Мао Цзэдун - Александр Панцов

А Жэнь Биши тем временем развил в Москве бурную деятельность. Его миссия была деликатной. С одной стороны, он не мог открыто выступить против Ван Мина, так как не был до конца убежден, прав ли Мао в своем понимании сталинской тактики. С другой стороны, ему нужно было добиться окончательного признания Мао главным вождем КПК. Вот почему начал он действовать осторожно. Едва приехав, в середине апреля, он под псевдонимом Чэнь Линь (в русской транслитерации того времени — Чжэн Лин) представил коминтерновскому Президиуму обширные тезисы о положении в Китае. В них он постарался изобразить дело так, что с приездом «товарища Вана», передавшего инструкции Коминтерна, КПК исправила все ошибки и теперь ее ЦК, представителем которого является Мао, все делает правильно.

Никакого ответа на свои тезисы он не получил. А потому, взволновавшись, выступил в середине мая на заседании Президиума ИККИ с огромным докладом, в котором, усилив славословия в адрес Ван Мина, вновь сделал все, чтобы развеять сомнения (если таковые вообще имелись) вождей Коминтерна в Мао Цзэдуне. Он явно дал понять: Мао не меньше Ван Мина верен Москве, у него нет и не может быть проблем с единым фронтом, так что лучше уж ничего не менять в руководстве китайской компартии. Пусть уж Мао останется во главе!67

В результате его усилий Коминтерн в конце концов принял решение, нужное Мао. После консультаций Димитрова со Сталиным руководство ИККИ в середине июня заявило о «своем полном согласии с политической линией [китайской] компартии», поддержав на этот раз даже маоцзэдуновский курс на развитие партизанской борьбы в тылу японских войск и на сохранение полной политической и организационной самостоятельности компартии в едином фронте68.

Более того, оно дало «добро» на избрание Мао Цзэдуна Генеральным секретарем ЦК — вместо Ло Фу. В начале июля 1938 года Димитров передал это решение собиравшемуся на родину Ван Цзясяну, исполнявшему до тех пор обязанности главы делегации китайской компартии в Коминтерне. Жэнь Биши, остававшийся по решению Политбюро ЦК КПК в Москве преемником Ван Цзясяна, присутствовал при беседе69. Вот что сказал тогда Димитров: «Вы должны передать всем, что необходимо поддержать Мао Цзэдуна как вождя Компартии Китая. Он закален в практической борьбе. Таким людям, как Ван Мин, не надо бороться за руководство. Только сплотив КПК, можно создать [единую] веру. В Китае ключевым вопросом общенародного сопротивления Японии является единый антияпонский фронт, а ключевым вопросом единого фронта является сплочение КПК. Победа единого фронта зависит от единства партии и сплоченности [ее] руководства»70.

Вернувшись в Китай, Ван Цзясян 14 сентября на совещании Политбюро в Яньани доложил о решениях Москвы71. Участник совещания Ли Вэйхань вспоминает: «На заседании Ван Цзясян передал… точку зрения Димитрова [на самом деле это была точка зрения Сталина, Димитров только озвучил ее], который недвусмысленно указывал на то, что вождем китайского народа является Мао Цзэдун. Слова Димитрова оказали огромное влияние на присутствовавших. С тех пор наша партия лучше и яснее осознала руководящее положение Мао Цзэдуна; вопрос о едином партийном руководстве был разрешен»72.

Мао, разумеется, остался доволен. И услугу, оказанную ему Сталиным, Жэнь Биши и Ван Цзясяном, оценил по достоинству. Не случайно, спустя несколько лет, в июне 1945-го, на VII съезде партии, он признает: «Если бы не директива Коминтерна, [нам] было бы очень трудно решить проблему [руководства]»73. Тогда же, ратуя за избрание Ван Цзясяна в ЦК, Мао напомнит делегатам: «По возвращении из Москвы он сумел совершенно правильно доложить о линии Коминтерна»74.

Наконец-то он мог праздновать победу. После того как Ван Мин оказался низвергнут самим Коминтерном, никаких серьезных противников в партии у него больше не было. За полгода до того, в апреле 1938-го, не выдержав изоляции, из Яньани в Ханькоу бежал Чжан Готао, заявивший затем открыто о своем выходе из КПК. Мао, Ло Фу, другие партийные лидеры тут же формально оформили его исключение, обвинив дезертира в «оппортунизме». Через два месяца, в середине июня, решение китайского Политбюро утвердил Президиум ИККИ75.

Сделав в середине 1930-х годов выбор в пользу Мао Цзэдуна, Сталин, как видно, с завидным упорством продолжал вести дело к укреплению вертикали власти в китайской компартии вокруг своей креатуры. Он явно исходил из того, что только превращение КПК в партию русского, вождистского, типа (то есть фактически ее сталинизация) могло обеспечить ей победу в будущей, послевоенной, гражданской войне с Гоминьданом.

Сталинизация КПК, разумеется, требовала двух вещей: усиления безграничного культа вождя-мыслителя, а также полного подавления внутрипартийной оппозиции, пусть даже вымышленной, если реальной не существовало. Во всем этом Сталин мог оказать Мао огромную помощь.

В 1938 году в СССР с новой силой развернулась пропаганда культа личности Мао. На этот раз вождя КПК уже изображали «мудрым тактиком и стратегом», обогатившим мировую военную мысль «блестящей теорией» антияпонской партизанской войны. Боевые действия 8-й армии в тылу врага расхваливались на все лады, а формуле Мао «враг наступает — мы отступаем; враг остановился — мы тревожим; враг утомился — мы бьем; враг отступает — мы преследуем» придавалось даже какое-то мистическое значение76. Срочно был подготовлен и издан сокращенный перевод книги Эдгара Сноу «Красная звезда над Китаем», из которой изъяли все самокритичные замечания Мао о его детстве и юности. Текст книги сильно урезали и отполировали, чтобы яснее оттенить главную мысль Сноу: Мао Цзэдун — «законченный ученый классического Китая, глубокий знаток философии и истории, блестящий оратор, человек с необыкновенной памятью и необычайной способностью сосредоточения… Интересно, что даже японцы рассматривают его как самого блестящего китайского стратега… Он совершенно свободен от мании величия, но в нем сильно развито чувство собственного достоинства и твердой воли»77. За несколько месяцев до того перевод автобиографии Мао из книги Сноу был опубликован в журнале «Интернациональная литература»78. В 1939 году ОГИЗ выпустил канонический биографический очерк Мао, основанный на заново отредактированной записи Сноу, которая была частично дополнена собственной информацией ИККИ79. Тогда же на прилавках Москвы появились брошюра «Мао Цзэдун. Чжу Дэ (Вожди китайского народа)», авторство которой принадлежало бывшему соученику Мао Цзэдуна по Дуншаньской начальной школе высшей ступени и педагогическому училищу города Чанши, писателю Эми Сяо (Сяо Саню), жившему тогда в Москве. Из этой книги также становилось ясно, что Мао — «образцовый» руководитель антияпонской борьбы и китайского коммунистического движения80.