Персидский гамбит. Полководцы и дипломаты - Владимир Виленович Шигин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В том же 1829 году губернатор Бомбея Джон Малкольм писал в своем в дневнике: «Я был убежден, что нам придется сражаться с русскими на Инде… Чего я боюсь, так это оккупации Хивы, которая может остаться для нас неизвестной. А всего через три-четыре месяца враг может оказаться в Кабуле».
– Русскую армию надо остановить любой ценой как можно дальше от Индии! – единодушно высказывалась английская общественность.
Английский посол в Петербурге Гейнсбери доносил, что Россия ни с военной, ни с экономической точки зрения не способна в ближайшие десятилетия предпринять поход на Индию. За это лорд Элленборо публично обозвал посла русофилом. Большая Игра еще только разгоралась по-настоящему, и главные ее битвы были еще впереди.
Глава пятнадцатая
К моменту назначения послом в Персию Александр Грибоедов был уже известен всей России. Интеллектуал (получивший юридическое образование в московском и германском университетах), владевший чуть ли не десятком иностранных языков, лихой гусар, не чуравшийся товарищеских попоек, дуэлянт и участник войны 1812 года, автор уже разобранной на цитаты популярнейшей сатирической пьесы «Горе от ума», Грибоедов был кумиром своего поколения.
Перейдя в Министерство иностранных дел, Грибоедов был направлен дипломатическим чиновником к Ермолову, а потом остался и при Паскевиче, участвуя с ним во всех боевых действиях и переговорах с персами. Не случайно именно Грибоедов был отправлен Паскевичем в Петербург с вестью о заключении Туркманчайского мира.
Собственно, и Туркманчайский договор был по большей части плодом трудов Грибоедова. Выполнение статей этого соглашения и стало основной задачей, с которой его отправили в Персию. Прежде всего, Грибоедов должен был добиться, чтобы персидская сторона выплатила России всю контрибуцию. Империи причиталось 10 куруров (около 20 миллионов рублей серебром в деньгах того времени), но она не получила и восьми.
Кроме этого, Грибоедову предписывалось вернуть на родину бывших пленников с территории Российской империи, в том числе из присоединенных по Туркманчайскому договору Эриванского и Нахичеванского ханств. Посол надлежало разыскивать таких людей и спрашивать при свидетелях их согласие на отъезд.
Перед отъездом из Петербурга Грибоедов хлопотал о постановке на сцене своей гениальной пьесы, но не успел. «Горе от ума» поставят уже после его смерти…
Там же, в Петербурге было принято решение о назначении Грибоедова российским послом в Персии. Что сказать, по знанию страны, ее обычаев, языка и всех персидских политических хитросплетений Грибоедов явился, безусловно, лучшей кандидатурой на этот пост.
В Тифлисе Грибоедов обвенчался с юной красавицей княжной Ниной Чавчавадзе, которая своей наружностью, как выражался он сам, напоминала ему его любимую картину Мурильо. Он любил Нину, а та отвечала ему взаимностью…
Перед отъездом Грибоедов пребывал в мрачном состоянии, сказав жене:
– Не оставляй костей моих в Персии и похорони меня в Тифлисе, в церкви Святого Давида!
Вскоре после венчания вместе с молодой женой он отправился в неблизкую Персию.
* * *
В 20‑х годах XIX века английское посольство в Персии было серьезно усилено профессионалами. Сам посол полковник Джон Макдональд был человеком опытным и осторожным. К России он относился в соответствии с имеемыми инструкциями, но личной неприязни к нашим генералам и дипломатам не испытывал, полагая, что каждый старается на благо своей державы. Совсем иным был его помощник – первый секретарь миссии Генри Уиллок, отличавшийся крайне русофобскими взглядами и не раз открыто выступавший открыто против России. Так, в свое время он поддерживал дезертиров из русской армии, а в 1820 году противодействовал выводу Грибоедовым в Россию полутора сотен наших военнопленных. В начале русско-персидской войны Уиллок был задержан за шпионаж в пользу персов и изгнан с российской территории.
И вот теперь Уиллок вновь появился вначале в Петербурге, а затем и в Тифлисе, возвращаясь из отпуска в Персию.
Перед возвращением из отпуска в Персию Генри Уиллок имел встречу с новым премьер-министром Англии «железным герцогом» Артуром Уэлсли Веллингтоном (уже знакомым нам по его индийским подвигам).
Постаревший герой битвы при Асаи наставлял дипломата по-военному лаконично:
– Вы, Генри, должны любой ценой нейтрализовать влияние на ход событий русского посла и, самое главное, помешать вступлению Персии в войну против Турции на стороне России!
– Насколько серьезно я могу нейтрализовать русского посла!
– Настолько, насколько сочтете нужным! Сейчас не время сантиментов!
– А если посол Макдональд будет против моих инициатив?
– Нейтрализуйте его! Старина Джон, к сожалению, по-прежнему мыслит на уровне полковника Мадрасского полка, а не дипломата и разведчика!
Удивительно, но в Петербурге первый секретарь миссии Уиллок, уверовав в свою вседозволенность, пытался выдать себя… за нового английского посланника. Кстати, из Петербурга в Тифлис и из Тифлиса в Тегеран Уиллок выехал практически сразу за Грибоедовым, с которым у него были старые счеты.
Более того, опережая Грибоедова на несколько дней, в Тегеран спешно возвращался из отпуска еще один английский разведчик – Джон Макнил. Это значило только одно – англичане не собирались сдавать Персию в наши руки, а намеревались дать генеральный бой.
Свою карьеру шотландец Макнил начал врачом в Ост-Индской компании, но устав от боевых походов по Индии, с удовольствием принял в 1820 году приглашение занять вакантную должность врача британской миссии в Тегеране. Там Макнил получил широкую известность, особенно после того, как ему удалось излечить от тяжелой болезни первую жену Фетх-Али-шаха, имевшую неограниченное влияние на мужа. Подружившись с женой шаха, Макнил получил доступ в гарем. Теперь по вечерам шах постоянно заставал у своей жены Макнила, после чего они втроем проводили большую часть ночи в приятных беседах. Так скромный врач английского посольства стал самым влиятельным лицом во всей Персии. Там в Тегеране состоялось знакомство Макнила и первого секретаря миссии Генри Уиллока. Тот быстро оценил дипломатические и политические способности врача. В минуты откровения Макнил говорил Уиллоку:
– Индусам, при всех их пороках и слабостях, можно доверять куда как больше, чем персам. Обман и предательство в Индии почитаются за зло и бесчестье, а в Персии умелый обманщик вызывает здесь восхищение! Поэтому и нам следует учиться не у индусов, а у персов!
В 1825 году Макнил сообщил начальству о своем желании и готовности пройти по маршруту Йезд – Герат – Кандагар
