История Железной империи - Автор Неизвестен -- Древневосточная литература
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Новое государство уже не являлось империей, и более значимым был именно второй титул. Основой слова «гурхан» является «гур», что означает «всеобщий», а весь титул читается «хан всех племен». Термин этот издавна привлекал внимание исследователей. Принятие его первым западнокиданьским правителем Елюй Даши казалось необычным таким историкам, как М. Дегинь, П. де Майа, К. Д'Эрбло, С. де Саси, М. Клапрот. Источник заимствования этого титула пытались найти В. Григорьев, И. Березин, К. Риттер, К. Менгес, К. А. Виттфогель, Фэн Цзяшэн и ряд других отечественных и зарубежных исследователей[457]. В «Ляо ши» прямо говорится, что «гурхан» — это почетный титул правителей монгольских племен. Корень «гур» в монгольском языке имеет два значения: 1) большой, всеобщий; 2) народ (собрание племен). Титул «гурхан» в этом случае означает выборного хана, поставленного во главе какого-либо племенного союза. Именно в таком значении он встречается в «Юань чао би ши», где рассказывается, как в 1201 г. некоторые монгольские племена, собравшись на реке Кем, избрали своим вождем Джамуху и присвоили ему титула гурхан, т.е. великий хан[458]. Можно предположить, что на протяжении XII-XIV вв. значение этого титула претерпело заметную эволюцию. Джувейни объясняет его как «хан ханов», а Рашид Ад-Дин трактует как «великий хан, всеобщий хан»». В отдельных тюркских и монгольских языках это слово произносится с некоторым удлинением (гур-хан) и обозначает «универсальный правитель, хан с огромной властью, верховный правитель»[459]. Титул этот пользовался большим уважением у многих правителей, в частности, «любил видеть свое имя с этим прозванием Тимур»[460]. Любопытно свидетельство Р. Бэкона о значении слова «хан»: «хан — титул и означает то же, что прорицатель» (Chan est nomen dignitatis, et sonat idem quod divinator)[461]. Тем самым подтверждается попытка совместить в лице правителя западных киданей духовную и светскую власти по т. н. «китайскому» варианту[462].
Даши сделал ставку на северо-монгольские племена, надеясь с их помощью отвоевать трон. Об этом он откровенно заявил, провозглашая сначала государство Бэй Ляо (Северное Ляо), а потом и степную конфедерацию из 18 племен. Для потенциального государства, однако, не было ни этнической, ни экономической основы. Кроме того, северные племена хотели лишь не пропустить чжурчжэней в свои владения. Когда же они убедились, что Даши хочет серьезной войны с Цзинь, то тут же отложились от него. За Даши сохранялась слава «китайца», недаром мусульманские авторы именуют его Курханом ас-Сини[463].
Чжурчжэни предприняли ряд военных и дипломатических мер против Бэй Ляо, следствием которых явился распад сложившейся коалиции. Кидани под командованием Елюй Даши вынуждены были уйти на территорию Средней Азии. В день цзя-у 2-го месяца 1130 г. Елюй Даши принес в жертву Небу, Земле и своим предкам серого быка и белую лошадь, затем устроил смотр своим войскам, перед которыми поставил задачу совершить марш на запад.
Прежде чем отправиться «к арабам» (дашы), армия Даши для отдыха и пополнения продовольствия пыталась пробиться в горы Иныыань (хр. Борохоро, входящий в систему Тянь-Шаня), но из-за обильного снега и нагромождения скал не смогла сразу дойти до пастбищ.
Почему же кидани двинулись именно на запад, а не на юг или север? На это имелся целый ряд причин. На востоке и юге существовали довольно сильные государственные образования — Сун, Цзинь и Западное Ся, зато на западе политическая ситуация была нестабильной. В Х-ХП вв. обширные пространства среднеазиатского региона находились под политическим контролем Караханидов. Их владения к этому времени были разделены на «фактически самостоятельные уделы, управляемые членами или родственниками Верховного хана», воевавшими между собой. Распри привели к ослаблению уделов и «послужили одной из причин падения государства Караханидов»[464]. В то же время в регионе шел интенсивный рост городов. Возросшие потребности городов в рынках сбыта своей ремесленной продукции, повышение спроса на сырье, производимое лишь скотоводческим хозяйством, служили мощным стимулом втягивания кочевников в орбиту товарно-денежных отношений с земледельческими районами. Следствием этого явился быстрый рост товарности скотоводства, что стимулировало кочевников увеличивать пастбища. Стремление к расширению пастбищ, а также желание родоплеменной знати участвовать в торговых делах без посредников толкали кочевников на конфликты с соседними племенами.
Уход произошел, как явствует из анализа «Ляо ши», в 1130 г., а не в 1128 г. (дата мусульманских источников). Встретив вооруженное сопротивление со стороны киргизских племен на территории Тувы, кидани через Турфанское уйгурское княжество вторглись в Семиречье. Решающее сражение между киданями и армией Санджара состоялось 5 сафара 536 года хиджры (9 сентября 1141 г.). По сообщению Ибн ал-Асира, «не было в исламе битвы крупнее этой, и не было в Хорасане больше убитых, чем в ней»[465]. Катаван (Катван) — селение в Самаркандской области. Якут пишет, что оно отстояло от Самарканда к северо-западу на 5 фарсахов. От него получила свое название Катванская степь между Зеравшаном и горами. Даргам — один из притоков реки Зеравшан, к югу от Самарканда. Что касается численности войск, то Ал-Хусайни сообщает о «700 тысячах самых сильных всадников» у киданей и 70 тыс. — у Санджара[466]. Бар Эбрей приводит другие цифры: 300 и 100 тысяч[467]. Число погибших мусульман источники тоже называют по-разному. В маньчжурском варианте «Ляо ши» сообщается, что на протяжении десяти ли земля была покрыта мертвыми телами. Низами-и Арузи Самарканди[468] и Равенди[469] говорят о 30 тыс. павших мусульман. Ал-Бундари подтверждает цифру Ибн ал-Асира — 10 тысяч[470]. Бар Эбрей рассказывает, что Санджару удалось бежать только с шестью всадниками, а его 100-тысячная армия частью была перебита, а частью пленена[471]. Память об этой битве была жива еще в XIV в.[472]
Резонанс от битвы в Катванской степи был огромен. Вести о ней докатились до Палестины и Сирии, а оттуда в совершенно искаженном виде просочились в 40-х гг. XII в. в Западную Европу[473]. В 1146 г. баварский хронист Оттон Фрейзингенский в своей хронике вспоминал о состоявшейся годом ранее встрече с кабульским епископом из Сирии, во время которой тот сообщил ему, что «несколько лет назад некий Джон, который жил за пределами Персии и Армении на далеком Востоке, король, священник и христианин со всей своей нацией, хотя и
