Redrum 2016 - Александр Александрович Матюхин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Там были распахнуты все окна. Я забрался на подоконник. Второй этаж, под окном козырёк подъезда.
— Стой! Стоять!
Ступни больно ударились об асфальт. Ворота уже закрывались — сигнал на пост охраны дали оперативно. Врёшь, не возьмёшь… Люди ещё только выбегали из здания, а я уже почти перелез через ворота. Охранник вцепился мне в ногу, не давая перевалиться через ограждение.
— Спасибо, Виктор Васильич! — первым подоспел Багрин. — А ты никуда не уйдёшь… писатель! — он сплюнул.
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
Со мной ничего не сделали потому, что не успели. Приблизился вой сирен. Уже знакомый мне Павел Петрович защёлкнул наручники и запихнул меня в автозак. Я закрыл глаза.
— Как там девушка? — голос следователя звучал приглушённо.
— Умерла, — ответил кто-то. — Это ж надо было с такой силой расчёску загнать!
— Расчёску? — переспросил Пал Петрович.
— Ну да. Металлическую. Она у неё в руках была.
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
…Потолок в комнате белый-белый. Железная кровать прикручена к полу. На ней тонкое шерстяное одеяло и маленькая подушка. В углу, на подвесной полке, забранный решёткой телевизор. Больше ничего нет. Еду просовывают под дверь.
Доктор приходит три раза в неделю. Не знаю, по каким дням, их счёт я уже потерял. Сегодня тоже. Садится напротив меня на складной стул.
— Ну-с, Игорь Андреич, как мы сегодня себя чувствуем?
— Мммым… ммм…
— Ну-ну-ну, не нужно злиться. Согласитесь, вы получили то, что заслужили. Дайте-ка руку, я вам давление измерю.
Я покорно поднимаю правую руку. Она трясётся. Они теперь всегда трясутся.
Доктор замечает мой укоризненный взгляд.
— Что поделать, электросудорожная терапия — всегда риск. Сядьте поближе. Вот так.
Манжетка распухает, стискивая руку, доктор смотрит на датчик.
— М-да, неутешительно. — Он снимает стетоскоп, убирает прибор и достаёт фонарик. Светит мне в глаза.
— А вы знаете, что в ходе обыска в вашей квартире оперативники нашли неоконченную повесть?
Я оживляюсь.
— Мне дали её почитать, для полноты клинической картины. Вы ведь начали писать сразу после убийства Гросс, верно?
— Ммммм… — да, так всё и было. Она будто нашёптывала мне сюжет.
— Весьма достойная работа, надо сказать. Ксения Леонидовна, главный редактор «Ариады», подтвердила художественную ценность текста… — доктор достал из кармана пульт и включил телевизор. Нашёл выпуск новостей.
— …Нет, издавать эту повесть мы не планируем, — спокойно отвечала Ксения. Микрофоны и фотовспышки её совершенно не смущали. — Творчество людей с неустойчивой психикой — это особый раздел, к тому же текст не закончен…
— Ммммыймммм!!!
Доктор наблюдал за реакцией. Майя и Надя, сидевшие по обе стороны от меня, звонко рассмеялись.
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
Пётр Перминов
Где тьма и добрых духов нет[39]
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
От автора: «Мне всегда казалось, что самые страшные монстры — те, что несут в себе какие-то человеческие черты. А что, если соединить образ прекрасной женщины с образом чудовища? Подобные существа обитают в фольклорах разных народов, так почему бы подобному монстру не поселиться и в Уральских горах?»
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
Может, конечно, всё дело в вечерних сумерках и типичной уральской погоде с её низкими серыми облаками и мерзким северо-восточным ветром, но это место выглядит мрачновато. Хотя, казалось бы, всё как обычно: река, по берегам — лес, левый берег пологий, правый — высокий, обрывистый. Наша стоянка на левом. А напротив нас из стены леса торчит, как корма броненосца, скала. В скале — прямоугольная дыра. Это остатки старой штольни, в которую мы завтра планируем залезть. Иначе не встали бы здесь на ночёвку. Ни за что!
Хочется курить. Хлопаю себя по карманам в поисках сигарет. Карманы набиты всякой туристической всячиной: складной нож, баллончик со средством от комаров, залитые парафином спички, зажигалка, паспорт, завёрнутый в полиэтилен… Ага, вот она, мятая пачка! Я закуриваю и смотрю на выражения лиц своих спутников. Ребята, похоже, испытывают сходные эмоции. Девчонки, Женя с Викой, кривятся, Даня скептически ухмыляется, Вадик кутается в куртку и время от времени, прищурившись, поглядывает на небо, гадая, пойдёт дождь или нет. Даже наш гид, пермский краевед Игорь Суслов, выглядит странно задумчивым, будто его что-то гнетёт.
Обустраиваем стоянку. Затаскиваем катамаран на берег, ставим палатки. Мы с Данилой вдвоём берём двуручную пилу и идём в лес за дровами. После непродолжительных поисков находим сухую берёзу. То, что надо!
— Слушай, Даня, — говорю я во время короткого перерыва на отдых. — Обратил внимание, что наш гид какой-то подозрительно молчаливый сегодня? Будто его тревожит что-то?
Даня хмыкает:
— Ну так, надо полагать! Учитывая, какое значение для него имеет это место!
— М-м… Что ты имеешь в виду? — мне показалось, что приятель что-то недоговаривает.
— Да узнал я тут одну историю… Про него и про эту штольню, — говорит Данила. — Он мне её сам поведал, правда, просил не никому не рассказывать, поэтому, если что — ты ничего не знаешь. Ага?
— Само собой! Честное пионерское!
— Ага, пионер… Ладно. Слушай. Тридцать лет назад Игорь Игнатьич всех друзей здесь потерял. Понимаешь…
— Опа! — я поражён. — То есть — как это потерял? Сколько их было?
— В прямом смысле потерял. Пятеро было, четверо без вести пропали… Ты давай, давай! Работа не волк…
Мы берёмся за двуручную пилу и начинаем пилить сухую берёзу, но работа не клеится, ибо во мне разбушевался бес любопытства. И я требую разъяснений.
— Ну, насколько я понял, дело было так, — рассказывает Даня. — В середине 80-х компания друзей-студентов пошла в поход (вот прям как мы). И Игнатьич наш, который тогда был просто Игорьком Сусловым, среди них. Только катамараны тогда были малодоступны, так что пошли они пешком. Представляешь примерно, как это выглядело: брезентовая палатка, рюкзаки-колобки, консервы «Завтрак туриста». «Изгиб гитары жёлтой» по вечерам у костра и всё такое. Зашли в одну деревню. (Помнишь, мы на берегу развалины видели? Километрах в трёх выше по течению? Так вот, это она.) Там один дедок им рассказал, мол, недалеко есть штольня старинная, то ли строгановская, то ли демидовская, и там в
