Игра Лазаря - Максим Марух

Гроб глухо стукнулся о дно ямы, и могильщики разрешили присутствующим бросить сверху по три горсти земли. Люди подходили к краю ямы, загребали ладонями землю на поднесённых рабочими лопатах и бросали на крышку гроба.

Катерину Андреевну под руки подвели к яме. Когда она бросала свои три горсти, одна нога поехала по зыбучему чернозёму, и женщина едва не сверзилась вниз – благо, Лидия и Виктор оказались начеку. Последний зачерпнул ладонью большую горсть и в три небрежных броска ссыпал в яму. В эту секунду Марта поняла, что ошиблась на его счёт: горе жены ничуть не тронуло его сердца.

Когда подошла очередь Марты, контроль над телом полностью вернулся к ней. Робкими шажками она подошла к краю ямы и наклонилась над подставленной могильщиком лопатой, полной чёрно-рыжей земли. И тут плотину прорвало.

Это всё равно, что ехать с переполненным мочевым пузырём в автобусе, битком набитым людьми. Терпеть почти невозможно, но и выйти нельзя. Стоит кому-то неаккуратно надавить чуть пониже пупка – и всё. Сейчас на Марту давила сцена погребения Максима под слой земли, где трупные черви первыми помянут усопшего, откушав его же плоти.

Эта непристойная мысль снова показалась Марте чужой, и она заплакала. Сначала тихо и незаметно, потом чуть громче…

5

Катерина Андреевна словно воспарила из мёртвых. Она выпорхнула из рук Виктора и Лиды, как чёрный ворон из рук новобрачных готов, и направилась к падчерице. Белое лицо в красных пятнах перекосило от бешенства, мокрые глаза блестели на солнце.

– Ты плачешь? – страшным шёпотом спросила она, обращаясь к падчерице.

Вместо ответа Марта закусила нижнюю губу, и, сжимая в каждом кулаке по горсти могильной земли, прижала руки к груди. Обычно это место занимал её зайчик, но теперь он был мёртв, как и Максим.

– Плачешь, значит... – обвинительным тоном заключила Катерина Андреевна, будто уличила падчерицу в ужасном преступлении. – Зачем?

Марта молчала.

– Зачем, я тебя спрашиваю?!

Все взгляды приковались к ней. Марта в страхе попятилась назад. Словно назло мачехе, из глаз безудержно текли слёзы.

– Ты никогда его не любила! Никогда! – исступлённо кричала Катерина Андреевна, медленно надвигаясь на Марту. Из глаз женщины тоже катились слёзы, но это были слёзы ненависти.

Виктор шагнул вперёд и попытался остановить жену, но та отмахнулась от него, как от назойливой мухи.

– Зачем ты притворяешься? Зачем, маленькая дрянь?! Я тебя ненавижу! Ненавижу!

И тут Марта завыла. Глупо, по-звериному:

– У-у-у… у-у-у…

– Заткнись! – взвизгнула Катерина Андреевна.

Некоторые тянулись к ней в попытках удержать, но та резкими движениями отбрасывала их руки от себя.

– Перестань, Катерина, – вмешался Виктор. – Марта здесь не при чём.

– При чём! При чём! Ещё как при чём!

Катерина Андреевна исступлённо закивала головой. Ломкие волосы выбились из-под платка и разметались по лицу. Сейчас она напоминала спятившую ведьму.

Не отдавая отчёта своим действиям, Марта завыла ещё громче. Она никак не могла взять в толк: в чём её обвиняют? Если мачехе требовалось выплеснуть горе на чью-то голову, то почему она выбрала для этой цели голову Марты?

Катерина Андреевна остановилась перед девочкой на расстоянии шага и потянулась к ней костлявыми руками.

– Отдай землю! Ты не смеешь её бросать!

Марта отскочила в сторону, и её прикрыл собой один из могильщиков.

– Хватит, – сказал он. – Помогите бедной женщине.

Люди обступили Катерину Андреевну и отвели от ямы.

– Пусть отдаст! – визжала Катерина Андреевна, мотая головой из стороны в сторону, точно толпы невидимых монстров зажимали её в кольцо, щёлкая жвалами и клыками. – Она не имеет права бросать её на моего сына! Это мой сын! Мой сын!

Виктор подошёл к Марте сзади, и, обняв за плечи, повёл к машине.

Уходя, Марта ловила на себе недоуменные взгляды людей. Казалось, они подозревали её в чём-то, пошли на поводу у Катерины Андреевны, и поверили, что она действительно в чём-то виновата! Это было так чудовищно несправедливо, что Марта едва не прокусила губу от обиды. Она продолжала крепко прижимать к груди липкие горсти земли, будто от того, отдаст она их или нет, зависела её собственная жизнь.

Виктор усадил дочь в машину, захлопнул дверь и заковылял обратно. Наблюдая за ним через стекло, Марта решила, что на сегодня боли и унижений с неё достаточно. Она получила очередную порцию, и теперь должна вернуться обратно.

Так она и поступила.

6

Четыре дня подряд Лазарь безрезультатно пытался проникнуть в инсон Марты при помощи одного лишь усилия воли. И только на пятый ему, наконец, удалось. Причём, без всяких усилий – во сне.

Вечером в пятницу Лазарь почувствовал странную слабость и недомогание, и свалился спать часов в семь, что было очень рано для его «совиной» натуры. Проснулся он далеко за полдень в субботу и до конца дня провалялся в постели с температурой под сорок и яркими полубредовыми воспоминаниями. Яника, Дара и Сенс поочерёдно пытались пробиться к нему в комнату, но он заперся изнутри и никому не открывал. Воспоминания о потусторонних лицах Дары и Сенсора, их голосах, вгоняли в такую бездну панического ужаса и безысходности, что хоть открывай балкон и выпрыгивай головой вниз. Только один раз он выкрался из комнаты в ванную, чтобы набрать воды в графин, и вернулся обратно, никем не замеченный.

К одиннадцати вечера стало получше. Озноб прошёл, на лбу и груди обильно выступил пот – верный признак спадающей температуры. К тому же он перестал путать реальность с бредом, воспоминаниями из инсона Марты и наплывами неконтролируемого страха. Лихорадка, очень похожая на ту, что не давала покоя Раскольникову в первые дни после убийства, отступила.

В половине двенадцатого Лазарь почувствовал в себе силы (и смелость) спуститься вниз. На полу под дверью он наткнулся на заботливо оставленный кем-то пакет с грейпфрутовым соком и целый куль фруктов. В записке внутри пакета Яника написала всего два слова: «набирайся сил».

Удивительно, но внизу его никто не ждал. Только в гостиной он встретил Марса – мальчишка сидел на полу перед телевизором с джойстиком от подаренной приставки. Рядом стояла большая тарелка с одиноким нетронутым бутербродом с ветчиной и сыром на подстилке из томатной пасты – любимым харчем Марса, который он с удовольствием готовил себе сам. Не считая звуков мордобоя из телевизора, в доме царила полнейшая тишина.

– Кайфуешь? – спросил его Лазарь и не узнал собственного голоса. Неужели он настолько ослаб?