Вспять: Хроника перевернувшегося времени - Алексей Слаповский

— Когда повернется, тогда и буду осторожничать, — махнул рукой Слава. Собственная судьба его интересовала меньше, чем судьба мира.

— А я вот о чем думаю, — сказал Владя. — Как это все-таки может быть? Земля крутится вокруг своей оси туда, куда и крутилась. Грубо говоря, от утра к ночи, а не наоборот. Почему происходит этот перескок? Ведь это что должно означать? Это должно означать, что Земля начала в какой-то момент вращаться вокруг Солнца в обратном направлении, смена времени суток сохранилась, а смена времен года будет теперь задом наперед: осень, лето, весна, зима и так далее.

— Чего быть не может, — заметил Илья.

— Теоретически может, если мы стали бы Южным полушарием. И было бы как в Австралии.

У нас лето, в Австралии зима. У нас осень, у них весна. Это я еще как-то могу представить, хотя с трудом. Но время-то все равно должно двигаться вперед!

— Второй закон термодинамики, — кивнул Илья.

— Он о чем, этот закон? — поинтересовался Посошок.

— Если упрощенно: энтропия изолированной системы не может уменьшаться. Только увеличиваться. Только вперед. К тепловой смерти Вселенной, — объяснил Илья.

Слава не понял, но догадался.

Так они приятно беседовали и не заметили, как стемнело. Кафе закрывалось в двенадцать, и около полуночи обычно Рафик просил гостей разойтись. Но сейчас он не сделал этого: знал, что в двенадцать заведение само освободится.

Так оно и вышло, а сам Рафик обнаружил себя в подсобке на мешках с картошкой — с официанткой Людой, как и было в прошлую среду. Обнаружила себя, конечно, и Люда, стелившая на мешки свой рабочий халат. И вдруг призадумалась. И сказала:

— Вот что, пойду-ка я домой. А то прошлый раз сожитель меня ждал, злился. Павлику моему со зла по затылку дал. Мне что, своего ребенка не жалко?

— Выгони этого сожителя. Или я могу ему тоже по затылку дать. Зверь, разве можно детей трогать?

— Ага, выгони. Пробросаешься так.

— Ты же его не любишь, ты меня любишь.

— Мало ли. Он человек хороший вообще-то.

— А я плохой?

— Ты тоже хороший. Но по-другому. И у тебя тоже семья.

— Это правда, — сказал Рафик. И ему вдруг захотелось домой, в семью.

3 октября, среда

БОИ ЗА ПОСЛЕДНИЙ БАСТИОН БУТАФАНИ

САМОЛЕТ МОСКВА — ТЕГЕРАН СОВЕРШИЛ АВАРИЙНУЮ ПОСАДКУ

В КИЕВЕ МУЖЧИНА ЗАРЕЗАЛ ЛЮБОВНИКА ЖЕНЫ

ЛИТЕРАТУРНУЮ ПРЕМИЮ «ПЕВЦЫ» ИМЕНИ РАССКАЗА И. С. ТУРГЕНЕВА ПОЛУЧИЛ В. ЧЯПУЛОВ

УЧЕНЫЕ ОПРОВЕРГАЮТ СЛУХИ О ТОМ, ЧТО «ЗЕМЛЯ ПЕРЕВЕРНУЛАСЬ»

Новости, как известно, отражают события не столько сиюминутные, сколько недавние, в основном вчерашние. К тому же многие газеты и интернет-порталы в полночь оказывались такими, какими были накануне после полуночи. Поэтому на ходу приходилось корректировать то, что устарело или не соответствовало правде.

В частности, выяснилось, что бои за город, где находился Бутафани, не велись. Какой смысл, если убитый диктатор ожил? Повстанцы предложили ему сдаться, напомнив, что он все равно умрет.

Бутафани через посредников ответил, что еще неизвестно, кто умрет первый. Госпожа Клакстон, представительница ООН, оказавшаяся в Мгерии (потому что была там с ночи четвертого октября), собиралась дать ценные советы на ближайшее будущее, но все и так знали, что там было и чем кончилось, поэтому она решила приободрить описанием перспективы в грядущем прошлом: «Войска повстанцев, — энергично сказала она, — в августе возьмут столицу, в апреле Совет Безопасности ООН примет резолюцию о защите граждан Мгерии, а в феврале в городе Гонзиби начнутся народные волнения!» Повстанцы не приободрились: госпожа Клакстон закончила речь, но они помнили, что после февраля, то есть в январе, вернется прежний режим.

Самолет Москва — Тегеран аварийной посадки не совершил: зная, что это случилось в предыдущую среду, соответствующие службы приняли профилактические меры.

В Киеве ревнивый муж не убил любовника жены (в пятницу похороненного, а в среду ожившего), его заранее забрали в милицию, предотвратив преступление. Вообще правоохранительным органам во всем мире стало работать намного легче — не потому, что они, потирая руки, ждали грабителей и разбойников в местах, где те должны были совершить злодеяния, просто сами грабители и разбойники отказались от своих планов, зная, что, если они даже хапнут большой куш, на следующий день от этого куша не останется ни гроша.

Писатель В. Чяпулов оказался в странном положении. Да, он стал лауреатом премии, присуждаемой за лучший рассказ о народных талантах, результаты огласили второго октября вечером. А четвертого он получил на банковский счет премиальные деньги (удивительная оперативность!). Пятого и шестого тратил их направо и налево, особенно на подарки жене, очень его поддерживавшей в творческой работе. Потом время повернулось. Подарки исчезли, деньги на счет вернулись и тут же испарились. И вот третье октября, он проснулся похмельный и счастливый, потом подумал: минутку, а как же будет завтра, то есть вчера, то есть второго? Повторно, что ли, объявят лауреатом? Непонятно!

Кстати, это смущало и членов жюри: что за соревновательность, если результат заранее известен? Может, дать премию кому-то другому? Но с какой стати? И практический вопрос: организовывать ли вообще церемонию объявления и вручения, если все уже объявлено и вручено? Непонятно!

Их бы заботы тем писателям, художникам, композиторам, у которых каждый день не исчезали написанные строки и картины, сочиненная музыка! Они были просто в отчаянии, пытались восстановить по памяти, но на следующий день исчезало и восстановленное, и созданное раньше.

Были новости и о самом животрепещущем. В частности, широко опровергались, тем самым распространяясь, еще слухи о том, что перевернулась Земля. Появились утешительные известия о способах приноровиться к изменениям. Некоторые, поняв, что нет смысла хранить и приумножать капиталы, которые всё равно исчезнут, бросились покупать вещи и продукты. Продукты немедленно съедались, вещами интенсивно пользовались. Гоняли, например, на дорогих спортивных машинах, частенько разбивая их — просто из озорства и куража. Торговые компании не спешили радоваться такому спросу: ведь выросшая в разы выручка завтра, то есть вчера, уменьшится до прежнего уровня. Но и не огорчались: большинство товаров тоже вернется, те же спортивные автомобили будут целехонькими красоваться в торговых залах потому, что так было во вторник, второго.

Анатолий, как и рассчитывал, оказался ночью в Придонске, в лучшей гостинице города, рядом с Анастасией. И даже не рядом, а вместе. И не просто вместе, а слитно.

Он этого ждал, он помнил, когда был миг слияния (многие мужчины в эти моменты почему-то смотрят на часы — так полководцы фиксируют время начала сражения), а у женщин со временем другие отношения: Анастасия помнила, что было, прикрепленность же этого было к каким-то абстрактным цифрам ее абсолютно не интересовала. Поэтому, когда пробили антикварные часы в родительском доме и она немедленно перенеслась из своей спальни в гостиницу, где увидела не звездное небо над головой, а потное трудолюбивое лицо Анатолия. Ей стало неловко, у нее возникло ощущение, что всё происходит с нею, но без ее участия. И она уперлась руками в грудь жениха.

— Настя, Настя, Настя, — горячо зашептал Анатолий. — Милая моя, хорошая, сейчас, сейчас!

Анастасия пожалела Анатолия, отвернулась и закрыла глаза, предоставив ему свободу действий.

«Но почему я ничего не чувствую? — подумала она при этом. Я же люблю его. То, что происходило здесь в среду, нравилось мне, почему не нравится сейчас? Вернее, не то чтобы не нравится, а как-то… Как-то почти все равно… То есть не все равно, а как-то… Как-то странно. Может, меня смущает фатальность: если это было, значит, опять должно быть? Получается, ничего не зависит от моей воли.

Да, в этом дело. Во вторник вечером, я помню, все началось по взаимной страсти, красиво и романтично. А сейчас — хочешь ты, не хочешь, а оно — вот оно».

Анатолий, застонав, упал рядом, тяжело дыша и победно улыбаясь.

Анастасия встала и пошла в душ.

Значит, уже что-то меняется. В прошлую среду они долго еще обнимались — сначала отдыхая, а потом вторично доведя себя до исступления. Теперь не так. Она стоит под душем, теплые струи воды смывают следы, и не хочется возвращаться в комнату.

В ванной все по высшему разряду, будто и не Придонск, а заграница — научились. Стильная керамика на полу и на стенах, ручки душа латунные, под старину, белые большие полотенца, два халата на вешалке, душистый гель в пакетиках. Но почему подташнивает от всего этого? А потому, быть может, что в ту среду, настоящую среду, Анастасия оказалась здесь впервые и ей все было интересно уже из-за своей новизны. И стены, и ручки, и гель с приятным запахом. Все казалось важным, немножко роскошным (Анастасия это любила), она, помнится, надорвала пакетик с гелем и обрадовалась, что он зеленый — один из ее любимых цветов, зеленый с прожилками жемчужного цвета, вылила на ладонь, полюбовалась малахитовой лужицей и провела по коже, ощущая двойную гладкость — кожи и геля. А теперь все кажется подержанным, уже использованным — и ощущения тоже словно подержанные. Анастасия разорвала пакетик. С чего она взяла, что этот густой и приторный запах приятен? Чем ей понравился этот химический оттенок зеленого с этими отвратительными прожилками? Анастасия брезгливо, двумя пальцами, бросила пакетик в пластиковое ведерко, что стояло в углу. Не попала — пакетик плякнулся об пол с живым звуком, как мутировавшая до неузнаваемости лягушка, потекла жидкость, похожая на зеленую кровь чудовищ из фильмов ужасов.