Портреты святых. тома 1-6 - Антонио Сикари

class="p1">«Я понимаю под этим, — ответил ФукеТэнвиль, — вашу преданность наивным верованиям, эти ваши глупые церковные обряды». Сестра Энрикетта поблагодарила его, а потом, обращаясь к матери-настоятельнице, воскликнула: “Моя дорогая мать и мои сестры, вы слышали заявление обвинителя о том, что все это происходит из-за любви, которую мы питаем к нашей святой религии. Все мы желали такого признания, и мы получили его. Возблагодарим же Того, Кто шел впереди нас по пути к Голгофе! Какое счастье и какое утешение иметь возможность умереть за нашего Бога!”»

Свидетель комментирует: слова «фанатик» и «христианин» в то время были синонимами, и это обвинение, выдвинутое судьями, было равносильно осуждению на смерть за веру.

Было шесть часов вечера того же самого дня, когда со связанными за спиной руками их посадили на две повозки и повезли к Венсенской заставе, где была сооружена гильотина.

Кто-то свидетельствовал, что монахиням удалось вновь получить свои белые одежды. Уже темнело и с повозок раздалось их пение «Вечерни», а потом «Miserere», «Te Deum», «Salve Regina».

Обычно конвои должны были расчищать дорогу между двумя шеренгами пьяной и орущей толпы. Люди говорят, что эти повозки проехали среди такого молчания толпы, что «другого подобного примера не было за время революции». Стоявший в толпе священник, переодетый революционером, дал им последнее отпущение грехов.

Было около восьми часов вечера, когда они прибыли к эшафоту на старую площадь Трона.

Настоятельница попросила и получила у палача разрешение умереть последней с тем, чтобы иметь возможность как мать ободрить и поддержать всех своих сестер, особенно самых молодых.

Они хотели умереть все вместе, как бы совершая последний «акт единения». Это был литургический жест. Настоятельница снова попросила палача немного подождать, получила разрешение и на этот раз. Тогда она запела «Veni Creator Spiritus», и они допели его до конца. А потом они вновь повторили свой обет Богу.

Затем мать встала в стороне перед эшафотом, держа на ладони руки маленькую глиняную статуэтку Святой Девы, которую ей удавалось прятать до этих пор. Первой была молодая послушница. В этот миг она, конечно, вспоминала, как ее духовник мягко готовил ее к этому трагическому и возвышенному акту, стремился сделать так, чтобы она не боялась гильотины:

— Тебе прикажут подняться по ступенькам эшафота. Ты чувствуешь боль?

— Нет, отец.

— Потом тебе положат голову под лезвие и скажут, чтобы ты согнула шею. Это пытка?

— Еще нет.

— Палач опустит нож, и на какое-то мгновение ты почувствуешь, как голова отделяется от тела, и в тот же миг войдешь в рай. Ты счастлива?

— Да, отец.

Диалог может показаться нам странным и даже безвкусным, если не учитывать, что гильотина тогда работала полным ходом (тридцать — сорок казней в день) и отрубленные головы демонстрировались ревущей толпе, а запах крови распространялся по всему городу.

В этих условиях постоянного ужаса диалог, который мы привели, представляется трогательно чистым и невинным, также и с психологической точки зрения.

Итак, послушница встала на колени перед настоятельницей, попросив у нее благословения и разрешения умереть, поцеловала статуэтку Святой Девы и поднялась по ступенькам эшафота. «Довольная, — как говорили свидетели, — словно она шла на праздник». Поднимаясь, она запела псалом «Laudate Dominum Omnes Gentes», который подхватили и другие, последовавшие за ней одна за другой с таким же миром и с такой же радостью, хотя самым пожилым пришлось помогать подниматься.

Последней поднялась настоятельница, передав статуэтку человеку, стоявшему рядом (и она была сохранена и сейчас находится в монастыре Компьеня).

«Удар десятичных весов, сухой звук резки, глухой шум упавшей головы…Ни одного крика, ни беспорядочных аплодисментов или возгласов (как это обычно происходило). Даже барабаны замолкли. На этой площади, наполненной зловонием крови, портящейся от летней жары, царило торжественное молчание всех присутствующих, и, может быть, молитва кармелиток дошла и до их сердец» (Е. Рэно).

Позже станет известно, что в этот день среди тех, кто присутствовал на площади, были девушки, в глубине души давшие Богу обет занять их место.

«Мы стали жертвами века», — сказала одна их них с кроткой гордостью, жертвами «просвещенного разума», который без веры становится все более мрачным и жестоким.

Всем известно, что над этой страницей истории размышляли два замечательных писателя, оставившие нам произведения большой художественной ценности: это Гертруд фон Ле Фор, написавший роман «Последняя на эшафоте», и Г.Бернанос — автор еще более известного романа «Диалоги кармелиток».

Несмотря на достоинства этих произведений, следует, однако, отметить, что они основаны скорее на художественной интуиции, чем на исторической правде. Драма шестнадцати кармелиток рассказана в свете смерти Христа, страха, пережитого им в Гефсиманском саду. В результате получилась драма общины, представленной, с одной стороны, гордой и бесстрашной монахиней, жаждущей мученичества, но так и не добившейся его, поскольку она должна была «пролить кровь» своей оскорбленной чести, а с другой стороны, молодой монахиней, слабой и запуганной, которая бежит и лишь в последний момент благодаря чуду Благодати находит в себе силы добровольно принести себя в жертву и умереть вместе со своими сестрами, продолжая их песнопение о жертвоприношении.

Между тем, историческая правда говорит нам об общине, которая, скорее, переживает таинство «Тайной Вечери», когда Иисус предлагает, свободно и литургически, Свое тело и Свою кровь.

Было бы справедливо, однако, вспомнить хотя бы несколько реплик из драмы Бернаноса.

Вот обмен суждений между гордой монахиней и комиссаром полиции:

— Народ не нуждается в рабах!

— Зато он нуждается в мучениках, и это та услуга, которую мы можем оказать ему!

А вот мягкое и непринужденное размышление одной из молодых монахинь: «Мы можем упасть только в Бога».

Заключение мудрой настоятельницы (и оно действительно соответствует истории):

«Благословим Бога за то, что по его милости мы подвергнемся казни все вместе, и это будет последним обрядом нашей дорогой общины».

24 сентября 1978 года Папа Иоанн Павел I во время молитвы «Angelus»[30], вспомнив о примере кармелиток, сказал: «Оставшись последней, настоятельница мать Тереза произнесла перед смертью: «Любовь будет всегда побеждать; любовь может все» (…) Попросим же у Господа нового прилива любви для того, кто тонет сейчас в этом бедном мире».

ОТЕЦ ДАМИАН ДЕ ВЁСТЕР

(1840–1889)

После смерти отца Дамиана де Вёстера в 1889 году газета «Таймс» писала: «Этот католический священник стал другом всему человечеству».

Слава сопровождала его еще при жизни, с того дня, когда он уехал в Молокайский лепрозорий, взяв с собой лишь молитвенник и распятие. Уже через три дня после его прибытия на остров гавайская газета «Advertiser» назвала его «христианским героем». И