Не будите Гаурдака - Светлана Багдерина

------------------------

До славного шантоньского града Мильпардона, древней столицы магии, искусства и просвещения всего Забугорья, маленький отряд добрался ближе к полудню.

Здесь, не как в других населенных пунктах, попадавшихся им на пути, прибытие через воздушные ворота города летающего предмета роскоши с тремя пассажирами на борту не вызвало ажиотажа: лишь прикрыв глаза от солнца козырьками ладоней, двое школяров за трехногим столиком маленькой пивнушки под открытым небом вяло прокомментировали:

— Низко летит…

— К дождю, наверное…

Чтобы найти нужное учебное заведение, им пришлось постараться.

Первый попавшийся комплекс из нескольких трехэтажных зданий в стиле умопомрачительного готического рококо, десятка подсобных строений и грустного лысоватого огорода на задворках конюшни оказался колледжем бардов.

Второй — вторым колледжем бардов.

Третий — третьим.

Четвертый — четвертым.

И когда Иванушка уже было усомнился, что они вообще прибыли по адресу, и нет ли поблизости какого-нибудь другого Мильпардона, ориентированного не на подготовку бардов в промышленных масштабах, что само по себе изумительно и восхитительно, а отведенного хотя бы под нужды художников, музыкантов или летописцев и жизнеописателей — просто, для разнообразия — выбранный Масдаем наугад пятиэтажный дом площадью со среднюю лукоморскую деревню почти на окраине города оказался целью их путешествия.

— Высшая… школа… магии…

Дочитать до конца вычурные переливающиеся буквы на отблескивающей сразу всеми драгоценными металлами Белого Света доске у ворот заведения Сеньке не дали.

— Приехали, похоже, — удовлетворенно изрек ковер, сгоняя кистями с себя толстую розовую муху с шестью крыльями и рачьими глазами на стебельках. — Конечная. Слазьте.

Путники совету последовали.

Олаф привычными движениями проворно скатал Масдая и водрузил себе на плечо. Иван собрал немудрящий багаж. Серафима, нетерпеливо постукивая пальцами по посоху и выглядывая между решетками и ограждавшими школу кустами сирени хоть какое-то движение, принялась исследовать поверхность ворот и калитки на предмет предмета вызова швейцара — кнопки звонка, шнура колокольчика, тумблера сирены…

Единственным подходящим для этой цели средством оказался треснувший деревянный дверной молоток на цепочке, уныло висящий поверх привинченной к каменному столбу побитой оловянной дощечки.

Царевна окинула его скептическим взором, прикидывая, как же это надо будет колотить, чтобы их стук услышал хоть кто-то дальше десятка метров, и не привлечь ли к этому почетному занятию отряга, но, прежде чем так бесславно капитулировать перед первой же трудностью, всё же решила попробовать собственноручно.

Осторожно, что ее потом не обвинили в порче школьного имущества, она сжала в пальцах почти располовиненную длинной трещиной рукоятку молотка, прицелилась и из всех сил шарахнула в центр белесой пластины.

Произведенный эффект заставил пальцы царевны непроизвольно разжаться, а руку — отдернуться и спрятаться за спину.

Едва головка молотка коснулась олова, как олово на пластине вскипело, вспучилось, стянулось в пухлые губы размером с кулебяку, над резной аркой ворот грозно загудел бестелесный голос.

— Кто стучится в дверь моя?!..

— Наша стучится, однако, — отчего-то с таким же акцентом с готовностью отозвалась Сенька, невинными глазками взирая вверх на проплывающие мимо облачка, коршунов и осваивающих левитацию аспирантов.

— …И зачто так колотить? Не глухой моя нигде! — брюзгливо поджались губы, не обращая внимания на исчерпывающее представление гостей.

— А мы и не колотили, — с видом оскорбленной невинности уставилась царевна на молоток, стараясь при этом на экспрессивные оловянные уста не смотреть.

— Если бы мы колотили… — многозначительно усмехнулся и прищурился ничуть не оробевший конунг, помолчал пару секунд, давая всему множеству значений осесть и впитаться, и повелительно мотнул головой: — А теперь закрой свой рот и открой ворота. Не видишь, что ли — люди ждут.

— Сообщи, зачем пришла, — снова нахально проигнорировали адресованные ему слова губы.

Пока Сенька думала, относятся ли сии слова к ней, или к пробелам в грамматике металлического ротового аппарата, отряг положил свободную от Масдая руку на рукоять любимого топора, набычился и прорычал:

— Это что у вас за варварский обычай — гостей у порога держать?! Или ты немедленно открываешь калитку без своих дурацких вопросов, или…

— …Нам придется поискать другой вход, — вежливо, но очень быстро договорил за друга Иван.

— А вам — другие ворота, — настырно подытожила Серафима.

— Да?.. — обижено надулись губы и исподволь рассосались.

А на их месте также плавно сформировался оловянный глаз.

Он помигал, словно вымаргивая раздражающую соринку, прищурился близоруко и скоро перетек обратно в рот.

— Вы кого хотеть пришли? — задал он вопрос делений на семь повежливее по пятидесятибалльной шкале Этикета Семьдесят Пятого и даже попытался изобразить улыбку.

Улыбка получилась какой-то оловянной, но, как всегда говорил Иванушка, дорог не результат, а намерения.

— Нам срочно нужно видеть ректора, — сообщил лукоморец.

— Так бы сразу и сказать, — чуточку ворчливее, чем одобрил бы старик Этикет, произнесли губы.

Оловянная пластина снова выровнялась, и на ее поверхности из царапин и выщерблин сложилось изображение грузного плечистого старика в остроконечном колпаке, усыпанном полумесяцами и звездами, и с посохом. Он сидел в удобном кресле, откинувшись на спинку, и внимательно изучал толстенный фолиант, раскрытый у него на коленях.

Отряд терпеливо застыл в ожидании продолжения.

— Сейчас он тоже будет говорить, — вполголоса предположила Серафима.

— Дикие люди… — проворчал отряг. — Держат гостей на улице уже десять минут… Обед, поди, тоже на дорогу вынесут?

— Наверное, они просто очень заняты, — Иванушка попробовал найти оправдание такому вопиющему нарушению отряжского, а заодно и лукоморского, лесогорского и еще нескольких сотен протоколов приема гостей. — Представьте, сколько там студентов, все сейчас чему-то учатся, и всех надо проконтролировать, направить, охватить вниманием и заботой…

— На одного нашего Агафона сколько ее уходит — страшно подумать, — не выдержала и фыркнула в кулак царевна.

— Агафона? — с любопытством оторвал выжидательный взгляд от равнодушно-неподвижной картинки конунг. — Это ваш знакомый ученик южных волхвов?