День помощи - Андрей Завадский

Поперхнувшись глотком кофе, министр иностранных дел зашелся в приступе кашля, выпучив глаза. Но, к чести Розанова, он быстро справился с удивлением, вновь взяв себя в руки. Честно говоря, он чего-то подобного и ждал от премьер-министра, но все же надеялся, что это просто нервы разыгрались.

– Это называется государственный переворот, – произнес, справившись с эмоциями, министр иностранных дел. – И в большинстве стран за попытку его, даже за приготовления к перевороту полагается смертная казнь. Конечно, у нас на нее наложен мораторий, поэтому, полагаю, можно отделаться пожизненным заключением. Хотя, – усмехнулся Розанов, – как знать, возможно, ради такого случая запрет на исполнение смертных приговоров и снимут.

– А если взглянуть на это с другой стороны, – предложил Самойлов, который уже понял, что не ошибся, обратившись за помощью именно к Розанову. – Если назвать это спасением России, Юрий? Нас втягивают в противостояние со всем западным миром, которое может обернуться настоящей войной, и выиграть которое у страны сейчас просто нет сил. Мы еще можем остановить это, хотя времени почти не осталось, так готов ли ты отойти в сторону, видя, как гибнет Россия, и зная при этом, что у тебя был шанс остановить надвигающуюся катастрофу.

Самойлов пронизывающим взглядом уставился на Розанова, словно гипнотизируя его, и министр иностранных дел не выдержал:

– Вдвоем мы ничего не сможем сделать, – выдержка все же изменила Розанову, обычно вовсе избегавшему проявления чувств на публике, пусть даже и в присутствии единственного зрителя. Министр тоже встал, и принялся расхаживать по кабинету, благо, ковер глушил стук подошв. – За нами нет реальной силы, а авторитет Швецова очень высок. Конечно, можно обратиться к депутатам, начать процедуру импичмента, но едва ли мы добьемся успеха в этом.

– Дело не в успехе, а в отсутствии времени, – поправил своего собеседника Самойлов. – Даже если к нам прислушаются, американцы ждать не будет. Все, что у нас есть, это несколько дней, а потом все наши планы, все наши усилия уже никому не будут нужны. Начать войну легко, но нужно еще победить в ней.

– Значит, законным путем Швецова нам не отстранить от власти, так? – Вопрос, который задал Розанов, явно был риторическим. – Значит, остается только силовой вариант. Но у нас под рукой нет лишней дивизии, которая выполнит любую твою или мою команду, а без этого затевать что-либо глупо.

– Да, нам нужны исполнители, их должно быть много, и они должны быть хорошо вооружены, – кивнул премьер-министр, только что одержавший важную победу, победу, значение которой переоценить было, пожалуй, невозможно. – Президента охраняют, и его телохранители запросто расстреляют даже нас, если почувствуют опасность для Швецова.

– И ты знаешь, где можно найти этих исполнителей? – почему-то Розанов был уверен, что получит утвердительный ответ.

– Военные помогут, – не разочаровал министра иностранных дел Самойлов.

– Не все военные, – заметил Розанов. – Среди офицеров авторитет президента сейчас очень высок, и они скорее расстреляют нас, если узнают, что мы задумали.

– Но есть те, кто читает себя обиженным нынешним президентом, – произнес премьер-министр. – Не всякий генерал станет подчиняться полковнику, пусть и повышенному до верховного главнокомандующего. Амбиции, Юрий, это страшная сила. Только нужно с умом ее использовать, и главное не ошибиться в выборе нужных людей.

– Так кто же может нам помочь, Аркадий? – Розанов, приняв решение, больше не сомневался, теперь думая лишь над тем, как обеспечить успех этому безумному замыслу. Он и прежде размышлял о тех опасностях, что сулит не всегда взвешенная политика президента, но сделать первый шаг всегда трудно. Теперь же, зная, что он не одинок в своих опасениях, Юрий Розанов был готов действовать.

Позже Юрий признался себе, что премьер-министр действительно обеспечил их замыслу мощную поддержку. Человек, к которому они обратились, и впрямь имел в своем распоряжении достаточно сил, чтобы реализовать их замысел, и обладал при этом достаточным авторитетом, чтобы его приказы были исполнены без малейших сомнений.

– Вы предлагаете мне совершить преступление, – в целом реакция Василия Строгова была почти такой же, как у самого Розанова днем ранее. Самойлов, не тратя понапрасну время, выложил все командующему десантными войсками, едва переступив порог его кабинета, и теперь ожидал его ответ.

– Мы предлагаем тебе стать спасителем родины, – возразил Розанов. Все же он был мастером в ведении переговоров, а потому не стал молчать и сейчас. Строгов был выбран не напрасно, но все же он был верен присяге, и потому сопротивлялся упорно. – России грозит война, и ты это знаешь. Американцы стягивают к нашим берегам свои авианосцы, в Европе стоят их отборные дивизии, как и в Грузии. И их президент сейчас в ярости, а потому может отдать приказ в любой момент.

– У нас тоже есть корабли и самолеты, и наши солдаты умеют воевать, – переводя взгляд из-под нахмуренных бровей с одного гостя на другого, бросил Строгов. – Вы заранее настроены на поражение, вот в чем ваша беда, господа министры.

– Вспомни сорок первый год, Василий, – предложил Самойлов. – Тогда у нас тоже была огромная армия, десятки тысяч танков, лучших в мире, тысячи самолетов, разве не так? Но нам не хватило времени, мы не успели подготовиться, и потому враг дошел до стен Кремля. Сейчас может повториться то же, но в больших масштабах. Меняются времена, русские просторы и русская зима теперь не смогут стать нашим щитом, как было прежде. Наша надежда сейчас только на ракеты, но ядерная война, даже если мы нанесем первый удар, и ответа не последует, для нас не менее страшна, чем для американцев. Все равно это катастрофа, кто бы ни победил.

– Возможно, армия и готова к войне, – подхватил Розанов, не дав времени генералу для того, чтобы собраться с мыслями, – но наша экономика этого не выдержит. Американцы нанесут удар не по военным объектам, а по заводам, электростанциям, по городам. Они разрушат инфрастуктуру, как делали это в Ираке, Сербии. У нас не будет времени, чтобы, как в сорок первом, эвакуировать заводы за Урал, и мы не сможем выпускать по нескольку десятков танков каждый день. Для этого сейчас просто нет ресурсов, ведь мы даже зерно закупаем за границей, так о чем можно говорить. Представьте, что в стране разразится голод, генерал? О каком сопротивлении можно говорить, если нашим солдатам нечего будет есть?

– Возможно потом, когда мы соберемся с силами, мы вновь бросим вызов Западу. Заблаговременно подготовившись, мы сможем одержать победу, но сейчас обстановка намного менее благоприятная, чем хотелось бы, – проникновенно произнес Аркадий Самойлов. Министры сейчас работали слаженным дуэтом, дополняя один другого, как цыганки на привокзальной площади. – Сейчас нам нужно выиграть время, в точности, как это пытался сделать Сталин в сорок первом. Тогда ему не хватило, быть может, считанных месяцев, и мы сейчас рискуем повторить его ошибки. Пока мы не можем открыто противостоять Западу, не завершив реформы, не восстановив до конца экономику, но Швецов никак не желает это признать, ввергая нашу страну в катастрофу.

А Строгов в это время вспоминал искаженное яростью лицо Швецова, вспышку гнева президента, последовавшую после того, как генерал попытался сказать о неготовности его войск к немедленным действиям. Тогда Алексей Швецов унизил его, пусть тому почти не было свидетелей, обвинив в саботаже и даже в воровстве. Да, Строгов не упускал возможности получить свою выгоду, торгуя излишками военного имущества, но он, прежде всего, заботился о своих бойцах, и никогда не продавал, к примеру, оружие, зная, что оно вскоре может быть обращено против его же бойцов. Тем больше была обида, тем сильнее была затаенная злость на Швецова, всех, видимо, мерявшего по себе.

Но было и еще кое-что, не дававшее покоя генералу. Строгов, за годы службы в десанте научившийся не только разбивать головой кирпичи, понимал, что в двадцать первом веке не может быть затяжных войн. Гитлеровским войскам, чтобы одержать победу над кем-то, требовалось занять его территорию, ввести в его города свои танки и пехоту, и даже при отсутствии сопротивления им приходилось тратить время на то, чтобы добраться до цели. Сейчас, когда ракеты, обладающие высочайшей точностью, могут преодолеть тысячи километров за считанные часы, когда бомбы наводятся по сигналу со спутников, все это становится лишним.

На территории врага может не быть ни одного своего солдата, но сыплющиеся с небес ракеты и бомбы будут поражать каждый отдельный его танк, каждый окоп. В конечном итоге, выигрывает тот, кто первым нанесет удар, и сейчас американцы, занявшие идеальные позиции для массированной атаки, были в шаге от победы. Они первыми нажмут на кнопки, первыми запустят ракеты, и страна, как организованная система, перестанет существовать. Самойлов был прав, они просто не имели достаточно времени, не успев вовремя предугадать замысел американцев, и теперь оставался только один шанс избежать катастрофы. Президент Швецов действовал из лучших побуждений, это Строгов не мог не признать, но он забыл об осторожности, заставив тех за океаном забеспокоиться, и начать действовать раньше, чем к этому смогла подготовиться страна.