История Древнего мира. От истоков Цивилизации до падения Рима - Сьюзен Бауэр

Вдовствующая императрица все еще была жива; она пережила уже четырех монархов династии Хань. Теперь на трон взошел еще один ребенок – дальний отпрыск семейства Хань по имени Жу-цзи, который мог считаться пра-пра-правнуком прежнего императора Сюань-ди. Регентом при нем она назначила своего племянника Ван Мана, уважаемого и образованного человека, служившего уже в течение многих лет министром. Его биограф, историк Бань Гу, заметил, что он смог выстроить лояльность по отношению к себе, «распределяя экипажи, лошадей, халаты и меха» своим «ученым слугам», и мало оставляя себе; другими словами, он был искусен в коррупции.2

Знать, которая сопротивлялась власти Вана, запротестовала; кто-то настаивал, что Ван Ман отравил, по крайней мере, одного из предыдущих царей; другой возглавил краткое вооруженное восстание. Но Ван Ман пообещал, что передаст корону младенцу царю как только тот станет достаточно взрослым. Это давало ему не менее десяти лет отсрочки.

Ему потребовалось три года, чтобы убедить жителей столицы, что необыкновенно плохая судьба наследников Хань демонстрирует волю Неба, которое отвернулось от династии, и что отсутствие взрослого императора на троне поощряет разбой, убийства и прочие преступления. Когда же слова Ван Мана начали подтверждать предсказания (к примеру, белый камень, найденный на дне колодца, сообщал: «Скажите Ван Ману, что он должен стать Императором!»), он заявил, что государство Хань закончилось и что он станет теперь императором Китая. «Я потомок Желтого Императора, – объявил он, – мне дан Мандат для продолжения наследования. Предсказания дали ясные указания духов, вверив мне людей империи».3

Династия Хань уже просуществовала 197 лет, что являлось немалым достижением. На следующие полтора десятилетия после 9 года н. э. ее сменила основанная Ван Маном династия Синь – «Новая династия».

Вдовствующая императрица, которая все-таки умерла в 13 году н. э., после того, как пережила правление шести императоров Китая, не увидела конца этой истории. Но результаты перемены династии стали очевидны еще до ее смерти. Ван Ман не был жестоким человеком; он отослал маленького принца расти где-то вдали, но пощадил его жизнь (хотя ходили слухи, будто маленького Жу-цзи так тщательно охраняли, что увидев цыпленка, он не понял, что это такое). Но решения Ван Мана были гибельными. Он провозгласил возрождение старых славных дней и попытался отказаться от всех перемен, сделанных государством Хань, чтобы разорвать старые узы аристократических привилегий. Он разозлил крестьян тем, что вернул знатным семьям часть их старой феодальной власти; он раздражал аристократов тем, что оживил древнюю традицию, когда весь Китай считался принадлежавшим императору – и даже больше, довел эту идею до конца, объявив некоторые из феодальных владений своими.4 Его политическая деятельность оказалась такой многогранной и такой внезапной, что страна была отброшена в хаос и неразбериху. Его биограф Бань Гу мообщает:

«Люди не могли двинуть рукой без нарушения какого-нибудь запрета…

Богатый не имел способа защитить себя, а у бедного не было возможности остаться в живых. Они поднялись и стали ворами и бандитами, наводнив холмы и болота».5

Ван Ману не повезло также с погодой. К засухе и голоду присоединилось жестокое наводнение на большей части столичного региона; в 11 году н. э. плотины на реке Хуанхэ прорвало и тысячи людей утонули. Предзнаменования, которые, как рассчитывал Ван Манн, укрепят его во власть, обернулись против него. «Свирепствовали голод и бубновая чума, – говорит Бань Гу, – и люди ели друг друга, так что пока в конце концов Ван Ман не был наказан [потерей трона], половина населения империи умерла».

В ответ на эту комбинацию политических перемен и природных бед образовалось одно из первых тайных обществ в китайской истории – Красные Брови. Эта организация была создана, чтобы бороться против солдат, направленных в сельскую местность для проведения в жизнь декретов Ван Мана. В этот период еще не существовало униформы, и повстанцы мазали лбы красной краской, чтобы во время сражения отличить друга от врага.6

В 23 году н. э. Ван Ман бросил трон и бежал из столицы. После него осталась масса представителей семейства Хань, из которых никто не имел однозначного права на трон. Борьба между ними тянулась два года, прежде чем один из них, Лю Сю, набрал достаточно сторонников, чтобы захватить власть.

Лю Сю, более известный под своим императорским имени Гуан У-ди, стал восстанавливать все, что разрушил Ван Ман. Но он провел некую грань между своим правлением ранним периодом правления династии Хань (которая в конце концов рухнула от беспорядков), перенеся свою столицу из Чанъани в Лоян, расположенный на двести миль восточнее. Поэтому вторую половину эпохи Хань часто называют Восточная Хань, чтобы отличать его от более раннего правления династии Хань.

Кроме того, он не восстановил ханьский обычай раздавать все важные посты членам царской семьи, благодаря которому во власть и попал Ван Ман. Вместо этого он разделил старую территорию Хань на новые провинции и отдал большинство правительственных постов менее знатным семьям. Кроме того, в порядке борьбы с влиянием старой знати он построил сто школ для будущих бюрократов, в которых оплачиваемые правительством учителя давали знания, необходимые правительственным чиновникам для правильного управления империей. Он также создал систему экзаменов; кандидаты, прошедшие такой экзамен, могли получить государственный пост независимо от семейного происхождения. Это была власть профессионалов, основанная на конфуцианских идеях порядка, и она стала системой, которая продлится многие века.7

Но жителей, которыми эти новые администраторы стали бы руководить, было гораздо меньше, чем раньше; голод, гражданская война и наводнение уничтожили множество китайцев. Судя по имеющимся цифрам переписей, в Западном Хань за последние годы его существования, а также за годы Новой Династии умерло десять миллионов человек.8

Гуан У-ди правил тридцать два долгих и благополучных года, а затем передал власть своему сыну Мин-ди.

Мин-ди первоначально не был наследником императора. Гуан У-ди не до конца отверг старую практику построения структуры власти через союзы со старыми владетельными семьями; его первый брак был заключен со знатной женщиной с севера и обеспечил ему стратегические связи с северными кланами, которые могли проложить императору дорогу к трону. Именно ее сын был провозглашен наследником престола. Но почти через двадцать лет правления Гуан У-ди начал тяготиться жестким контролем с севера и обратил свои взоры на юг. Он отодвинул первую жену и взял в качестве официальной супруги вторую, южанку. Когда родился ее сын Мин-ди, Гуан У-ди объявил его своим наследником, лишив старшего этого титула.

Мин-ди было 29 лет, когда он взошел на трон. Он решил проблему сопротивления севера, послав на север своего генерала Бань Чао, который провел кампанию против нарастающей угрозы сюнну. Благодарность северян, избавленных от нападений извне, убедила императора в лояльности севера. Кроме того, кампании Бань Чао не только привели сюнну к повиновению, но позволили также завоевать на западе область Таримского бассейна – так называемый Оазис; это открыло восточный конец пути между двумя краями Евразии, который уже был расчищен с запада парфяно-римским договором.9

Согласно более поздним биографам, Мин-ди имел мечту: он увидел на небе золотого бога, который просил, чтобы ему оказали честь. Его советники сказали ему, что это был Будда, бог, о котором они слышали из Индии. Судя по всему, это поэтическое выражение отражает реальность установления тесных связей с Индией: и купцы, и миссионеры с Индостана начали регулярно путешествовать в Китай.

Мин-ди послал людей в Индию, чтобы те узнали больше о Будде. Согласно китайской традиции, они вернулись с «Сутрой в сорока двух разделах», которая являлась сборником буддистских афоризмов, представленных в манере, очень похожей на «Литературный сборник» Конфуция.10 Мин-ди, довольный полученной «Суртой», начал внедрять ее учение при своем дворе.

Вероятно, это весьма упрощенное представление о более постепенном восприятии буддистских принципов правящей китайской элитой, но все же изложенная история показывает, что буддизм проложил свой путь в Китай – и что он распространялся там путем, полностью отличным от конфуцианства.

Конфуцианство, заложенное теперь в структуру бюрократии Хань школами Гуан У-ди, закреплялось среди людей и распространялось по самым корням, в самой основе китайского общества, давая обычным мужчинам и женщинам принципы, которые будут вести их по жизни день за днем. Это была республиканская этика. А буддизм пришел в Китай по верхушкам социального дерева: сначала он был принят царем, и от него распространился вниз. В Китае он был религией образованных, могущественных и процветающих.