Собрание сочинений в десяти томах. Том 5 - Юзеф Игнаций Крашевский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Не обращая внимание на запрещение, каретник принялся разводить огонь. На пожарище не трудно было раздобыть тлеющую головню. Из своей хаты он вынес какой-то горшок, найденный им в погребе. Он собирался уже приготовлять ужин, когда Лясота попросил его достать воды.
И вот при помощи этого единственного, какой у них был, черепка и длинного шеста, найденного на пожарище, Дембец достал в колодце воды и принес ее Лясоте. Схватив горшок обеими руками, старик выпил всю воду до последней капли.
Каретник достал воды снова и принялся было за приготовление ужина, как вдруг порыв ветра принес с собой явственный звук топота конских копыт. Забыв о своей слабости, Лясота сорвался с места, крича Дембецу, чтобы тот гасил огонь. Костер был тотчас же погашен.
Мрачное небо еще увеличивало густую тьму ночи. И только в том месте, где только что зашло солнце, небо еще светилось, и, всматриваясь в ту сторону, беглецы заметили на большой дороге, проходившей посредине поселенья, тени двух всадников, медленно подвигавшихся к ним.
В отблеске вечерней зари они казались двумя призраками, хотя издали невозможно было рассмотреть их.
Лясота и Дембец приглядывались с любопытством беспокойством. Лясота скоро узнал в них таких же, как он сам, бездомных беглецов, вырвавшихся ночью из мест чешских погромов и побоищ.
Они были вооружены, потому что над головами их торчали острия копий, которые они держали в руках, и ехали на статных конях. Султаны шлемов развевались над их головами. Но разве можно было поручиться, что это не были чехи, искавшие добычи среди этого разгрома и опустошения?
Всадники остановились перед сожженным костелом… Ветер стих, и можно было различить отдельные слова, которыми они обменивались между собой.
– Собачьи дети!
– Звери дикие! Дьявольское племя!
После таких проклятий не оставалось сомнения в том, что это были свои. Лясота сложил руки трубой у рта и закричал им, напрягая силы.
При этом звуке всадники в первое мгновение повернули коней, собираясь обратиться в бегство, но потом остановились и стали приглядываться.
– Свои! – закричал Лясота. – Подъезжайте сюда к нам!
Дембец, который еще раньше Лясоты, признал в них своих, встал с земли и поспешил к ним навстречу.
Вместе все как-то безопаснее.
При виде этой фигуры, выступившей из мрака, всадники остановились, собираясь защищаться или обратиться в бегство, но каретник приблизился к ним, узнал соседей и стал звать их по имени…
Это были два брата Доливы, соседи Лясоты по имению, Вшеборь и Мшщуй. Утомившись блуждать в лесу без пищи и питья после того, как владения их были преданы разгрому и огню, они теперь, узнав Дембеца, охотно сошли с коней и пошли за ним к тому месту, куда он их вел.
Обрадованный каретник шел вперед и кричал Лясоте.
– Это наши соседи из Доливян, Вшеборь и Мшщуй.
Лясота с усилием приподнялся, опираясь на месте, а каретник опять принялся разводить огонь.
Никто не приветствовал друг друга, потому что не с чем было приветствовать. Разве со спасением жалкой жизни, с которой теперь не знали что делать. Шляхтичи обменялись только печальными взглядами.
Когда огонь разгорелся, младший из братьев Долив, рассмотрев порванную одежду с кровавыми пятнами на ней и исхудавшее лицо Лясоты, не мог удержаться от проклятий врагам.
– Вот, до чего мы дожили! – крикнул он. – Вот что сталось с нашей землей! Будь проклят тот день и час, когда нами стали править Мешко и Рыкса!
Дембец взял их коней под уздцы и отвел их в соседнюю ограду, где они могли найти немного травы. Все сели на земле. И из всех уст по очереди полились жалобы на судьбу.
– Познань, – начал Мшщуй, – тоже вся разгромлена. Чего не успела увезти немка Рыкса, то забрали чехи. Она ушла к своим, к немцам, а за нею должен был идти и сын Казимир. Нет у нас князя, границы стоят без охраны, в стране – безначалие, бери всякий, кто что хочет. Разорили чехи и Гнезьно, ограбили костел, забрали все сокровища, а наших братьев погнали перед собой, как скот. Села выжжены, и куда ни взглянешь, пустыня!
– Погибло Болеславово королевство, – прибавил Вшеборь, – перебито наше рыцарство; все с нами воюют, потому что у нас безначалие. Нет у нас головы!
– Только и остается нам умереть, чтобы не дожить до конца, – сказал Лясота.
– Чехи – чехами и немцы – немцами, – сказал Мшщуй, – но и наш собственный народ разоряет костелы, возвращается в язычество, наша жизнь весит на волоске! Ходят толпами и призывают по-старому Ладо, а если повстречают какого-нибудь магната, ругаются над ним и прибивают его к кресту.
– Что тут делать? Остается одно – умирать, – проговорил Лясота.
Но Мшщуй отрицательно покачал головой.
– У кого есть силы, пусть идет за Вислу к Маславу, там, говорят, еще спокойно, у него сила большая. Что делать? Присоединяться к сильным, а иначе погибнем все, – говорил Вшебор. – Мы вот тоже не знаем, идти ли к нему, чтобы спасти свою жизнь?
– К Маславу? – слабым голосом проговорил Лясота. – Что ты выдумал? Это человек бесчестный, беспокойный, он – причина всех наших бед.
Мшщуй пожал плечами.
– Да, это правда, но теперь для нас всякий хорош, кто поможет нам спастись.
– Лучше умереть! – пробурчал старик.
Так перебрасывались они отрывочными фразами, пока Дембец не прервал их беседы вопросом, – не голоден ли кто-нибудь из них.
А кто же теперь не голоден! – вскричал Мшщуй.
– Что у меня есть, тем я поделюсь и с вами, – сказал каретник. – Правда, всего понемногу, только бы голод заморить.
И с этими словами он начал раскладывать перед ними копченое мясо и крупу, сваренную в черепках посуды, найденных им на пожарище. Ужин был плохой, но проголодавшимся людям он показался вкуснейшей пищей на свете. И они были ему бесконечно благодарны.
– Пусть Бог тебе заплатит за нас, – говорили они ему.
– Заплатите лучше вы сами, – отвечал Дембец. – Вы здесь не останетесь, пойдете куда-нибудь дальше, возьмите и меня с собой, а то я здесь погибну. Вероятно, завтра перед рассветом вы двинетесь к лесу, позвольте же и мне пойти за вами. Я поделюсь с вами своими запасами.
– Кто же из нас может сказать, что будет завтра? – сказал Лясота.
– Надо идти в лес и за Вислу, – прибавил Мшщуй, – больше нечего нам делать. Маслав принимает всех.
– И не говорите мне этого, постыдитесь даже думать об этом! – прервал его старый Лясота. – Кто не знал Маслава, крестьянского сына при дворе
