Вторая мировая война - Энтони Бивор

Монтгомери решил перебросить XXX корпус в зону действий частей генерала Паттона, чтобы начать наступление в обход западного склона горы Этна. Александер дал согласие на такую передислокацию, не посоветовавшись с Паттоном, который, узнав о принятом за его спиной решении, пришел в ярость. Генерал-майор Омар Брэдли, командир IIкорпуса, был возмущен еще больше, и посоветовал Паттону объяснить англичанам, что не потерпит такого обращения. Но после инцидента с огнем по своим и бурной реакции на него Эйзенхауэра, а также в условиях отсутствия информации из штаба Седьмой армии, Паттон предпочел не вступать в конфликт со старшим по званию. Брэдли был поражен таким проявлением покорности со стороны буйного генерала.

Хотя Брэдли производил впечатление простого рубахи-парня, за что заслужил прозвище «солдатский генерал», он на самом деле был человеком безжалостным и честолюбивым. Паттон даже не догадывался, насколько Брэдли его ненавидит. Однако в данный момент они оба оказались в весьма щекотливой ситуации. Сержант и капитан 45-й пехотной дивизии, подчиненной Брэдли (это было соединение Национальной гвардии США, которое перед началом сицилийской операции Паттон напутствовал сражаться так, чтобы ее стали называть «дивизией убийц»), расстреляли более семидесяти безоружных пленных. Узнав об этом, Паттон тут же решил представить дело так, будто убитые были вражескими снайперами или были застрелены при попытке к бегству. Военные власти решили поддержать его версию и замять инцидент на том основании, что в противном случае немцы могут принять свои меры и начать ответные репрессии против пленных солдат и офицеров союзных войск.

Паттону удалось убедить Александера, что в дополнение к защите левого фланга частей Монтгомери он может также взять порт Агридженто на западном побережье и тем самым улучшить снабжение войск. Александер легко согласился, не догадываясь об истинных намерениях Паттона, который воспользовался представившейся возможностью продвинуться на северо-запад по побережью и на север через горный массив в направлении Палермо. Имея намного больше транспорта и самоходок, чем их союзники-англичане, американская армия была куда более маневренной. Кроме того, английские офицеры с трудом осваивали особенности боевых действий в разбросанных по холмам виноградниках и на выжженных солнцем склонах гор. Англичане так и не усвоили основное правило Паттона, которое он вывел на основе собственного печального опыта, приобретенного в битве за перевал Кассерин: первым делом как можно быстрее надо взять самую высокую точку на местности. Топография решает все.

17 июля Паттон узнал, что Александер и Монтгомери планируют использовать Седьмую армию США для прикрытия их флангов. Не желая больше мириться с тем, что ему отводят второстепенные роли, Паттон немедленно полетел в Тунис к Александеру, прихватив с собой известного своей англофобией генерала Ведемейера – весьма влиятельную персону, представителя Маршалла. Александер, которому было неловко, что он так быстро сдался на уговоры Монтгомери, без проволочек позволил Паттону продолжать наступление. В результате этой встречи Паттон потерял некоторую долю уважения к Александеру, но приобрел санкцию начальства самому распоряжаться действиями своих дивизий.

Как и его солдаты, Паттон был в ужасе от бедности, грязи, навозных куч и болезней, с которыми они сталкивались повсюду в сицилийских городах и селах. «Люди в этой стране – самый несчастный и богом забытый народ, который я когда-либо видел», – записал он в дневнике. Многие американцы считали, что условия жизни на Сицилии хуже, чем в Северной Африке. Голодные жители выпрашивали еду у солдат, а в городах периодически возникали голодные бунты, с которыми власти боролись, стреляя из автоматов Томпсона в воздух над головами протестующих, а иногда и по ним.

На этом выжженном солнцем каменистом острове встречались очень живописные места, прекрасные оливковые и цитрусовые рощи, но сицилийцы с их запряженными в примитивные повозки ослами, казалось, продолжали жить в средневековье. Паттон писал жене: «За банку консервированных бобов можно купить любую женщину на острове, только покупателей находится немного». По-видимому, он ошибался, так как в армиях союзников резко подскочило число венерических заболеваний. Один полевой госпиталь англичан зарегистрировал 186 заболевших за сутки.

19 июля Гитлер и Муссолини встретились в Фельтре на севере Италии. От напыщенной самоуверенности дуче не осталось и следа. Теперь он боялся Гитлера и молча выслушал двухчасовую лекцию о неполноценности Италии как союзника немцев. Фюрер, возможно под действием регулярно принимаемого им амфетамина, казался брызжущим энергией. Дуче, наоборот, словно съежился – и физически, и психологически, Раньше он всегда гордился своими физическими данными и любил демонстрировать мускулистое тело, хотя Гитлер всегда находил такое поведение вульгарным. Теперь дуче страдал от болей в животе и приступов меланхолии, был вялым и нерешительным. Как Гитлер к концу своей жизни разочаруется в немцах, так и Муссолини пришел к выводу, что его соотечественники – никчемные люди, недостойные его руководства. Как и Гитлер, он никогда не бывал на фронте и не встречался с жертвами бомбардировок.

Неспособность Муссолини доверять кому бы то ни было привела к тому, что он потерял связь с реальностью. Он строил из себя всезнающего, всевидящего диктатора, и никто из его окружения не решался сказать ему, что большинство итальянцев его презирает и не хочет иметь ничего общего с развязанной им войной. Его страсть давать указания по всем мыслимым вопросам привела к тому, что, по словам одного из секретарей фашистской партии, «он был руководителем, которого слушались меньше всего в истории». Правительство было в полной растерянности и абсолютном бездействии, а его зять, граф Чиано, не решаясь открыто выступить против него, готовил заговор, надеясь после падения тестя стать во главе государства и заключить сепаратный мир с западными союзниками.

Во время встречи в Фельтре пришло сообщение, что американцы, впервые за всю войну, предприняли бомбардировку железнодорожных сортировочных станций на окраине Рима. Муссолини был потрясен этим известием, но еще больше – тем, что в городе началась паника. Гитлер, справедливо опасавшийся, что режим Муссолини находится на грани краха, распорядился немедленно подготовить значительный воинский контингент для оккупации Италии, а также послал танки в помощь чернорубашечникам – вооруженным отрядам фашистского движения – для подавления любой попытки антиправительственного мятежа.

22 июля 3-я американская дивизия генерал-майора Луциана К. Траскотта ворвалась в Палермо, столицу Сицилии. Одновременно II корпус Брэдли вышел на северное побережье в районе населенного пункта Термини-Имерезе. Ликующий Паттон обосновался в королевском дворце Палермо, где былая роскошь проступала сквозь нынешнее обветшание, и где он ел свой армейский паек с украшенных геральдическими вензелями фарфоровых тарелок, запивая шампанским.

В это время англичане продолжали вести бои по обе стороны горы Этна, а полк канадской 1-й дивизии взял город Ассоро. Для этого канадцам пришлось взбираться по почти отвесной скале, следуя примеру своего соотечественника капитана Уолфа, который почти за два столетия до этого таким же образом занял Квебек.

24 июля в Риме собрался Большой фашистский совет. Первые выступления были сдержанно критическими, так что Муссолини не оценил серьезности происходящего. Он явно страдал от боли, казался безучастным, чуть ли не парализованным. Собрание длилось всю ночь, и после десятичасовых дебатов граф Дино Гранди, который в предвоенные годы был послом Италии в Лондоне, внес предложение о восстановлении конституционной монархии и демократического парламента. Муссолини не отреагировал, и это дало некоторым присутствующим повод предположить, что он ищет выход из сложившейся ситуации. Предложение Гранди было поддержано девятнадцатью голосами против семи.

На следующий день небритый и осунувшийся Муссолини отправился на виллу Савойя, на встречу с королем Виктором-Эммануилом III. Дуче начал разговор так, будто ничего не произошло. Однако тщедушный монарх внезапно перебил его, сообщив, что премьер-министром отныне становится маршал Пьетро Бадольо. Как только ошеломленный новостью Муссолини покинул королевскую резиденцию, он тут же был арестован карабинерами и перевезен в карете «скорой помощи» в их тщательно охраняемые казармы. В ту ночь, услышав по радио сообщение об аресте Муссолини, итальянцы вышли на улицы с ликующими криками: «Бенито э финито!» – «С Бенито покончено!» Через несколько часов от фашистского режима в Италии не осталось и следа: так исчезают со сцены театра декорации уже сыгранного спектакля, освобождая место для новой постановки. Даже отряды чернорубашечников с немецкими танками не сделали ни малейшей попытки предотвратить крах фашистской диктатуры. А в Милане рабочие приступом взяли тюрьму и освободили заключенных-антифашистов.