Йомсвикинг - Бьёрн Андреас Булл-Хансен

пугалась всякий раз, когда разговор заходил об этой поездке. Она сжимала зубы, стараясь не смотреть ни на меня, ни на Бьёрна, который считал, что со стороны старика было великодушно позвать нас с собой. В какой-то вечер Бьёрн сказал, что мы не могли отказаться, мы должны были поехать. Могло так случиться, что вскоре Сигрид могла родить, и тогда запасы еды были бы совсем не лишними. Сигрид стояла в это время у очага, помешивая в чане, который нам удалось выменять. Она не должна была услышать нашего разговора, но так получилось, что услышала. Она швырнула половник, он перелетел через потолочную балку, которую мы только установили, и улетел в вечерние сумерки. Она разразилась гневной тирадой, большая часть которой касалась глупости, присущей всем мужчинам, и тому, что она не собирается потерять мужа и деверя в море, как она потеряла отца. Потом она выскочила на улицу через дверь, ругаясь на то, что я ее еще не установил и приходилось отставлять ее в сторону. Она с криком швырнула ее на землю и понеслась на побережье. Там она стояла в темноте. Я продолжал сидеть в нашем доме, пока Бьёрн меня не толкнул, тогда я встал и пошел за ней.

Поздним летом стало появляться все больше слухов об Олаве. Торговцы и охотники, приезжающие с новостями из Даневирки, всегда останавливались у Свартура, а он в свою очередь отправлял их дальше к нам в Тормудсонсгард, как теперь называлось наше место, и от них мы и узнавали последние новости. Кто-то рассказывал, что Олав вышел из страны вендов с таким внушительным флотом, что тот гнал перед собой волну, настолько огромную, что она потопит все корабли Свейна и Олофа Шетконунга. Другие говорили, что Олав мертв, йомсвикинги вернулись в Йомсборг и отстроили там дома, а Олав в отсутствие Вагна попытался убить Бурицлава, но вендский конунг его заколол. Третьи же утверждали, что когда Олав кинул кости, те предсказали ему скорую смерть, но и погибель Свейна тоже, а также, что Олоф будет править всеми землями вокруг Скаггерака и Каттегата и обложит народ большими податями. Были и те, кто заявлял, что Олав уже в Норвегии, что ему удалось незаметно улизнуть на своем корабле на север и что он уже в полной безопасности лежит в кровати с Тюрой, дочерью Харальда, и старается, чтобы та забеременела как можно скорее.

Мы с Бьёрном не знали, что и думать, кому верить.

– Все это может быть как правдой, так и неправдой, – считал мой брат и многозначительно добавлял: – Лишь норны знают, жив он или нет.

Я соглашался, хотя мне с трудом верилось, что Олав мог умереть. Не верил я и тому, что ему удалось проскользнуть мимо кораблей Свейна и Олофа. Скорее всего, он по-прежнему находится внизу по реке в стране вендов, хорошо понимая, что ему не удастся вернуться в Норвегию без борьбы.

Сигвальди с его готами вернулись обратно до наступления осенних штормов. Я был внизу на побережье и собирал водоросли, которые вынесло на берег. У нас уже были овцы и пара коз, а жена Свартура подсказала, что, если мы их будем подкармливать водорослями, они будут давать больше молока. Находясь на побережье, я и увидел боевые корабли, появившиеся на юго-востоке. Южный ветер натягивал прямые паруса, железные щиты, выставленные в ряд, сверкали на солнце. Я насчитал двенадцать боевых кораблей. Они шли рядом, быстро скользя по волнам в северном направлении. Сначала я подумал, что это корабли Олава, но потом вспомнил, что у него был один корабль, который они называли Великий Змей и который был вдвое больше остальных судов. Но такого большого корабля среди плывших тогда я не увидел.

От Хальвара и Эйстейна я узнал, что это вернулись корабли Сигвальди из похода. Двое проходили мимо через два дня, они и рассказали, что Сигвальди пришел в крепость, но не нашел там Свейна, вместо него его встретили йомсвикинги, которые его ненавидели, поэтому он развернулся и пошел обратно по реке. И теперь шел к Свейну в Трельборг, и, скорее всего, уже прибыл на место.

Хальвар с Эйстейном заночевали у нас, а на следующее утро помогали нам крыть крышу, но потом снова уехали. Скоро будет дан приказ, считали они, приказ отправляться и присоединиться к «морской крепости», как даны называли линию кораблей, выстроившихся от Ютландии до Сконе. Вряд ли Олав решит остаться в стране вендов еще на одну зиму. Говорили, что Бурицлав отказался дальше кормить его, сказав, что леса в окрестностях были богатыми на дичь и что люди Олава могли запросто прокормиться.

Я до сих пор помню слова, сказанные мне Хальваром перед тем, как они с Эйстейном спустили шнеку на воду. Он взял меня за плечо и спросил, не собираюсь ли я вернуться на службу к Свейну. Можно было заработать много серебра, а Эйстейн Пердун грустил и скучал по мне как по брату. Когда я ответил, что он был хорошим другом, но все мои родственники были теперь рядом со мной, Хальвар повернулся к Бьёрну. Но он сказал, что слишком долго находился на службе у других людей и что теперь хочет помочь мне с постройкой усадьбы.

Хальвар взглянул на пригорок. Там стояла Сигрид и наблюдала за нами. Хальвар кивнул сам себе, а потом снова повернулся ко мне.

– Ты провел свое лето здесь у моря, Торстейн Корабел. Скоро вы вернетесь к нам.

И они уплыли.

Возможно, в словах Хальвара крылась какая-то колдовская сила, но буквально через три дня с хутора Свартура прибежал мальчик и сообщил, что на юге появились корабли норвежского конунга. И это уже был не слух, потому что с этой новостью прибыл сам Сигвальди, чтобы сообщить конунгу. Свейн созывал всех боеспособных мужчин. Нам обещали серебро, если мы присоединимся к морской крепости. Тогда Бьёрн поднялся, сделал глубокий вздох и сказал мне, что он долго размышлял и решил все-таки отправиться сражаться. Его привлекло не серебро, а возможность отомстить за отца. Неужели я позабыл об этом? Он не ждал моего ответа и лишь взял свой топор, лук, колчан со стрелами, мех с водой и вышел.

Как получилось, что я в тот же день выехал с ним, я до сих пор понять не могу. Помню лишь, как мы стояли во дворе и было что-то пугающее в его взгляде, какая-то боль таилась в его глазах, когда он вглядывался в море. Он спросил меня еще раз, точно ли я