Кавказская война. В очерках, эпизодах, легендах и биографиях - Василий Потто

Ришелье действительно прибыл и, собрав к себе знатнейших закубанских владельцев, долго уговаривал их быть мирными соседями черноморцев. Черкесские князья почтительно слушали речи герцога, соглашались на все безусловно, приняли подарки, но тут же, узнав о времени отъезда богатого и знатного генерала, условились между собой захватить его в плен, и триста отчаянных головорезов засели у Петровского поста. К счастью, Дюк де Ришелье совершенно случайно изменил свой маршрут и выехал из Екатеринодара несколькими днями позже. Для извещения об этом постовых начальников был послан вперед верховой казак, которому на пути к Петровскому кордону пришлось проезжать как раз мимо засады. Черкесы, соскучившиеся долгим ожиданием, бросились на казака, чтобы узнать от него, не уехал ли генерал вместо Тамани в Ростов. Казак ушел от погони, но несколько увлекшихся черкесов пронеслись за ним вплоть до Калаузского редута, где тотчас ударили тревогу. Семьдесят казаков с орудием, под командой хорунжего Иваненко, приготовленные здесь для конвоирования Дюка де Ришелье, вышли против хищников и, преследуя их по густым камышам, открыли засаду. Иваненко кинулся на нее с таким отчаянным гиком, что горцы потеряли голову и бросились бежать, покинув на месте множество седел, бурок, папах и даже оружия.

Не подозревая об угрожавшей ему опасности, Дюк де Ришелье спокойно приехал в Калаузский редут и здесь получил известие о происходящем деле. Не теряя времени, он тотчас послал на подкрепление к Иваненко свой конвой, сопровождавший его от Копыла, а между тем и сам поехал вслед за отрядом. По всей дороге он видел тела убитых черкесов, а в нескольких верстах от Калауза встретил и казаков, уже возвращавшихся из боя с добычей и пленными. В числе последних находился начальник партии, которого взял Иваненко, сильным ударом канчука сбив его с лошади. От этих пленных узнали о дерзком намерении и о числе бывших в засаде черкесов. Со стороны казаков потерь не было. Дюк в тот же вечер благополучно прибыл в Тамань; храбрый Иваненко по его представлению награжден был орденом Святой Анны 4-й степени. Черноморцы, в память этого события, на месте, где угрожала герцогу опасность, заложили батарею, которую и назвали по имени его Эммануиловской.

Все лето и всю осень продолжали черкесы тревожить линию своими набегами, а с началом 1810 года открыли наступательные действия уже в более обширных размерах. 12 января удар их направлен был на хутора, принадлежавшие к Ивановской станице; 18-го, после геройской обороны, пал Ольгинский пост и были разграблены Ивановская и Стеблиевская станицы; 26-го той же участи должна были подвергнуться станица Мишастовская, если бы черкесы не встретили в ней отчаянного сопротивления со стороны двухсот пятидесяти казаков и расквартированной в селении роты егерей. Подполковник Бурнов, распоряжавшийся обороной станицы, был ранен пулей в щеку, но заступивший его место храбрый капитан Трубицын после четырехчасового упорного боя отбил нападение.

Очевидно, горцы нуждались в новых уроках. Но атаман, давно уже желавший перенести театр военных действий в землю непокорных горцев, был связан распоряжениями свыше. Недовольный осторожностью начальства, он предрекал ему январские события, и, только когда они совершились, Бурсак получил наконец право распоряжаться обороной Черноморской линии по своему усмотрению.

Едва получив об этом известие, он 18 февраля уже был за Кубанью и громил абадзехов[63]. Тяжелая болезнь остановила атамана, но начатое дело было блистательно докончено его сотоварищами: полковником Кобеняком и войсковым старшиной Дубаносовым. В ту же осень Бурсак жестоко наказывал абазинцев, зимой ходил к натухайцам, а в январе 1811 года – к шапсугам.

Это были последние походы атамана. Имя его грозой пронеслось по горам и надолго отбило охоту у горцев тревожить Черноморскую линию. Сильнейшие племена черкесов спешили принести покорность, обещали хранить мир и даже оберегать русские границы. Погромы Бурсака поныне остались в памяти горцев. Произведенный за отличие в боях в генерал-майоры, он еще пять лет правил войском, пользуясь плодами завоеванного им мира, и посвятил свою деятельность исключительно уже развитию внутренней жизни Черноморского войска.

Одновременно с тяжелой борьбой на Кубани черноморцам, в те времена беспрерывных войн, приходилось еще высылать свои полки и для участия в других европейских кампаниях. Так, в 1807 году, по случаю выступления войск из Крыма против французов, один конный полк ходил в Карасу-Базар для содержания разъездов по берегам Черного моря, а другой, пеший, под командой подполковника Паливоды, сформированный из людей, знающих морское дело, отправлен был на Дунай служить на судах гребной флотилии. Памятным эпизодом этой войны осталась гибель самого Паливоды, случившаяся при следующих обстоятельствах.

12 мая 1809 года под Тульчином, а быть может, на острове Четале – об этом нет достоверных исторических известий, – Паливода задумал подойти на баркасах к турецким батареям и захватить их врасплох. С вечера, под разыгравшуюся погоду, флотилия его пустилась по Дунаю, но сильная буря ночью разметала казацкие баркасы и совершенно расстроила план нападения. Сам Паливода был отнесен течением прямо под турецкие батареи и, несмотря на отчаянное сопротивление, погиб в неравной борьбе с напавшими на него турками. В Отечественную войну тот же пеший полк в составе Дунайской армии сражался на берегах Березины, а в июне 1813 года на смену его прибыл новый, уже конный полк, на долю которого и выпала честь представлять собой Черноморское войско в заграничных Наполеоновских войнах.

В то же время черноморцы участвовали в этих походах и своей гвардейской сотней. Нужно сказать, что гвардейская сотня от Черноморского войска была сформирована в первый раз в 1811 году. Отправленная в Петербург под начальством войскового полковника Афанасия Бурсака, она была причислена к лейб-гвардии казачьему полку, который участвовал во всех главнейших сражениях Наполеоновских войн и особенно отличился в знаменитой атаке под Лейпцигом. Тогда черноморская сотня заслужила серебряные трубы и георгиевский штандарт.

В 1816 году удрученный годами и долгой боевой службой Бурсак просил увольнения от должности и вышел в отставку.

Шестнадцать лет атаманства Бурсака были значительны для Черноморья не в одном только военном отношении, и заслуги его в смысле дел мирных, быть может, были не менее важны. Ему принадлежит честь открытия первых учебных заведений и школ для воспитания казачьего юношества, заброшенного судьбой в эту безлюдную сторону, полную тревог и опасностей. При нем же совершилось и переустройство Черноморского войска, совершенно изменившее перенесенное им с Днестра на Кубань старинное сечевое устройство.