. Одним махом решили три проблемы — это чего-то да стоит! Кристо, Лилиана, вы оба превзошли всяческие ожидания. С сегодняшнего дня у вас месяц оплачиваемого отпуска, отдохните как следует.

— А у меня? — дурашливо спрашивает Тот.

— А вы, господин Тот, и так каждый рассвет отдыхаете. Мы с вами всеми ещё увидимся, поэтому говорю — до свидания. И… Лилиана, останьтесь на два слова. Думаю, Кристо с Ладиславом вас подождут внизу.

«Ну их на тринадцать рогов,» так и хочется сказать мне, но я сдерживаюсь. И улыбку сдерживаю вплоть до того момента, когда за Кристо закрывается дверь — но после этого уже расплываюсь в ней неудержимо, как масло расплывается на раскалённой сковороде.

Батори подходит ко мне. Близко-близко. Заглядывает в глаза, и я чувствую, что сияю сейчас, будто лампочка. Мы замираем так на секунду, а потом он таким знакомым жестом кладёт руку мне на голову.

— Чертовски рада вас видеть, — говорю я. Ловаш улыбается, перебирая пальцами волосы у меня надо лбом. Мы молчим, а потом он вдруг начинает рассказывать, хотя я ни о чём его не спрашиваю:

— Когда я очнулся, мертвы были уже все. Я поднимал их сам, одного за другим… их тела. А вашего там не было. Это было первое, что я сделал: выплыв, прокусил губу до крови, чуть не откусил… поклялся, что не смогу сделать ни одного глотка воды — и сделал. Вы не представляете, какой может быть на вкус речная вода. У неё был вкус жизни, Лили.

Его пальцы скользят вниз по моему виску, щеке. Задерживаются у подбородка. Мне кажется, что он сейчас меня поцелует, и сердце замирает. Но он продолжает говорить:

— Вас искали, как королевских детей не ищут. Вся округа была прочёсана: военными, цыганами, полицейскими, безопасниками. Каждый клочок был проверен, Лили, и в лесу, где Кристо вас нашёл — тоже. Но почему-то он смог вас найти, а все остальные — нет. Наверное, так было предрешено. Изольду должен был найти Тристан.

Большой палец мимолётно касается мои губ.

— Я был у вашей постели почти каждый вечер, знаете? Поил вас. Причёсывал. И даже рассказывал сказки, как обещал. И повторял одно и то же, надеясь, что однажды вы меня услышите. Повторял и повторял.

— Что? — шепчу я. Сердце моё дрожит, будто крохотный зверёк.

— Лили, найди Люцию. Убей её.

— Вы велели мне её убить, — повторяю я, ощущая, как потухает на моём лице улыбка. Сожри его многорогий, я ожидала совсем других слов.

— Да. Только это вывело бы нас обоих из-под удара. Только это остановило бы терракты — а были терракты, Лили. Всё держалось на Люции, и всё распалось теперь, когда она убита. Я знал, что вы справитесь, и вы справились. Если бы не язычники, Шерифович была бы схвачена или убита ещё в «Фехер Кирай». Но в результате вы обе исчезли, и мне пришлось послать за вами Кристо.

Теперь его рука лежит на моём плече.

— Одного только Кристо?

— «Белого волка» Кристо. Вы знаете, что такое «белый волк»? Это совсем особенное существо. Вы хороши как охотник, Лили. Действительно хороши. Но Кристо так хорош, как вам не стать никогда, и, к тому же, он больше, чем охотник. Я послал за вами свою лучшую армию, Лили.

— Теперь он собирается жениться на мне.

— Да. Я знаю.

— Но я этого не хочу.

— Отчего же?

— Я люблю вас.

— Я тоже люблю вас, моя маленькая серебряная лилия. Очень.

— Вы не понимаете. Я люблю вас как женщина мужчину. Это вы — мой Тристан, не Кристо!

— Я знаю.

— И… вы не найдёте ничего сказать мне? Не предложите мне… не попросите меня быть с вами?

— Вы всегда будете со мной, как и я с вами. Но послушайте меня. Я никогда не женюсь на вас, потому что дворянин и император не может позволить себе этого. Вы никогда не станете моей любовницей, потому что вы… это вы. Так что же я должен сказать вам? «Останьтесь старой девой, чтобы потешить мои гордость и ревность»? Я, который называл себя вашим отцом, вашим верным другом, должен призвать вас сломать свою жизнь? Я говорю вам — примите то, что может даровать судьба. Выходите замуж за славного юношу Кристо Коваржа. Дайте ему шанс, просто попробуйте ответить ему на любовь хотя бы нежностью, позвольте показать ему себя заботливым и ласковым мужем, не отталкивайте его — сейчас вам этот совет кажется глупостью или цинизмом, но я старше вас и знаю, что говорю. Ради меня — сделайте так. Я благословляю вас на это, как ваш император и названый отец. Я умоляю вас об этом, как ваш Батори. Всегда — ваш.

Каждый вдох мне даётся с трудом, через боль, через спазмы. Меня душат слёзы:

— Что вы… говорите?!

— Я