По светлому следу (сб.) - Томан Николай Владимирович
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Будьте в таком случае предельно осторожны. Зря не рискуйте.
9
Командир подразделения связистов старший лейтенант Джансаев, к которому заходит капитан Уралов, очень молод. Он внимательно слушает капитана, не сводя с него пристального взгляда. Скуластое, смуглое лицо его сосредоточенно, черные, слегка раскосые глаза прищурены.
– Нет, не было за это время ничего такого, – уверенно говорит он. – Ни одной подозрительной передачи. У нас хорошая аппаратура, непременно бы засекли.
– Ну, а если не передачи? Сигналы какие-нибудь? Или просто помехи? Что-то мешающее вашим передачам?
– Такие помехи были, конечно, – почему-то смущенно признается Джансаев. – На ультракоротких принимались одно время подозрительные импульсы.
– Так что же вы не донесли нам об этом? – удивляется Уралов. – Разве вы не знаете инструкцию?
– Знаю. И донести собирался. Но ведь все это через начальство идет. Через подполковника Загорского. А он прочитал мое донесение и говорит: «Зачем панику поднимать? Еще раз проверить надо». Стали проверять, а импульсы больше не повторились. Получилось, вроде я придумал все это. Распекал меня потом подполковник, «Хотите, говорит, чтобы опять у нас ЧП было?..»
– А долго эти импульсы длились?
– Секунд десять примерно.
– Вы их один раз засекли?
– Нет, два раза, и все в одно и то же время.
Капитан задумывается, прикидывая что-то в уме, а Джансаев, помолчав немного, добавляет:
– Как хотите, а я все-таки убежден, что это не случайность.
– Интуиция или есть еще какие-нибудь факты? – серьезно спрашивает капитан, хотя Джансаеву почему-то кажется, что он шутит.
– Есть и факты. Примерно в то же время на экранах местных телевизоров появлялись помехи. В течение нескольких секунд два или три дня подряд корежилось на них изображение, хотя никаких естественных причин к тому не было.
– Во всех телевизорах?
– Нет, не во всех, а лишь в определенном секторе. Я специально опрашивал владельцев телевизоров не только нашего военного городка, но и рабочего поселка в тридцати пяти километрах от нас.
Сообщение это еще более настораживает Уралова. Он достает свой блокнот и, торопливо набросав на нем расположение полигона, военного городка и рабочего поселка, протягивает старшему лейтенанту авторучку:
– Изобразите на этой схеме хотя бы приблизительные очертания сектора, в котором обнаруживались телевизионные помехи. Из какой примерно точки исходили его радиусы?
– Точно я не укажу, но приблизительно точка эта могла быть где-то вот тут. – И он не очень уверенно чертит на блокноте капитана две линии, исходящие из точки, находящейся в районе стартовой площадки полигона. – Я догадываюсь, товарищ капитан, почему вас это интересует, – замечает он, возвращая Уралову авторучку. – Едва ли, однако, стал бы кто-то вести свои передачи на диапазоне волн нашего телевидения. Да и никакого изображения, кроме помех, в те дни никем замечено не было.
«И не могло быть, – думает Уралов. – Там ведь иной принцип передачи. Она шифрованная, потому и не страшно вести ее на любых ультракоротких волнах».
– То, что вы рассказали, – говорит он вслух, – чрезвычайно важно для нас. Кстати, когда это было?
– Примерно четыре месяца назад. После вообще не замечалось ничего подозрительного.
10
На другой день, запросив телеграммой у инженер-полковника Шахова пеленгатор ультракоротких волн, Уралов направляется в радиомастерскую старшего лейтенанта Джансаева. Внимательно осмотрев ее оборудование, особенно установки для обнаружения ультракоротковолновых передач, он с трудом скрывает свое разочарование. Старший лейтенант, ревниво наблюдающий за выражением его лица, обиженно замечает:
– Это вы зря, товарищ капитан. Такую радиомастерскую, как у нас, разве только в штабе округа найдете…
– А я разве сказал о ней что-нибудь плохое?
– Зачем же говорить, и так видно…
– Ишь какой обидчивый! – смеется капитан. – Мастерская у вас хорошая, а вот пеленгаторы УКВ неважные. Такими трудновато кого-нибудь обнаружить.
– Но ведь обнаружили же! Я, правда, и сам в этом немного сомневался – аппаратура у нас действительно не очень совершенная. Но теперь, после этих снимков нашего полигона, попавших в иностранную газету, ручаюсь, что засекли мы тогда какую-то шпионскую передачу. Может быть, попробуем еще раз поохотиться?
Хотя капитан Уралов ненамного старше Джансаева, старший лейтенант заметно робеет перед ним. Он знает, что Уралов кандидат наук, и это кажется Джансаеву недосягаемой степенью учености. Он почти не сомневается, что капитан непременно высмеет его. Но Уралов, видя, что Джансаеву очень хочется хоть чем-нибудь ему помочь, неожиданно соглашается:
– Ну что же, давайте попробуем. Думается мне только, что тот аппарат, с помощью которого велась засеченная вами передача, погиб, как только его обнаружил ваш ефрейтор.
– А разве ефрейтор его обнаружил? – удивляется Джансаев, и черные глаза его становятся совсем круглыми. – Это ведь Чукреева имеете вы в виду? Прямо-таки не верится! Думали же, что мина… А это, значит, передающий аппарат какой-то?
– Да, кибернетическое существо, – улыбаясь, поясняет Уралов. – Электронное устройство с элементами функций, имитирующих нервную систему. Оно заключено, видимо, в маленькую танкетку или в шар, свободно перекатывающийся с места на место…
– Похожий на ежа? – не сдержавшись, перебивает Уралова Джансаев. Теперь только понял он наконец связь между гибелью ефрейтора и «электронным шпионом».
– Да, весьма возможно, что оболочке заброшенного к нам электронного устройства придана форма ежа – типичного обитателя степной полосы. Отличная маскировка!
– А почему же этот «еж» взорвался при встрече с Чукреевым?
– Похоже, что он покончил «самоубийством». Взорвался, чтобы скрыть тайну своего устройства. В связи с этим новый «еж», наверно, не ведет больше передач ни на одной из прежних волн коротковолнового диапазона.
– Вы думаете, что гибель ефрейтора их насторожила?
– Гибель не ефрейтора, а «ежа». О ефрейторе они, пожалуй, и не подозревают даже.
Чувствуя, что Джансаев его не понял, Уралов объясняет подробнее:
– Приемная телевизионная камера «ежа» работает, видимо, не все время, а периодами, в целях конспирации и экономии энергии.
– А все заснятые ею кадры тотчас же передаются?
– Едва ли. Скорее всего, они хранятся в запоминающем устройстве «ежа» до тех пор, пока он не получит радиокоманду о посылке их в эфир остронаправленной антенной.
– Почти так же, значит, как при приеме информации с наших искусственных спутников? Там она тоже хранится либо в кратковременной, либо в долговременной «памяти», – пользуется случаем Джансаев продемонстрировать свою осведомленность в вопросах современной техники связи.
– Да, принцип, видимо, один и тот же, – соглашается Уралов.
– Ну, а если информация с «ежа» передается какое-то время спустя после происшедшего события, кто же подал «ежу» сигнал, что ему грозит опасность? – любопытствует Джансаев, щуря свои раскосые глаза.
– А никто. В такой ситуации некогда ждать команды. Тут необходимо немедленное действие. Это, конечно, учли конструкторы «ежа». Решить же такую проблему нетрудно. Достаточно для этого снабдить «ежа» фотоэлементом, а уж он мгновенно включит взрывное устройство, как только «ежу» будет угрожать опасность. По такому принципу действовали многие минные устройства еще в ту войну.
– А те, кто послал к нам «ежа», так и не знают, что с ним произошло?
– Если бы он не покончил «самоубийством», блок его «памяти» проинформировал бы их потом, как за ним наш ефрейтор охотился. Не зная же этого, они могли предположить, что «еж» был обнаружен, скорее всего, с помощью пеленгаторов. В связи с этим их новый «электронный шпион», наверно, ведет теперь передачи на каких-то других волнах и в иное время.
