Redrum 2016 - Александр Александрович Матюхин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я не знаю, сколько длится моё «низвержение». В конце концов жидкость в баллончике заканчивается, «огнемёт» перестаёт работать, а я вновь повисаю в паутине спиной вниз.
И слышу, как сверху и чуть сбоку доносится знакомый шорох. Нет сомнений — это Она. И вот уже я вижу боковым зрением Её светящийся силуэт.
— Ты умён! — слышу я. — У тебя есть воля к жизни.
Её речь по-прежнему безэмоциональна. Я не чувствую в её голосе угрозы. Она совсем рядом, так, что теперь я могу разглядеть Её почти целиком (насколько позволяет густая тьма вокруг). Она одновременно чудовищна и прекрасна. Я был прав: Её тело греческой статуи, — всего лишь двигающийся и говорящий придаток на теле громадного многоногого существа. А, может, это невероятный симбиоз почти-человеческого существа и совсем нечеловеческого?…
— Обними меня! — говорит Она.
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
От Неё прямо-таки веет плотскими желаниями, исходят волны, противостоять которым я не в силах. Это очень странное, противоестественное чувство — дикая смесь ужаса, омерзения и вожделения. Что-то подобное должен был испытывать Беовульф при встрече с матерью Гренделя. Я подчиняюсь Её зову. У Неё гладкая тёплая кожа. Она обвивает меня ногами и руками, и мы устремляемся вверх.
Подъём сквозь слои тенёт кажется мне бесконечным. Время от времени сверху вниз проплывают длинные серые свёртки, покрытые древней пыльной паутиной, висящие с невообразимых времён. Я догадываюсь, что это такое… Но вот мы останавливаемся. Я осторожно поворачиваю голову и вижу (фонарик всё ещё светит!) пять таких же продолговатых свёртков, только свежих, ещё серебристых. Вокруг каждого из которых сгрудилось по полдюжины детёнышей. Они едят. Зрелище не из приятных, но завораживает настолько, что я не могу отвести глаз. Я смотрю на умиротворённые детские лица существ, пьющих жизненные соки из моих недавних спутников. И до меня вдруг доходит, что именно показалось мне знакомым в лицах этих существ — наверное, так выглядел в младенчестве наш гид, Игорь Суслов.
— … ты дашь мне хороших детей! — слышу я.
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
… Я иду к свету, из Нижнего мира в Средний. Очень хочется курить, но сигарету я позволю, только дойдя до выхода из штольни. Вот он, в нескольких шагах — светлый прямоугольник, за которым небо, солнце, река и лес, которые я уже не надеялся увидеть вновь. Под ногой что-то звякает. Я нагибаюсь и подбираю небольшой плоский предмет — бронзовую бляшку: женщина, паучки и маленький человечек, цепляющийся за Её ноги. Я пока ещё не знаю, как буду объяснять исчезновение пятерых туристов вместе с гидом. И пока не придумал, чем буду заманивать сюда других. Но я что-нибудь придумаю. Обязательно.
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀
⠀
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
Александр Подольский
Кап-Кап
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
От автора: «Наша реальность — довольно хрупкая штука, и мне всегда хотелось написать об этой хрупкости. О том, как привычный мир может деформироваться без особых на то причин. И о том, как эти деформации способны изуродовать не только нашу зону комфорта, но и нас самих».
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
Дом всегда был наполнен звуками. Сквозь хлипкие стены они расползались по этажам, точно невидимые крысы. Из квартиры в квартиру, из шахты лифта на чердак, из мусоропровода в подвал. Так звуки влезали в чужую жизнь.
Стас слышал соседей и понимал, что те слышат его. Он различал их по кашлю и чихам, знал любимые телеканалы и песни, был осведомлен о семейных проблемах и привычках. Дом знакомил людей, хотели они того или нет.
Чета пенсионеров снизу привычно занималась делами — гудел пылесос, шумел кухонный кран. А вот сверху творилось что-то странное. Стас не знал имени соседки, как не знал имен и остальных обитателей дома, поэтому про себя называл ее Сменщицей. Неделю она работала с утра до вечера и возвращалась очень поздно. Это было время тишины. Но следующую неделю соседка оставалась дома, и тогда ее квартиру распирало от звуков. Голоса, звон посуды, музыка. Ругань или смех, хлопающая по ночам дверь или стучащая в стену кровать. Немолодая тетенька любила принимать гостей.
Около часа назад она начала двигать мебель. По полу елозило, скрежетало, с шумом падали предметы. А хозяйка плакала. Подвывала в пустой квартире, точно забытая на даче собака. Потом сверху раздался крик. Громыхнуло, будто уронили шкаф, и Сменщица затихла.
Стас сидел за компьютером, представляя распластавшийся на полу труп соседки. Нелепая поза, посиневшие губы, стеклянные глаза. Отогнать образ не получалось, наоборот — Стас начинал чувствовать какой-то нездоровый душок. Запах старости, лекарств, умирающего тела. Стас тряхнул головой и подошел к окну. Дождь стучал в стекло, барабанил по карнизу и размывал силуэт недостроенной высотки, что закрывала вид на город. Ее уродливую тушу возводили слишком близко — казалось, до раскрашенных в клетку стен можно добросить камень. Скоро там появятся жильцы, и к звукам примкнут образы. Люди будут наблюдать друг за другом, выглядывать из-за стекол, словно животные в террариуме… Стас поморщился. Открыл форточку пошире, запуская в квартиру свежий воздух и косую морось. По высотке поползла тень стрелы башенного крана, и на секунду почудилось, что здание перечеркнула трещина. В ее черных недрах что-то шевелилось.
Бум.
Стас поднял голову на шум. Похоже, соседка пришла в себя.
Бум-бум. Бум-бум.
Звуки становились громче, чаще. Сменщица измеряла комнату шагами — слишком тяжелыми, словно разнашивала сапоги на огромной платформе. И ковра на полу у нее не было. Топот гулял от стены к стене, дребезжала люстра под потолком. Вернулись и рыдания.
Стас вздохнул и потер переносицу. Мертвой Сменщица нравилась ему больше. Он пытался сосредоточиться на сайте, который должен был доделать
