Волшебный корабль - Робин Хобб

Однажды всплыв, эта мысль сразу стала неотвязной, как для изголодавшегося — запах свежего хлеба.

Но нет, нет, нет, она нипочем не станет этого делать. И вообще это очень плохая идея. Ведь если она встретится с Брэшеном, он сразу вообразит, будто ей снова хочется с ним в постель. Тогда как ей совсем не… «Хм». Альтия так и этак покрутила перспективу новой близости с Брэшеном… и нашла, что в действительности это было небезынтересно. Отнюдь, отнюдь… Она возмущенно фыркнула и заставила себя трезво во всем разобраться. Визг, хохот и мужской рык, доносившиеся из комнат наверху, показались ей свидетельством чего-то глупого и недостойного. Нет уж. Такого она ни с кем проделывать не намерена, а уж с Брэшеном и подавно. Это будет поистине верх глупости. По той простой причине, что рано или поздно либо он, либо она, либо оба они вместе окажутся в Удачном. И так уже достаточно скверно, что она улеглась с Брэшеном на корабле. Да, тогда они были усталые и полупьяные, да еще нализались циндина… Поэтому, и только поэтому, а не по какой иной причине тогда у них все и случилось. Но если сегодня она к нему придет и все повторится — он, чего доброго, вообразит, будто это имеет некое значение. А если потом они встретятся в Удачном… Вот именно. Случившееся на корабле — это одно. А в Удачном — совсем другое. Удачный — это дом. Вот так-то. Короче, никуда она не пойдет, никого искать не будет и спать с ним — тоже не будет. Решено. Окончательно и бесповоротно.

Итак, единственный вопрос, который оставалось решить, — это где перекантоваться остаток вечера и ночь. Альтия подняла кружку, подзывая служанку. Пока девушка наливала ей пиво, Альтия кое-как выдавила улыбку (ей самой показавшуюся тошнотворной) и сказала:

— Что-то я совсем притомился сегодня. Не порекомендуешь, милая, тихую гостиничку неподалеку? Да хорошо бы такую, чтобы еще и вымыться было можно?

Девушка энергично поскребла ногтями затылок:

— Комнатку нанять и здесь можно, да только, сам понимаешь, насчет тишины тут не то чтобы очень. А баня есть неподалеку, на этой же улице…

Глядя, как почесывается девица, Альтия про себя пришла к выводу: даже если бы в заведении царила идеальная тишина, ночевать в здешних кроватях все равно было чревато. В подобном местечке не только не избавишься от паразитов, подхваченных на корабле, а пожалуй что еще и новых подхватишь.

— Мне бы тихое местечко, — повторила она. Девица пожала плечами:

— Ну… Тогда «Золотая лошадка», если только ты не прочь заплатить втридорога за тишину и покой. Там у них музыка играет и есть женщина, которая выходит петь. А в лучших комнатах, люди говорят, даже есть маленькие камины. И окна в некоторых…

Конечно. «Золотая лошадка»… Там они как-то ужинали с отцом. Жареной свининой с горохом… Она подарила ему забавную обезьянку из воска, купленную в городском магазинчике. А он ей рассказал, как по случаю приобрел двадцать бочонков дивного масла… То была другая жизнь. Жизнь Альтии — не Эттеля.

— Не пойдет, — сказал Эттель. — Не по моему кошельку. Посоветуй что-нибудь подешевле… но обязательно тихое.

Она собрала лобик складочками:

— Ну… даже не знаю. В этой части города не так-то много тихих местечек. Большинство моряков… они ведь за тишиной не гоняются. — И она посмотрела на Альтию-Эттеля, словно желая сказать: ты, мол, парнишка со странностями. — Знаешь что, загляни-ка в «Красный карниз». Как там насчет вымыться — врать не буду, не знаю. Зато тихо, говорят, ну чисто как в могиле.

— Про «Карниз» я от кого-то уже слышал, — быстро кивнул Эттель. — Еще что-нибудь посоветуешь?

— Ой, нет. Я ж сказала — большинство моряков вовсе не за тишиной на берег идет. — И девица уже с откровенным любопытством уставилась на молодого матроса. — Ты что, обо всех гостиницах меня расспрашивать взялся?

Подхватила денежку за пиво и убежала обратно в зал.

— Хороший вопрос, — пробормотала Альтия уже ей вслед. И отпила пива.

Рядом с ней тут же уселся какой-то мужик, от которого густо воняло блевотиной. Вечерело — таверна быстро наполнялась народом. Мужик мощно рыгнул, и волна запаха, прокатившаяся в сторону Альтии, заставила ее вздрогнуть. Он заметил ее неудовольствие и доверительно наклонился поближе.

— Вишь во-он ту? — указал он на женщину с желтовато-бледным лицом, вытиравшую стол. — Я с ней… трижды! А она с меня только за один раз взяла! — Он откинулся к стене и широко улыбнулся. Два верхних резца у него были неровно обломаны. — Очинно советую, малыш, спробуй ее! Еще и научит тебя кое-чему…

И он подмигнул.

— Это точно, — охотно согласилась Альтия. Допила пиво и поднялась. Вскинула на плечо свою морскую кису…

Снаружи начался дождь. И не просто дождь, но еще и с ветром; значит, скоро польет уже как из ведра. Альтия решила пойти по пути наименьшего сопротивления. Сейчас она найдет подходящую комнатку, заплатит за нее и как следует отоспится. Скоро уже наступит завтрашний день — тогда и будем решать и думать о важном… Вроде подыскивания местечка на корабле, который по возможности быстро доставит ее в Удачный.

Удачный… Это значило — домой. Еще это значило — прости-прощай мечта вернуть себе «Проказницу»… Альтия прогнала эту мысль.

К тому времени, когда окончательно стемнело, она успела побывать в шести разных гостиницах. Почти все комнаты располагались наверху над тавернами или питейными залами. То есть — шумно, дымно, и повсюду вездесущие шлюхи. Комната, которую Альтия в конце концов облюбовала, ничем особо не отличалась от прочих. Правда, в этом заведении только что произошла драка и спешно прибывшая городская стража вытолкала вон наиболее «жизнерадостных» посетителей. Те, что остались, либо выдохлись, либо были слишком пьяны, чтобы шуметь и буянить. А в уголке зала сидели три музыканта. Посетители, платившие им за игру, успели в основном разойтись, и теперь они играли просто для себя. При этом они разговаривали и тихо пересмеивались, а то останавливались посредине какой-либо музыкальной пьесы и возвращались к началу, чтобы попробовать сыграть ее как-нибудь иначе. Альтия села так, чтобы хорошо слышать и музыку, и разговоры, и в то же время не показаться назойливой. Она им завидовала… Будут ли у нее когда-нибудь подобные друзья?… Она познала полную меру радости, годами живя и ходя в море с отцом… но за все надо платить. И она поплатилась, в частности, тем, что отец и был ее единственным другом. Дочь капитана и владельца никогда не могла стать полностью своей среди обитателей матросского кубрика, не могла делить с ними настоящую дружбу. А дома… дома было примерно то же самое. Она давно потеряла из виду тех девочек, с которыми вместе играла в детстве. Наверное, большинство из них уже и замуж повыскакивали… За тех самых мальчишек, за которыми они когда-то шпионили, над которыми вместе хихикали… А она? Вот она — в ободранной одежонке мальчика-юнги, сидит в разнесчастной таверне паршивенького иноземного порта. Одна-одинешенька. И едва ли не единственное, что ей остается, — это поджать хвостик и ползти домой…

Да. Этак скоро она попросту разревется над своей горькой судьбиной. Все, пора баиньки. Допить последнюю кружечку — и наверх, в комнату, которую она оставила за собой до утра…

Тут с улицы в дверь вошел Брэшен. Обежал глазами общий зал — и немедленно обнаружил ее. На мгновение застыл на пороге… О, Альтия без труда угадала по его позе, что он был сердит. А еще — что он побывал в переделке. Под левым глазом багровел кровоподтек, обещавший назавтра превратиться в полновесный синяк. Но сердился он отнюдь не по этому поводу. Широкие плечи под чистой полосатой рубашкой были как-то по-особому напряжены, а в глубине темных глаз тлели искры. Альтия, как бы то ни было, не видела никакой причины пугаться или стыдиться. Она ведь не обещала всенепременно встретиться с ним, она лишь сказала «возможно». Так откуда же взялось это непонятное чувство неловкости?…

Брэшен широким шагом пересек таверну, высматривая свободный и несломанный стул. Такового не обнаружилось, и он присел на край скамьи, где сидела Альтия. Нагнулся к ней и заговорил отрывисто и резко:

— Могла бы просто сказать «нет». Совсем не обязательно было заставлять меня сидеть и беспокоиться, что с тобой произошло…

Она легонько побарабанила пальцами по столу. Потом подняла голову и посмотрела ему в глаза:

— Прости, господин мой. Никак не предполагал, что ты станешь беспокоиться из-за всяких ничтожеств вроде меня.

Она видела, как он метнул быстрый взгляд в сторону музыкантов. Те занимались своим делом и не обращали на них ровно никакого внимания.

— Ясно, — проговорил он ровным голосом. Глаза сказали намного больше. Она обидела его. Она совсем не хотела обижать его. Она даже не думала, что ее слова можно таким образом истолковать…