НАРОДНОСТЬ, НАРОД, НАЦИЯ... - Сергей ГОРОДНИКОВ

Теории о героях и толпе обосновывали первичность героических действий в сравнении с пропагандой, и, в конечном счёте, они побуждали отдавать предпочтение тактике индивидуального террора. Согласно главным идеологам народовольцев, после неудачи «хождения в народ» именно террор против приспешников самодержавия, которым вменялась в вину ответственность за беспросветную кабалу крестьян, десятилетия расплачивающихся за освобождение от крепостной зависимости, должен был разбудить крестьянскую массу и поднять её на революцию. А растущее влияние при царе Александре Третьем западноевропейских идей социализма привело к постепенному преобразованию революционной организации «Народная воля» в политическую партию социал-революционеров или эсеров. Эта партия провозгласила своей целью террористическую борьбу за народный русский социализм, выстраиваемый на основе деревенских коллективных общинных хозяйств, в которых все имеют равные права на общую собственность. ( Уже после Великой социалистической революции 1917 года такие коллективные общинные хозяйства народного социализма, в которых должны сохраняться, как традиции родоплеменных представлений о справедливости, этике и морали, так и традиции народного общественного сознания, но уже без христианского феодального мировоззрения, были созданы большевиками и сокращённо названы колхозами.)

Против народовольцев выступили их прежние товарищи по организации «Земля и воля», которые стали отходить от народного иррационализма к городскому рационализму и пытались отыскать некие разумные объяснения происходящему в России, обнаружить логические причинно-следственные связи в ходе событий. Они стояли на философской позиции, что в природе и общественном развитии необходимость господствует над случайностью, а потому вызревание революции имеет объективные причины. Неудачу «хождения в народ» они объясняли незнанием объективных закономерностей общественного развития, следствием чего стало неправильное применение средств пропаганды и человеческих усилий. По складу мышления это были люди с естественнонаучным мировосприятием, которое развивалось в самодержавной России под воздействием развития западноевропейских городских производственных отношений, а в их политических выводах сказывалось влияние философии русского диалектического материализма. Возглавленные Плехановым, они стали распространять в России марксизм, который находил среди русских разночинцев больше понимания, чем в самой прусской Германии, где диалектический материализм оставался кабинетным, чуждым лютеранскому народному сознанию прусских бюргеров. Именно родство философии марксизма с диалектическим материализмом русского, как дворянского, так и разночинского мировосприятия сделало марксизм популярным среди образованных слоёв русских горожан, ищущих новое, атеистическое мировоззрение взамен народному православию. На основополагающих выводах марксизма происходило развитие не только идеологии русской социал-демократии. Марксизм повлиял и на формирование социально-политических воззрений главных идеологов партии русской дворянско-разночинской интеллигенции – партии конституционных демократов или кадетов.

Вторым непримиримым противоречием общественных отношений в России 19 века явилось противоречие между сторонниками либерального реформизма и последователями традиции революционного демократизма. На этом противоречии зародился русский городской дуализм мировосприятия, который создал благодатную почву для прорастания в ней зёрен идей лютеранского городского манихейства. Русское манихейство изначально развивалось в обстоятельствах отказа от лютеранского мистического иррационализма в пользу русского дворянского диалектического материализма, а потому вырывалось из религиозной области в чисто рациональную. Вовлекаемое в острое идеологическое противоборство сторонников либерального реформизма и последователей традиции революционного демократизма, оно придало данному противоборству всеохватное мировоззренческое значение, заставляя рассматривать его, как противоборство полярных противоположностей, то есть абсолютного зла с абсолютным добром. Под влиянием манихейства каждая из противоборствующих сторон стала относиться к противной стороне не столько как к идеологическому противнику, сколько как к вселенскому метафизическому врагу, с которым не может быть никаких компромиссов, которого надо беспощадно подавлять и искоренять. В этом проявилось существенное отличие русского городского мировосприятия от западноевропейского, а в особенности от англосаксонского. В Западной Европе идеологии либерализма и демократизма развивались на основаниях развития городских интересов получения рыночной прибыли, они использовались для нужд политической борьбы за влияние на власть и отражали противоречивое сосуществование производственных и коммерческих интересов, когда производство не могло обойтись без коммерции, а коммерция без производства. В России же идеологическая борьба либеральных реформаторов и революционных демократов, на которой выстраивалась их политическая борьба, предшествовала развитию рыночных интересов городской капиталистической собственности, то есть коммерческих и производственных интересов, обуславливала и направляла это развитие. Поскольку в эту идеологическую борьбу проникли идеи городского манихейства, постольку сторонники каждой идеологии стремились к установлению всеохватного политического господства с позиции борьбы вселенского добра с вселенским злом. Политическая победа одной из сторон вела к созданию посредством власти условий для полного господства того интереса, который стал первопричиной возникновения её идеологического мировосприятия. Русское манихейство поэтому явилось причиной тотальной непримиримости коммерческого и производственного капиталистических интересов, превращая выразителей этих интересов в непримиримых врагов.

Указанные два основополагающих и непримиримых противоречия русского общественного развития окончательно сложились в Российской империи в последней трети 19 века. В начале 20 века к ним добавились ещё два вызванных индустриализацией антагонистических противоречия, воздействие которых на ход событий непрерывно возрастало.

Во-первых, таковым стало противоречие между русским народом и другими этносами империи, которое устойчиво обострялось с индустриализацией экономики. Причина была в следующем обстоятельстве. Чтобы индустриальное производство развивалось, в стране должна была существовать возможность выстраивать индустриальные производственные отношения на определённой социальной культуре поведения сотен и тысяч рабочих и служащих, то есть на такой социальной культуре взаимодействия и разделения труда, которая являлась несоразмерно более сложной, чем была общинная культура поведения крестьян в деревне. Иначе говоря, для становления промышленных производственных отношений нужно было, по крайней мере, настолько развитое народное общественное сознание, что народные общинные земледельческие отношения стало бы возможным преобразовывать в городские социальные отношения, в отношения индустриального взаимодействия и разделения труда. Жизнь показывала, что распад на рынке труда общинных связей русских крестьян был неполным, и именно остающиеся у крестьян бессознательные представления о русском народном обществе определяли существо русских городских общественно-производственных отношений. За столетия после Народной революции исторический опыт подчинения сохраняемых в деревне традиций родоплеменных общественных отношений народным и государственным отношениям Российской империи укоренился на уровне бессознательного мировосприятия среди большинства представителей русского народа. Что и позволяло использовать русское народное мировосприятие пролетариата, то есть первого поколения крестьян для осуществления городской индустриализации.