Исповедь соперницы - Симона Вилар

— И все равно ты мой муж! И останешься им.

Мы стояли по обе стороны жаровни на высокой треноги, и глаза Эдгара сверкали ярче угольев.

— Ответь, Бэртрада, как можно иметь то, чем не владеешь?

— Это только слова. Перед Богом и людьми — ты принадлежишь мне!

— Но я сделаю все для того, чтобы разорвать эту связь!

— Попробуй. Я никуда не спешу. И пока ты будешь пытаться добиться развода, для всех я буду оставаться твоей женой и графиней Норфолка. А что, если твое обращение к Святейшему Престолу останется без ответа? Что, если король запретит тебе развестись? Что, если я обесславлю тебя, прокричав на весь свет, что ты изгнал законную жену ради шлюхи?

— «Что, если…» — это забава для схоластов вроде аббата Ансельма. Оставь же меня наконец в покое, Бэртрада.

— В покое? Да я скорее убью тебя и себя, чем позволю опозорить свое имя!

Теперь-то мы сошлись лоб в лоб, и мне даже стало весело. Наконец-то открытая схватка, без всяких там приличий и этикета. Враги — так враги.

Эдгар первым взял себя в руки. Некоторое время он молча смотрел на язычки пламени в жаровне, а затем проговорил:.

— Все это скучно, Бэртрада, как грегорианский хорал. Всегда одно и то же. И я не хочу опускаться, вступая с тобой в препирательства.

Опускаться? Как этот сакс смеет!.. В порыве ярости я одним движением попыталась опрокинуть жаровню прямо на Эдгара. Однако он успел отскочить и принялся затаптывать уголья, затем схватил кувшин для умывания и залил жар. Комната наполнилась дымом и паром, резко запахло гарью. Нужно было позвать людей, чтобы не дать распространиться огню, но я скорее бы заперла дверь на засов снаружи, чтобы он угорел здесь.

Эта мысль показалась мне столь заманчивой, что я шагнула к двери, но снизу уже доносились голоса и топот множества ног. И уже стоя среди суетящихся слуг, я крикнула Эдгару:

— Ты не оставил мне выбора! Теперь мне нечего терять.

Он вышел из покоя, а я последовала за ним, осыпая его угрозами и проклятиями.

На ступенях лестницы Эдгар остановился, и я поймала его холодный, как сталь, взгляд.

— Ты просто взбесившаяся сучка. Но больше я не стану тебе подыгрывать. Даю тебе два дня на сборы, а после этого вышвырну за пределы графства. Поторопись, иначе тебе придется убраться отсюда в чем стоишь.

С этими словами он уехал.

Я почувствовала истинное облегчение. Теперь мне не нужно было умолять и унижаться. Это испытание оказалось не по мне, и я чувствовала себя совершенно разбитой.

Но я уже знала, как поступлю. Пусть король не пожелал ради меня уничтожить своего саксонского графа, пусть тамплиеры ведут тяжбу о разводе с сразу с двумя Папами, пусть я лишилась Гронвуда… Но я знала, как причинить Эдгару невыносимую боль.

Весь вечер я просидела в одиночестве, безмолвная и задумчивая. А потом велела вызвать Саймона и долго говорила с ним, даже притворилась, что расплакалась, припав к его груди.

Саймон был поражен. Этот закоренелый бабник задрал на своем веку великое множество дерюжных подолов — каково ему будет переспать с графиней? Но мне уже было все равно, и я оставила заботы о своей чести.

И той же ночью я подробно выспросила этого мужлана о Гите и вызнала все, что мне было необходимо. Саймон оказался на диво простодушен и впрямь поверил, что я хочу встретиться с ней и поговорить.

Для остального мне был нужен Гуго Бигод. Я еще не забыла слова Геривея, что Гуго не оставил намерения поквитаться с Эдгаром. Поэтому на другой день я отправила посыльного. Мой верный Гуго и мой старый друг Ансельм не подведут. Им обоим от меня кое-что требуется, и они будут усердны.

А мне от них нужна самая малость — прикончить проклятую саксонку. Я продумала все до мелочей и знала, что новой осечки не будет.

Глава 15.

ГИТА.

Ноябрь 1135 года.

Этот год был так насыщен событиями, что я почти не заглядывала в Тауэр Вейк. Меня с головой поглотили Гронвуд, торговля шерстью, сукновальни в Норидже, дела, любовь Эдгара, заботы о Милдрэд, охоты, пиры, большой турнир, дитя, которое шевелилось во мне.

Это был год небывалого счастья, и даже мои тревоги отступили. Но я не решилась бы отправиться в старую башню моего деда, да еще на седьмом месяце беременности, если бы не возвращение графини в Норфолк.

В последнее время я вовсе не вспоминала о ней. С какой стати мне было думать о Бэртраде, когда от нее не было вестей, а в Дэнло все признали наш союз с Эдгаром. Порой я и сама забывала, что мы не обвенчаны.

К тому же Эдгар вернулся из Руана в чести вместо предполагаемой опалы. Уж и не знаю, что вынудило Генриха посмотреть на происшедшее сквозь пальцы. То ли ему надоели вечные дрязги с дочерью, то ли он счел, что со временем Бэртрада смирится с тем, что у ее мужа есть еще одна жена. Скорее всего у короля были иные заботы, и он не пожелал утруждать себя.

Но теперь объявилась Бэртрада.

Поначалу Эдгар, не желая тревожить меня, попытался скрыть ее возвращение, что было невозможно и даже наивно — ведь вернулась его законная супруга. К тому же он встревожился, ибо как иначе можно было объяснить его необычное поведение — неожиданный отъезд, скорое возвращение, суетливость. Я слишком хорошо его знала, чтобы не догадаться — что-то происходит. А живя в оживленном Гронвуде, где то и дело кто-то уезжает и возвращается, просто невозможно не услышать всех новостей.

Так что о прибытии Бэртрады я узнала уже на другой день, но и виду не показала, что мне известно об этом. Вот тогда-то ко мне и пришло решение. Пусть Эдгар все улаживает, а я отлучусь, чтобы навести порядок в усадьбе деда. Даже непогода меня не остановила, тем более, что ливни прекратились и выглянуло непривычное для этого времени года солнце, и было даже приятно пуститься в небольшое путешествие.

Когда я сообщила о своем намерении, Эдгар запротестовал:

— Нет, Гита, я не хочу чтобы ты ехала. Да еще и в твоем положении.

При этом выглядел он виновато. Ибо как бы ни относился он к Бэртраде, как бы решительно ни был настроен на развод, меня не оставляло чувство, что он жалеет ее.

И это было непереносимо. При одной мысли об этой женщине у меня холодели руки и сжимались кулаки. Будь моя воля, я бы с величайшим удовольствием уничтожила это глубоко порочное и опасное существо. Я не могла простить ей ни попытку погубить Милдрэд, ни гибель Адама, ни того, что мне пришлось вынести в фэнах и тогда, когда меня пытались насильно женить на Хорсе.

Для меня эта женщина была смертельным врагом — и я не могла находиться там, где могла появиться она.

Поэтому я настояла на отъезде, вынудив Эдгара уступить.

Он не стал перечить, как никогда и ни в чем не перечил мне. Лишь проследил, чтобы я отправилась на самом смирном мерине, на котором вместо обычного седла было специальное сидение со спинкой и подставкой для ног. Править лошадью в нем, было не слишком удобно, да и ехать приходилось только шагом, но это не доставляло мне особых неудобств. Так, не спеша и без особых трудностей, я и добралась до Тауэр Вейк.