Redrum 2016 - Александр Александрович Матюхин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Да… — в ушах у меня звенело.
— Мой вам совет, Игорь Андреевич. Выложите рукопись в сеть — возможно, не всю, какую-то часть. Потренируйтесь, как говорится, на котиках. Проработайте текст ещё раз. А там посмотрим, — Ксения Леонидовна взяла в руки папку с очередной рукописью.
Очнулся я на лавочке у издательства. В руке стакан воды, кто-то обмахивает платочком.
— Вам плохо? Мужчина, вам плохо?
В паре метров моё лицо смотрело на меня с обложки еженедельного журнала. Женщина с платочком проследила за моим взглядом и радостно спросила:
— Ой, это вы, да? А я смотрю, лицо знакомое!
— Да… Да, было, — невпопад ответил я, удивляясь хриплости собственного голоса. — Но прошло.
Меня немного шатало, но силы возвращались с каждым шагом, и к остановке я подошёл уже твёрдой походкой. В голове не было ни единой мысли.
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
— Ну, и чего ты хочешь добиться? — спросила Майя, делая глоток чая.
— Остаться в вечности. Как Шекспир, как Пушкин…
— Глупое желание. В вечности не остаются. Даже самые великие открытия затираются и исчезают, — она тряхнула копной медовых волос и ехидно рассмеялась.
У меня было чувство, что мы пьём этот чай бесконечно, а он всё не заканчивался и не заканчивался. Какое-то безумное чаепитие, точно как у Алисы.
— Я уверен, что мой труд поведёт за собой поколения.
— Посредственная моралистическая повесть с претензией на фантастику? Никогда! — Майя замотала головой. — Я написала тебе, что нужно исправить и как это сделать. А ты выкинул рецензию. Чего же ты хочешь теперь?
— Гошик умный! — отозвалась с другой стороны Надя. — У Гошика всё получится! — она улыбалась, держа в тонких пальцах белую фарфоровую чашку.
— Гошик — бездарь! — передразнила Майя и расхохоталась. Тонкий фарфор взорвался в её пальцах, осколки устремились в разные стороны. На светлой коже писательницы проступили тонкие алые линии. Надя охнула, а я не почувствовал боли.
Майя спустила с плеча бретельку и наклонилась, заглядывая мне в глаза:
— Убил меня, а сам даже не смог грамотно использовать пиар. В издательстве-то опять от ворот поворот, да, Гоша? Ты не Гоша, ты Калоша какая-то. С амбициями итальянского зимнего сапога.
— Не надо так! Он очень талантливый! — заступилась Надя каким-то деланно обиженным тоном. — Он обязательно издаст свою книгу, и её будут ещё дети в школе изучать, вот так!
— Разве что в качестве отрицательного образца, — Майя покачала головой и откинулась на спинку стула.
Чай в чашке всё не заканчивался. Я посмотрел на них обеих. Майя, известная писательница, сидит тут — в шёлковой пижаме, трясёт гривой оттенка цветочного мёда. Глаза зеленоватые, нахальные, и всё время ухмыляется, убил бы. Надя, начинающая журналистка, тупая как пробка, зато фигурка как у барби, тёмные локоны, шоколадные глаза на пол-лица, тоже вся разоделась — и блузка прозрачная, и юбка как пояс. И как я вообще с ними оказался на одной кухне? Между прочим…
Я огляделся. Кухня была Майина. С круглым столом, телевизором на подвесной полке, с новенькой техникой. А вид из окна… Вид тоже её, на двор и соседнюю пятиэтажку. Но всё же чувство чего-то неправильного не покидало меня. Я ещё раз посмотрел на женщин. Они тоже смотрели на меня, не моргая…
— Так что ты выбираешь, Гоша-Калоша? — поинтересовалась Майя, спуская вторую бретельку и поднимаясь. — Меня или её? Сдашься или выберешь славу Герострата? — взяв в руки заварочный чайник, она принялась лить горячий чай мне на джинсы.
— Ты с ума сошла?! — я попытался встать, но будто прилип к стулу. Майя улыбалась всё шире, щёки лопнули и оскал разверзся до ушей — так же было, когда я забивал её книги ей в пасть.
— Да, Гош, — Надя всё ещё весело улыбалась. — Что ты выбираешь? Кого из нас ты выбираешь? Гош?..
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
— Гош! Гоша!
— Что ты?! — взвился я и огляделся. Сон, всего лишь сон…
— Гош, всё в порядке? — Надя положила руку мне на плечо, и с тревогой заглянула в глаза. — Ты так мычал в подушку, я уж думала — приступ какой-то…
— Нет, ничего страшного. День тяжёлый был, вот и уснул, — я потряс головой, избавляясь от остатков кошмара. — Спасибо, что разбудила.
— Не за что… Как в издательстве?
— Там проект один задумали на основе моей книги, долго объяснять…
— Ты ведь скажешь на съёмках? Нам выезжать через десять минут. Ой, а что у тебя…
Я проследил за её взглядом и посмотрел на джинсы. Твою же мать.
Пришлось переодеваться в костюм. Он мне порядком надоел, к тому же именно в нём я был, когда…
— Гош, такси ждёт! — Надя накрасила губы и нетерпеливо оглянулась. На ней была та же блузка, что в моём сне — тёмно-зелёный шифон.
— Ты чего замер? Пойдём.
Я сделал шаг, и из внутреннего кармана, прорезав подкладку, выпал кухонный нож. Он со звоном ударился о паркет и отскочил к Надиным ногам.
— Ой! — она подняла его, положила в сумочку и снова посмотрела на меня. — Гош, ты чего?
Я моргнул.
— Ты хорошо себя чувствуешь?
— Да, вполне. Поехали.
Пока мы спускались по лестнице, я незаметно проверил внутренний карман. Подкладка была цела.
На канал мы приехали впритык по времени. Гримёр пару раз провёл кисточкой по моему лицу и выпустил в студию. На этот раз она была светлой и уютной, с удобными красными креслами и бежевыми стенами. Камеры на кронштейнах нависали над пространством, ведущий, Алексей Багрин, уже был на месте. Аудитория — полтора десятка человек — сидела на скамейках напротив нас и готовила каверзные вопросы. Надя встала рядом с одним из операторов, свет чуть приглушили, пошёл обратный отсчёт и…
— Здравствуйте! В эфире «Беседы о…», меня зовут Алексей Багрин, и я рад снова приветствовать вас у телеэкранов! Сегодня моим собеседником станет подающий надежды прозаик, ученик самой Майи Гросс, Игорь Возинский!
Я привстал и чуть поклонился. Аудитория зааплодировала. Надя показала мне большой палец.
Сначала беседа шла гладко. Мы обсудили современное литературное творчество в целом, поговорили о Майе, и тут Алексей спросил:
— Я знаю, у вас готовится к выходу дебютная книга. Расскажите о ней
