Ледяные отражения - Надежда Храмушина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Оно снова появилось в другом месте. Теперь я не стала близко подходить к тёмному пятну. Я оглянулась, ветка, которую я вытащила из костра, уже не горела, а только дымилась, я не догадалась снова бросить её в костёр.
— Меланья уходи! Ненавижу! Я не прощаю тебя, я никогда не прощу тебя! Гори вечно в аду своей памяти!
— Любава, рядом с тобой демоны. — Снова заговорила я с ней — Они держат тебя рядом с собой, они питаются твоей ненавистью. Это не ты держишь Меланью, это демоны держат тебя.
— Пусть они держат меня, пусть держат вечно, чтобы ты могла вечно страдать! Ненавижу тебя! — Бесновалась она.
— Я видела твою дочь, Любава. Она была здесь, и она прогнала демонов от Меланьи. Она простила её.
Впервые Любава замолчала, не ответила мне, и замерла. Позади неё заметались красные горящие точки. Она застонала. И в это время я услышала, как громко прокукарекал петух. Ещё быстрее заметались красные точки, заметалась и Любава, и уже не вихрь, а поток какого-то густого свечения смыл пятно на стене, закрыв от меня её скорбную темницу. О, этот призывный крик петуха! Пусть будет трижды благословен тот, кто поставил предел между нами и ими! Я подошла к серой стене и прикоснулась к холодным ледяным кристалликам, которые остались на месте исчезнувшего пятна. Так приятно холодило обожжённую кожу! Я прислонилась лбом к уже начавшим таять льдинкам.
— Оля, ты что там стоишь? — Спросил очнувшийся Сакатов — Иди, садись, у нас с тобой впереди длинная бессонная ночь.
— Посмотри, сколько времени. — Устало сказала я, не поворачиваясь.
— Полночь. Я тебе же только сказал. — Но телефон он всё-таки достал и ойкнул — Ничего не понимаю. Четыре часа? Я что спал? Оля, — он перешёл на шепот — что тут без меня было?
— Филиал ада.
Я слышала, как он встал, размялся, подкинул ещё поленьев в костёр и подошёл ко мне.
— Оля, иди, сядь, на тебе лица нет.
— А что на мне? — Я снова закрыла глаза.
Потихоньку все внутренности во мне перестали дрожать, и сердце перестало неистово стучать, будто просясь наружу. Странная ночь. Почти вся поленница осталась в целости, но костёр всё также горел, да ещё и целая гора веток возвышалась возле бревна. Сакатов шевелил толстой палкой костёр, поднимая кучу искр. Я села рядом с ним на бревно.
— О боже! — Воскликнул он — У тебя на руке ожог!
— Не поверишь, на душе тоже. Господи, сколько трагедий на земле! Такие маленькие человеческие трагедии в мировом масштабе, и такие глобальные трагедии для каждого конкретного человека.
— Ну, раз уж ты начала философствовать, так может расскажешь, что тут было?
Я рассказала ему о Любаве, о Меланье, о тех демонах, которые держат Меланью в своём плену, Сакатов только качал головой и вздыхал.
— Одно не пойму, зачем Любава заманивает к себе людей? — Спросил он — Никакой логики. Она ненавидит весь свет, общение её тоже не интересует, зачем ей общество?
— Не знаю, но она в каждом видит Меланью. Она и меня каждый раз за неё принимала. Но как она застыла, когда я сказала, что её дочь нам помогла!
— А ты уверена, что это была именно Оксана? — Засомневался Сакатов — Может, ещё какие силы вмешались?
— А Оксана и есть часть тех сил, которые помогают. Добрые силы и чистые, как она сама. Маленький серебряный ангел.
— Знаешь, надо было сначала Оксану похоронить по-человечески, отпеть её в церкви, и только потом Любаву просить о прощении. — Сказал Сакатов.
— У меня что, был выбор? — Пожала я плечами — Когда она появилась здесь, я сначала и не поняла что именно Любава передо мной, думала, демон какой. Глаза у неё такие же красные, как и у тех, кто за её спиной стоял.
— Так она уже не она, а одержимая демоном. Странно как-то. Вроде она сама никого не убила, была совсем юной, когда умерла, а на тебе, в такого монстра превратилась! Да, страдания не только очищают человека, они иногда и губят его.
— Знаешь, мы не ритуал закрытия дверей должны провести, а освободить Любаву от демонов.
— Как? Ты знаешь?
— Нет, пока нет. Но я не хочу оставлять её там, среди её бесконечного страдания. Она уже нахлебалась его вдоволь. Первое, что мы должны сделать, это помочь маленькой Оксане тоже обрести покой. После этого, мне кажется, она нам поможет вытащить Любаву.
— Так на душе у меня тяжело! — Вздохнул Сакатов — Вроде, чужая боль, чужая жизнь. Как ты сказала, маленькая человеческая трагедия. — Он ещё раз вздохнул и спросил — Ну что, в деревню идём? Тебе надо ожог промыть и перевязать, чтобы инфекция какая не попала туда. Отдохнёшь.
— Знаешь, Сакатов, какое у меня теперь любимое животное?
— Знаю, петух. Только это не животное, а птица.
Глава 4. Антонида
В деревню мы с Сакатовым пришли в шестом часу утра, и нам навстречу уже шла мычащая пёстрая компания под предводительством Ивана Дмитриевича. Он остановился рядом с нами, долго смотрел на меня, потом сказал:
— Да, видать нелёгкая ночка у вас выдалась, идите, отдохните, Валентина уже давно вас ждёт. И Наташа уже не раз выходила, смотрела.
Он ещё что-то хотел сказать, но раздумал, повернулся и пошёл вслед за стадом. Наташа стояла возле калитки. Сакатов ей сказал про мою обожженную руку, она сбегала в дом, принесла бинты, перекись, они обработали мой, уже лопнувший волдырь, и я пошла к Валентине Тарасовне отсыпаться. Сакатов остался с Натальей Михайловной, чтобы рассказать ей о нашем ночном дежурстве.
Валентина Тарасовна только всплеснула руками, увидев меня. У неё стояла уже приготовленная тёплая вода на печке, я кое-как умылась, отказалась от завтрака и плюхнулась на широкую мягкую кровать с огромными пуховыми подушками. Валентина Тарасовна уложила меня на свою кровать, а не на диван, закрыла дом, сказав, что
