Цена дерзости - Вера Чиркова

Нипочём не захочет этот мужик слушать очередного лекаря.

И верить его байкам не станет, нет в нём ни капли желания жить. Этот из тех, кого можно хоть взводом караулить, а они всё равно влезут на крышу высотки и сиганут вниз. Ясно теперь, почему слуга так обрадовался, попробуй, накорми того, кто каждую насильно влитую ложку бульона немедленно выплёвывает назад. По передничку, повязанному поверх вышитой ночной рубахи, видно.

– Барсент… – как-то заискивающе пролепетала хозяйка, жестом пригласив гостей садиться, – господин Авронос привёл целителя – господина Эконса…

– Подождите, – решительно прервал её Костик, заметив плеснувшееся в глазах больного презрение и сообразив, что сейчас она всё испортит, попытавшись уговорить мужа.

Который именно ей не верит больше всех других.

– Что?!

– Ничего не говорите без моего разрешения. Ни слова! – Как здорово, что учитель Костика по ОБЖ был отставным сержантом и умел утихомирить толпу десятиклассников одним рыком, было чему у него поучиться. – Я сам задам вопросы, и отвечать нужно строго по существу!

– Но… Авронос? – смятённо обернулась женщина к лекарю.

– Иначе я уйду, – моля богов, чтобы она запротестовала и можно было отступить с чистой совестью, отрезал Эконс.

В глазах больного на миг появилось изумление и немедленно сменилось привычной пренебрежительной снисходительностью.

– Раз он так хочет, – огорчённо глянув на иномирянина, деликатно сообщил женщине Авронос, – вам лучше не перечить.

– Хорошо. – Госпожа Уликора отступила с какой-то обречённой покорностью, и что-то смутно знакомое, промелькнувшее в её взгляде или движении, неприятно царапнуло Костику душу.

Нечто неотчётливое… и досадное, как песок в сандалиях. Конс медлил, пытаясь понять, что это ему напоминает… застарелое чувство вины? Или страха? Похоже. Но за кого: за него или себя? Или за какую-то тайну, хранимую этой странной парочкой?

Больной чуть напрягся в кресле, на лице цементной маской застыло упрямство, во взгляде появился настороженный холодок. Приготовился. Занял круговую оборону. Ждёт. И заранее настроен на то, чтобы не пропустить ни одного, даже малейшего поползновения на своё право принимать окончательные решения.

Ну и чем его можно достать?

– Сидите! – вставая со стула, приказал присутствующим Костик и нарочито неторопливо отправился в обход гостиной.

Он и сам не понимал, откуда у него возникла уверенность в своих действиях, просто интуитивно чувствовал, что поступает правильно, не ринувшись очертя голову в исцеление. И ещё просто зримо ощущал сильное негативное напряжение между этими двумя. Что, интересно, тут должно было произойти, чтобы бездвижный калека так сильно ненавидел жену?! Вкладывающую все силы и душу в его излечение? Ведь заметно, что именно это главный смысл её жизни! Видно по этой огромной комнате, где столько цветов, всевозможных красивых предметов и каждая вещь просто сияет чистотой?!

Так вот чего не хватало в приёмном зале! – дошло вдруг до землянина. Блистающих после мытья полов и стёкол, свежих цветов и неповторимого аромата чистоты. Значит, правильно он почувствовал у входа… запустение… или равнодушие. Вот как, если точнее, это называется.

Он неторопливо обходил комнату по периметру, разглядывая картины и книги, статуэтки, вазы… В застеклённых шкафах хранилось различное оружие, от простых метательных ножей до клинков в драгоценных ножнах. На полках были разложены диковинки, среди них огромный клык неведомого животного и не менее огромная друза сверкающих разными цветами кристаллов. А дальше на узком столе, покрытом чёрным бархатом, загадочно поблёскивало несколько предметов, от одного взгляда на которые в душе Костика вспыхнула надежда.

Он шагнул ближе… изучая, просчитывая свои скромные возможности со скрупулёзностью пенсионерки, пришедшей в супермаркет, и наконец протянул руку к выбранному инструменту.

Серебро и чернь, медь лигатуры и золотая чеканка… больше всего это походило на кларнет, и мечтать он мог только об одном, чтобы звук инструмента оказался так же многогранен и проникновенен, как и внешний вид. Осторожно отёр рукавом мундштук, поднёс к губам, с замиранием сердца пробуя, как отзовётся на наглость пришельца изумлённый металл.

Нежный, как вскрик испуганной девушки, как утренний ветерок, звук сорвался и повис в ошеломлённой тишине гостиной и казался бы чужим и ненужным, если бы вслед не ринулся более уверенный и глубокий аккорд. Несколько наугад сыгранных тактов постепенно сложились в тревожную мелодию, печальную и светлую одновременно. В ней скользили нотки известного произведения Штрауса, но только нотки. Всё остальное было чистейшей воды импровизацией, откровением души, наполненной живой тоской по утраченному миру, по матери, по смутным несбывшимся надеждам и мечтам.

Костик потихоньку продвигался по залу, заходя так, чтобы видеть лица присутствующих. И был потрясён, заметив слёзы не только в глазах госпожи, но и её мужа. Так, может… не всё так безнадёжно?

Но начнёт он вовсе не с того, чего ждут от него хозяева и Авронос… а с совершенно другого.

– Госпожа Уликора, – резко оборвав игру, тихо, но очень проникновенно приказал Костик, – рассказывайте!

– Что? – Она выглядела потрясённой, но из-под изумления рвался испуг.

– Всё, что произошло тут в тот день, когда заболел ваш муж. И с чего вообще началась вся история, – добавил он, повинуясь наитию. – Только правду, иначе ваш муж вскоре умрёт, сидя в этом кресле. Я чувствую… как тень без лица уже подбирается к нему.

Странное чувство, охватившее Костика вчера, когда он вытаскивал с того света Майку, на этот раз пришло почти моментально, откликом на его слова о тени.

– Рассказывайте, – поторопил землянин, опасаясь, что снова свалится в обморок и не сумеет довести дело до конца.

К его удивлению, хозяйка действительно заговорила, как-то бесстрастно и ровно, словно находилась под гипнозом.

– Это началось, когда я была ещё совсем юной девчонкой. У меня была подруга, дочь обедневшего соседа, родители пригласили её ко мне компаньонкой. Отец жалел Недику и надеялся, что в нашем доме её скорее заметит кто-то из достойных господ. Саму меня к тому времени уже просватали за Барсента, и я была самой счастливой невестой на свете. Вы не представляете, какой он умный и добрый человек…

– Не отвлекайтесь, – чувствуя, как на миг ослабла связь, мягко приказал Дэконс, – что случилось дальше?

– Однажды проведать Недику приехал её кузен и в первый же вечер попытался меня обнять. Я позвала слуг… и его выгнали из дома в тот же час. А ещё через несколько лун Недика призналась мне, что влюблена в очень достойного юношу и получила от него письмо, но не умеет описать свою любовь… и пригласить его на свидание. Она чуть не на коленях просила меня набросать для неё черновик… и я сжалилась. Набросала несколько строк прямо на обороте листка, где записывала ноты, и попросила вернуть мне эту бумагу. Она вернула через день и похвасталась ответом своего избранника. И очень смущённо попросила написать ещё… иначе он поймёт, что первое письмо сочинила не она. Не помню, сколько писем я ей написала, в моём сердце горела любовь к жениху и слова сами рвались на бумагу… Теперь понимаю, как глупо я поступила, поверив компаньонке. Вернее, начала понимать… через год после свадьбы. Мы тогда вернулись с Сузерда… и однажды мне прислали с посыльным уголок листка, на котором было написано моей рукой любовное послание. Но кто-то моим почерком дописал обращение к совершенно незнакомому мне человеку… как я выяснила чуть позже, смертельному врагу моего мужа. И что хуже всего, там была проставлена дата. Оказалось, что негодяи… моя бывшая компаньонка, так и не вышедшая замуж, и её кузен следили за мной. И выбрали именно тот день, когда я гостила у родителей.

– Дальше, не молчите, – поторопил Костик и почувствовал, как ему в руку втиснули стакан.

Выпил, не чувствуя вкуса и, не отрывая взгляда от хозяйки, повелительно кивнул ей.

– Они просили за вторую часть письма и остальные черновики довольно крупную сумму, но у меня как раз были деньги, мама подарила, чтоб я купила себе драгоценности ко дню рождения. Я предприняла все меры предосторожности, передавая эти деньги, перепроверила полученные бумаги и тут же их сожгла. Но меня всё же обманули. Как потом выяснилось, несколько листков были искусными копиями. Да и забиравший деньги посланец подробно описал эту сделку и отдал документ вымогателям. С тех пор они превратились в мой личный кошмар. Ловили меня на каждом неосторожно сделанном шаге. Через пару лет я перестала ходить на балы и приёмы и приглашать к себе гостей. Если со мной заговаривал кто-то из мужчин, отвечала холодно и сухо, и вскоре меня стали сторониться все друзья мужа и его родственники. И всё же вымогатели каждый раз находили повод для шантажа.