Изгнанники - Михаил Михеев

Третий линкор получил меньше всех, но это его не спасло. Собственно, в него и попало-то две ракеты, остальные принял на себя терминал, к которому линкор был пришвартован. Только вот когда терминал рванул, линкору тоже мало не показалось – ударная волна пошла через открытые тамбуры, сметая все на своем пути и нанеся внешне практически целому кораблю огромные внутренние повреждения. Оставалось только всадить в полностью парализованный линкор пару снарядов из гиперорудий, чтобы окончательно исключить возможность его восстановления, и успокоиться – турецкий флот перестал существовать.

Было, правда, еще несколько легких кораблей, которых не достали пушки и ракеты – эсминцы, фрегаты, корветы… Даже три легких крейсера нашлось. В общем, процентов двадцать от первоначального количества уцелело. Все они порскнули в разные стороны так, будто их капитанам в задницы воткнули фитили, атаковать же обнаруживший себя русский корабль никто из них даже не попытался. Конечно, это все равно было бы бесполезно, но мертвые хотя бы сраму не имут. Хотя, очевидно, турки думали несколько иначе. Ну, их дело, их проблемы – русские не пытались никого преследовать, хотя бы потому, что не видели в этом никакого смысла. Во-первых, многие из этих кораблей стоили меньше, чем снаряды, которые на них пришлось бы потратить, а во-вторых, рванули они во все стороны, и потому гоняться было попросту бесперспективно – все равно всех не поймаешь.

Бомбардировать планету русские не стали – зачем? То, что на этой планете могло быть, все равно не могло им угрожать, а целых шесть орбитальных крепостей могли изрядно попортить крови. Собственно, из-за них Стамбул и не был выбран мишенью для грабежа – только для налета. Да и потом, что планета после того, как на нее рухнул изувеченный линкор, переживает не лучшие времена, было видно невооруженным глазом. При таких раскладах атаковать ее было просто невыгодно. В общем, решив считать планету условно уничтоженной, Соломин приказал разворачиваться и идти к новой цели. "Жди нас, Новая Османия, мы сейчас придем к тебе с любовью и презервативами", как грубовато, но точно выразился кто-то из десантников.

Новую Османию, правда, тоже прикрывали две орбитальные крепости, но две – не шесть. Да и потом, неважно, во что ты одет, главное – кто тебя раздевает. Русские имели колоссальный опыт штурма укрепленных планет, и как потрошить их оборону знали прекрасно. Тут главное не торопиться и не подставить свой корабль под огонь противника, методично выбивая его оборону с дальней дистанции. Именно поэтому оборона, опирающаяся на одни только орбитальные крепости, ненадежна – она лишена гибкости и не в состоянии противостоять такой вот атаке. Но военных кораблей у Новой Османии не наблюдалось, а значит, остановить "Эскалибур" туркам сейчас было попросту нечем.

Ну а русским некуда было спешить. Для того, чтобы подавить оборону, им потребовалось четыре часа – намного больше, чем полагалось по нормативам, но тут надо учитывать специфику. Когда на штурм планеты шел регулярный флот, то создавалась максимальная плотность огня. При этом часть снарядов и ракет обязательно попадала в планету, приводя к многочисленным жертвам и разрушениям. Однако война есть война, и мирные жители в ней всегда гибнут. Тут важно, чтобы это были не твои соотечественники, а потерями среди населения противника можно пренебречь – главное, сохранить своих людей и победить.

Соломин же приказал действовать максимально аккуратно, не допуская попаданий в планету. Не из человеколюбия, разумеется, оно ему вообще было несвойственно, а по куда более простым и серьезным причинам. Эту войну он затеял не ради высоких идей, славы или политических соображений. Ему нужны были деньги и он прилетел грабить врага, не скрывая это и не прикрываясь высокими словами вроде гуманизма или распространения демократических ценностей, чем достаточно часто грешили многие западные политики. Зачем? Он был достаточно силен, чтобы не стесняться ни перед своими товарищами, ни перед сторонними наблюдателями, ни перед самим собой. Именно поэтому планета нужна была ему целой – какой навар с разоренного бомбардировкой мира? Нет, можно и бомбануть, конечно, но потом, если потребуется. Ну, или если настроение будет развернуться во всю ширь необъятной русской души. Но вначале дело, а развлечения – потом.

Подавив оборону, линейный крейсер неторопливо приблизился к планете. В этой неторопливости тоже была своя цель – пускай жители планеты успеют осознать, какой ужас надвигается на них из ставшей вдруг враждебной черноты космоса. А осознав, пусть испугаются и проникнутся мыслью о невозможности сопротивления. Восточные люди – народ горячий, но, когда осознают, что бессильны, ломаются очень быстро, как сухие прутики. Вот этим они и отличаются от русских, которые уперлись рогом и остались стоять, даже когда все, казалось, было потеряно, и выстояли, не смотря ни на что.

Ну вот, что и требовалось доказать. Бронированная смерть пришла – и ни у кого не возникло мысли оказывать сопротивление. Ну, страшно же – а вдруг стрельнет! Поэтому, когда русские десантники брали под контроль штаб централизованного управления планетарной обороной и командные пункты, с которых велось управление батареями противокорабельных ракет планетарного базирования, никто не то что сопротивления не оказал – вообще не пискнул даже. Выродились потомки грозных завоевателей древности, и янычар, знаменитого турецкого спецназа прошлого, готовых сдохнуть, но победить, среди них уже не было. И даже тех солдат, которые некогда могли если не побеждать русских, то хотя бы противостоять им, тоже не наблюдалось. Странно, конечно – ведь создав свое нынешнее государство, турки продемонстрировали и характер, и мужество, и волю к победе. Хотя, возможно, это был последний рывок, на котором они и выдохлись, растратив остатки пассионарности, а может, просто рыба гниет с головы. Побежали генералы, растерялись и запаниковали офицеры, а солдаты, глядя на начальство, просто подняли руки. Сложно сказать, Соломин и не задумывался особо. Так или иначе, но серьезного сопротивления от турок пираты так и не встретили.

Дальше все было, как в дешевом пиратском романе. Благородный идальго (в данном случае паша, но это непринципиально) разрывается между гордостью, страхом и внезапно обострившимися болячками, а жестокий пират (ну а что, и пират, и жестокий, к врагам, разумеется – все это относилось к Соломину в полной мере), развалившись в кресле, популярно объясняет условия, на которых он оставит эту планету в целости, а не спихнет ее, например, с орбиты. Впечатленный средних размеров бластером, которым Соломин периодически тыкал ему под нос, и парой десантников у входа, губернатор внимал с должной почтительностью. Правда, Соломину очень мешали смешки десантников, наблюдающих бесплатный цирк – им-то хорошо, за матовым бронестеклом гермошлемов все равно ничего не видно, а капитана своего отвлекают, гады, от важного и ответственного процесса перевода чужих денег в свой карман. И наплевать им, дубинам стоеросовым, что Соломин сам уже давится от смеха, но вынужден терпеть и сохранять положенную по роли и статусу брезгливо-безразличную мину на лице.