Меч Тристана - Ант Скаландис

— Боже! Что говоришь ты такое?! — Король Марк начал сердиться. — Как же не племянник он мне, когда узнали его и Рояль, и Курнебрал, а Рояль камень мой собственный показал, тот самый, подарочный…

— Они не узнали его, — проговорил вдруг совсем уж странные слова Гинекол. — Они тоже были околдованы. Я видел их глаза в тот момент, я помню.

— О, мой Бог, рожденный в Вифлееме непорочною девой! — воскликнул Марк уже не столько сердито, сколько испуганно. — Что я вижу?! Зависть и злоба совсем лишили вас разума, дети мои. Нет, не откажусь я от племянника моего Тристана, не надейтесь. Не считаю и не буду считать его колдуном. А сейчас лучше идите, пока я не приказал вас выгнать из моего замка.

Бароны, подчинившись голосу разума, повернулись и ушли, но зерно сомнения заронили они в душу короля. И конечно, еще не раз возвращался он сам к обсуждению больного вопроса. И Андрол все уговаривал, все уговаривал его, а с другой стороны эти четверо привлекали на свою сторону всех прочих вассалов Марка, подговаривали их как бы между прочим советовать королю все время одно и то же — жениться, иначе-де не будет ему доверия при дворе, а если все бароны от короля отвернутся разом, то какой же он после этого король? Чем владеть будет? Только собственным замком Тинтайоль? Ну и начнется война между замками Корнуолла, да и других земель, принадлежащих сегодня Марку. Междоусобица, распри, беда. Кровь и огонь, мор и голод.

Не понравились Марку такие разговоры и позвал он к себе тогда Тристана.

— Мальчик мой, — сказал немолодой король, — нет у меня детей, и ты знаешь, что люблю я как сына одного лишь тебя. А я в свой черед не сомневаюсь, что и ты меня любишь как отца, то есть совершенно бескорыстно. Вот только люди говорят, что неправда это. Что ты, Тристан, ждешь не дождешься смерти моей, чтобы получить в наследство все земли, все золото, все замки мои, корабли и вассалов.

— Ты знаешь, мой король, что это ложь. Люди многое говорят понапрасну, когда дурные чувства движут ими, но чтобы люди не говорили зря и чтобы нам всем спокойнее было, посоветую я тебе, Марк: женись, действительно женись. И пусть все знают, что именно я хотел этого.

— Нет предела твоему благородству, мой мальчик. Однако на ком же жениться мне?.. Впрочем, дай мне день, и я объявлю.

Весь Тинтайоль провел эти сутки в тревожном ожидании. Минула ночь, настало утро, день прошел, и снова был вечер. И сильнее других, не находя себе места, переживали заговорщики — четверо коварных баронов. Они уже чувствовали, что злой лотианский колдун, как звали они меж собою Тристана, вновь проведет их, только пока не могли понять, каким же образом.

А Тристан удалился к себе, в небольшую комнату рядом с королевскими покоями, и долго сидел там у окна в печали. Он еще не мог понять, что за неприятности сулит ему решение короля, но гнетущее ощущение большой беды надвигалось, как мрачная ночная электричка с выбитыми фарами, ползущая из темной мерцающей путаницы рельсов и проводов медленно, почти бесшумно, слепо, неотвратимо и страшно.

В такие минуты он обычно доставал свою реликвию — непонятным образом оказавшийся в его новой одежде старый потертый бумажник из двадцатого века. Не все уцелело в нем. Военного билета, например, не было, и зеленая бумажка с портретом мистера Франклина улюлюкнулась куда-то, лежали там лишь сиротливая мятая купюра старого образца достоинством в десять тысяч рублей, записка с непонятно чьими телефонами и — главное — маленький конвертик с ее фотографией и отрезанным тонким локоном золотых волос. Фотография просто чудесная, а локон… Ивану еще там, в Чечне, было стыдно, он никому не говорил, но перед каждой ответственной операцией, перед каждым боем целовал этот локон, как талисман, быстро, тайком и всякий раз испытывая сладкую дрожь, то ли от накатывавших воспоминаний, то ли от страха быть застуканным. Вот дурачок! Если б он только мог знать, что и как делали перед боем другие. А впрочем, это действительно слишком интимно — об этом не говорят.

Перед последним боем он забыл поцеловать локон, точнее, просто не успел — подняли ночью, а когда спящего будят криком «Боевая тревога!!!», гораздо важнее правильно намотать портянку, а не целовать какие-то волосы, ведь от портянки может зависеть твоя жизнь, а от локона золотых волос… Как выяснилось — тоже.

Он достал теперь конвертик и раскрыл его, как бы спрашивая помощи у Маши. Он уже не первый раз здесь, в Тинтайоле, разговаривал с ней на полном серьезе, ведь Маша знала всю эту жизнь гораздо лучше его, она это в институте изучала, именно этот период, именно эту страну, а он и в объеме средней школы слабо помнил, в кого в итоге превратились древние кельты и куда завел пресловутых логров старый авантюрист король Артур.

— Ну что, Машуня, как мне быть теперь? Что сказать королю? Что еще посоветовать?

Он говорил вслух и по-русски. Если кто слушал его сейчас, наверняка плодились опять легенды о его безумии или о его чародействе. Но он плевать хотел на все это в такие минуты.

— Ответь мне, Маша!

Маша не ответила, но в тот же миг в окно влетели две ласточки. Маленькие очаровательные птички. Ничуть не путаясь человека, сели на стол перед Тристаном и сказали дружно:

— Фью-фью!

Тристан языками птичьими владел в совершенстве и ответил ласточкам:

— Фюить-фюить!

И тогда одна из них подскочила к заветному конвертику, взъерошила перышки воинственно, да и выхватила золотистый волосок из Машиного локона. Вторая попыталась отнять добычу у подружки, они заверещали, принялись играть в догонялки, поначалу рассекая с тихим свистом пространство комнаты, а затем вылетели в окно, и след их быстро простыл в глубокой синеве вечереющего неба.

«Что бы это значило?» — подумал Тристан.

Однако на душе его почему-то сделалось легче.

Он вышел из комнаты и неожиданно услыхал, как легко и звонко рассмеялся чему-то король Марк, находившийся в своих покоях, а меж тем объявленные им сутки как раз подошли к концу. И Марк вступил в залу, и созвал всех баронов, и начал говорить:

— Сеньоры мои, обещаю вам, я женюсь, чтобы продолжить славный род королей Корнуолла. Но жениться я готов только на одной женщине, на одной-единственной в целом мире, и кто-то из вас найдет ее для меня.

— По каким же приметам искать нам эту женщину. Марк? — озадаченно спросили бароны.

— А вот по каким! — улыбнулся король. — Только что залетели ко мне в комнату две дивные ласточки, очевидно, заморские. (Тристан вздрогнул.) Они играли, и одна из пташек выронила вот этот божественной красоты золотой волос, подобный лучу весеннего солнца. (Тристан пошатнулся и чуть не упал.) Я готов жениться только на женщине, которой принадлежит этот волос.

Бароны зашумели, зароптали. Ну действительно, мыслимое ли дело — по одному волосу, принесенному из-за моря птицами, найти златокудрую красавицу?

Тут-то и поняли четверо заговорщиков, как именно провели их, сговорившись, Тристан и Марк.

А Тристан довольно быстро совладал с собою.

— Я знаю, чей это волос, — сказал он громко и четко, так, чтобы все слышали. — И я разыщу для тебя, мой король, эту принцессу. Я отвоюю ее для тебя.

— Почему же ты должен будешь воевать? — поинтересовался Марк вкрадчиво.

— Потому что эта девушка — прекрасная белокурая Изольда, дочь короля Ирландии и племянница убитого мною Моральта. Добыть ее для тебя и доставить в Корнуолл мне будет намного труднее, чем даже пришлось тогда, когда я должен был вернуться живым с острова Святого Самсона или когда я должен был бежать из замка Гормона с не до конца зажившими ранами. Но я сделаю это. Я привезу златовласую красавицу Изольду тебе в королевы или умру. Даю слово рыцаря.

Приумолкли бароны, понимая серьезность момента, ибо опять молодой Тристан утирал нос всем именитым, знатным и опытным. Никто, конечно, не рискнул соревноваться с ним за право на эту самоубийственную поездку в Ирландию. Других охотников не нашлось. А четверо подлых заговорщиков снова ничего не понимали. Они же головы себе сломали, думая-гадая, каким образом погубить неуязвимого Тристана, а этот мальчишка сам с легкостью поистине необычайной посылает себя на смерть!

На самом деле Тристан был не уверен, что Марка устроит в качестве невесты белокурая Изольда ирландская, но уж очень походила она на ту, которой принадлежал в далеком и недоступном мире будущего прекрасный золотой волос. Бери, Марк, эту, местную, эринскую! Где я тебе настоящую раздобуду, ё-моё?! Да и не отдал бы я ее никому, даже тебе, Марк, даже тебе…

ГЛАВА ПЯТАЯ,

которая являет миру и читателю чудовище поистине немыслимое, невообразимое, способное напугать кого угодно, только не нашего славного героя

Снарядили Тристану большое торговое судно, нагрузили его медом, вином, солониной, сухим овечьим сыром, пшеницей, многими другими товарами и провиантом. И кроме Курнебрала, отправились на корабле за море еще едва ли не три десятка доблестных молодых бойцов знатного рода — на случай серьезного сражения по запасному варианту. Но основной план был у них все-таки мирным. Подплывая к ирландским берегам, переоделись все в простецкую купеческую одежду из дешевенького камлота и грубой шерсти, а также приготовились разговаривать на бретонском языке с французским акцентом. Настоящую же свою одежду, достойную посланников могучего короля, спрятали до времени в трюм.