Том 6. Третий лишний - Виктор Конецкий
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Спасшиеся, знавшие ее всего 10 дней, посвятили ей строки на памятник: Безвременно ушла из жизни ты, Нам никогда с утратой горькой не смириться, И образ твой у нас хранится, Как воплощение любви и доброты.
А муж архитектора памятника погибшим, видя нас, потерявших детей — надежду в жизни, — сложил строки: Бессилья боль надорванных сердец, Отчаяния тягостное бремя, Трагедии немыслимый конец, Остановил навеки ваше время…
Не знаю, доживу ли я до того времени, когда Вы или кто другой напишет книгу о ПАМЯТИ НАШИХ.
Сама я инженер-кораблестроитель с „Малахита“, отработала 34 года с перерывом на лечение дочурки от полиомиелита. Сын 10 лет служил на подводных лодках на Камчатке, а после гибели дочки, ради меня, переведен в Ленинград.
Все 10 лет, что он служил, мы с дочей думали — „только бы обошлась автономка“…
Все, все, извините, о непосильном, нечеловеческом горе до гробовой доски не хватит остатков жизни высказать всю ежесекундную нестерпимую боль.
Денисова Татьяна Николаевна».
На обороте письма приклеена вырезка:
«Михаил Лермонтов» (20 352 рег. т) затонул у побережья Новой Зеландии в феврале. Погиб один член экипажа.
«Адмирал Нахимов» (17 053 рег. т), построенный 61 год назад, затонул в конце августа в Черном море после столкновения с балкером «Петр Васев». Погибло 423 человека.
«Уважаемый Виктор Викторович!
Из интервью в „Ленинградской правде“ мы, близкие родственники погибших 31.08.86 на пароходе „Адмирал Нахимов“, узнали, что Вы намерены писать книгу на морском материале и, в том числе, о „Нахимове“.
Наши позиции на эту трагедию в чем-то совпадают с Вашей, а в оценке уголовного наказания капитанов — резко разнятся с Вашей.
Мы прошли тяжелый путь опознания трупов погибших, извлеченных из моря, вплоть до конца работы той самой Правительственной комиссии Алиева; как представители погибших были ознакомлены с материалами уголовного дела в Прокуратуре РСФСР в Москве (следственная группа Уварова); присутствовали на так называемой выездной комиссии Верховного суда СССР в Одессе в марте 1987 года. Ежегодно собираемся в Новороссийске на день поминовения погибших, старательно забытый нашим правительством, ММФ и средствами массовой информации…
Хотели бы поговорить с Вами…
С уважением — Илюхина Л. В., мать погибшего Илюхина Вадима, 27 лет; Гиллевич В. А., Петрова М. А., родители погибшей Гиллевич Елены, 22 лет; Алферьева В. И., мать погибшей Алферьевой Л. Н., 27 лет…»
Морских топит море, а сухопутных крушит горе.
В письмах нет ни одной просьбы, и даже жалоб нет. Кроме абстрактной просьбы о человечности. Можно одну фразу сказать: «Родные мои, станем на колени, помянем погибших минутой молчания» — и все, аминь. И все плачут и молчат.
Можно ли это положить на бумагу, об этом написать? Не знаю, вряд ли это вообще возможно…
На море все всем известно. Если суда гибнут, то об этом не узнают только не моряки. Что прячут от народа? Считают, что у народа нервы плохие?
Если судить по нашим газетам, то народ у нас просто бессмертный. Никто не мрет.
Исчезли с улиц и площадей похоронные процессии. Некогда? Гигиена?
Почему власти так бдительно следят, чтобы наши останки возможно быстрее и незаметнее исчезали с лица земли…
Можно ведь к Чехову прислушаться, когда он потрясается подвигом Пржевальского, завещавшего похоронить себя в пустыне, дабы своею могилой оживлять ее.
В завет Пржевальского мы все-таки, пожалуй, слишком хорошо вникли. Кто бывал на северных и восточных окраинах России, тот знает, сколько там безыменных, номерных могил оживляет мертвую землю.
02.09. За ночь разбило все плоты у «Ветлугалеса». Ветер по-прежнему штормовой. Ночью начали погрузку пиловочника с воды.
Местные портальные краны работают только до скорости ветра 15 м/с. При более сильном ветре на кранах должен врубаться ревун, который включается от анометра. Конечно, никакие анометры здесь не работают. В результате ночью один кран под штормовым ветром поехал и гаком звезданул нам по мачте. Плохо, что вахта ничего не заметила. А я узнал это от портового электрика, который явился, чтобы я подписал ему книжку.
Наконец получили карты. До Чукотки. Как удивительно завлекательно они для меня шелестят даже на старости лет! Заведующая картохранилищем меня вспомнила. Оказывается, когда-то здесь, в Тикси, я уже получал карты. Я ее, конечно, не вспомнил.
Очевидно, слабеет память. Ужасно неудобно, когда тебя узнают, а ты не можешь вспомнить, где и когда видел собеседника. Намедни на почте встретил парня, который давал мне прогноз в Певеке в 79-м году и который потом летал над нами на самолете ледовой разведки. И вот он, конечно, ко мне бросился, а я только — то и мог, что вылупил на него глаза…
Возле почты сидел огромный сенбернар, если, конечно, сенбернары бывают черными. Во всяком случае, он был такой огромный, какими я видел только сенбернаров.
Глядя на огромного пса, который сидел, как сидят люди, на ступеньках почты, то есть зад у него был на верхней ступеньке, а лапы на нижней, Юрий Александрович сказал:
— Теперь понятно, почему здесь других собак нет. Этот зверь их всех сожрал.
Тут я пожаловался на то, что слишком часто не узнаю встречаемых людей. И Юрий Александрович с ходу вспомнил дочку.
Ехало семейство в поезде. Попутчиком оказался пес-овчар, весь в медалях, который возвращался в Ленинград после съемок на «Мосфильме».
Дочка киноартисту говорит: «Друг! Друг!» А у пса было совсем другое имя, и он не откликался. Девочка ему говорит: «Ты чего меня не узнаешь? Я же тебя в кино видела!»
Когда Юрий Александрович вспоминает дочку и вообще семейство, то расплывается точно так же, как Василий Васильевич Миронов на «Колымалесе».
А вспоминает он такие милые чуковские мелочи. Дочка смотрит на вены на своей ручке и спрашивает: «Что это такое?» Мать ей говорит: «Это такие трубочки, по которым кровь течет». Дочка: «А почему, если кровь течет, мне не больно?»
Поймав себя на милых сантиментах, Юрий спохватывается и лакирует лирику суровыми буднями действительности:
— Когда я работал старпомом и когда против алкоголя борьбы еще не было, а была борьба против трезвости, то я придумал проверку моряков на степень трезвости после возвращения с берега. Тест украл у Брежнева. Говоришь моряку: «Проори „Джавахарлал Неру!!“». Проорет — значит, в норме. А если у меня остаются сомнения, то я велю: «Проори „Рабиндранат Тагор!!“». Если и это проорет, то — полная реабилитация. Так знаете, что эти хитрованы придумали? Это они уже из очередей заимствовали: начали на ладонях писать этих индусов. Идет, подлец, по трапу, на ладонь смотрит и губами шевелит… А ввел я этот порядок после того, как чуть было пароход не сгорел. Пили ребята в каюте спирт и до того допились, что бутыль со спиртом свалилась из иллюминатора на спардечную палубу. Лужа там. Ну, надо следы ликвидировать. Решили спирт выжечь. И подожгли лужу. Заполыхала надстройка. Вся шайка щелкнула ластами, простите, драпанула на причал. Но один герой нашелся. Сообразительный парень был. Прежде чем броситься в очаг пожара с огнетушителем, решил спасти из каюты свою главную ценность — японский магнитофон, конечно. Так вот, он этот маг привязал к своей любимой собачке и выкинул пса за борт. А сделал он это, чтобы смягчить удар мага о причал при помощи собачьей шкуры. Возможно, он и саму собаку хотел спасти, но пес расшибся вусмерть и магнитофон тоже.
— Да, — согласился я, — вечно героям не везет. А сгорело много на пароходе?
— Нет, всего две каюты выгорело.
Почему больше аварий?
Чем сложнее современная техническая система, тем более она должна стремиться к тому, чтобы походить на птицу или лошадь.
Наездник знает: или он сможет слиться с конем, или у него будет сломана шея… Когда общество больно, то и все капитаны и пилоты, кто готовит технику на земле, тоже больны. И если поглупело — катастрофически! — общество, то…
А может, Чехов прав: «Чем глупее извозчик, тем лучше его понимает лошадь»?
03.09. За ночь погрузили 900 тонн бревен.
Эх, надо бы написать о том, как работают здесь люди, балансируя на мокрых связках бревен, которые колыхаются на открытой для ветра и волны воде, в ночной тьме, слабом свете грузовых люстр, каждая связка около 10 тонн, дождь, на каждой связке два человека подрезают под нее стропа…
С 07.00 остановили погрузку из-за усиления западного ветра. Занятно, что всеми этими отчаянными грузчиками командует женщина. Она сопровождала плоты по Лене из якутских леспромхозов.
Я принял штормпредупреждение № 22 на день. Опасные волнения в бухте Тикси, 2,5–3 метра. Думаю, волнение меньше. Просто портовое начальство страхуется после позавчерашнего разгрома на рейде, когда «Норильск» безудержно подрейфовало при восьми смычках правого якоря. С левым якорем у них вышли какие-то затруднения, и судно чудом остановило дрейф и не вылетело на отмель. Срабатывает тут еще и очень тяжелое впечатление от гибели «Нахимова».
