Владимир Коковцов, министр финансов Российской империи - Юлия Александровна Векшина

их России, наживает большую комиссию. В. Н. Коковцов 7 августа 1904 г. написал в ответ, что при обсуждении вопроса с Морским министром, «при всей желательности получить крейсера в кратчайший срок во Владивосток, Великий князь также как и я, находит указанную в Вашей телеграмме комбинацию крайне рискованной. Она может привести к тому, что крейсера, купленные на наши деньги, попадут в Японию. Если нельзя изыскать комбинацию, при которой крейсера могли бы быть доставлены нам при условии платежа денег по прибытии их во Владивосток, то следует все это дело покончить как ненадежное»[253]. Но ввиду нужды флота в крейсерах это дело продолжалось до января 1905 г., когда в Париж инкогнито был послан И. А. Вышнеградский. Он имел цель выяснить, что за фирма вступила в игру с правительством России. Вскоре о его прибытии стало известно широким коммерческим кругам, в дело подключились датские посредники, стремившиеся получить вознаграждение за доставку судов, которое превышало стоимость самих крейсеров. В результате от их покупки пришлось окончательно отказаться[254].

Распределение средств на военные нужды было одним из напряженных моментов, поскольку зачастую средства запрашивались на определенное дело (например, на строительство железнодорожной ветки в военных целях[255]), а тратились не по назначению и вернуть их было уже невозможно; к ответственности никто из высших чинов, которые их растратили, не привлекался. Высокопоставленные военные чины получали немалые деньги на личное пользование (например, генерал Куропаткин — не менее 50 000 руб. в месяц, тогда как оклад министра был 10–15 000 руб.) и регулярно просили В. Н. Коковцова об увеличении этих сумм[256]. В. Н. Коковцов очень щепетильно относился к растрате государственных средств, из-за чего возникало мнение, что он недостаточно финансировал развитие тех или иных отраслей.

В 1908 г. в Совете министров обсуждался вопрос о политическом положении дел на Ближнем Востоке. Выяснилось, что в случае необходимости, в районах, примыкающих к кавказской границе России, войска наши к мобилизации не готовы, а их приведение в «боевую готовность, даже без всякого усиления их в счете войсковых частей в других местностях Империи, требует нового расхода до 7 млн. руб.»[257]. Обращаясь к царю, В. Н. Коковцов писал, что он только лишь недавно был поставлен в известность о том, что с финансового ведомства на усиление боеспособности армии военный министр требует 207 млн. руб, не объясняя оснований такой «огромной цифры», «о которой вовсе не упоминалось еще три месяца тому назад, когда проводились сметные исчисления на 1908 год»[258]. Далее В. Н. Коковцов обращал внимание Николая II, что «все происходившие в моем присутствии суждения дозволяют мне даже предположить, что общего плана преобразования наших вооруженных сил в настоящее время еще не существует, что предположения Военного министра еще не согласованы с руководящими взглядами начальника Генерального Штаба, и что Военное ведомство лишено возможности подкрепить свои требования какими-либо точно проверенными основаниями»[259]. В этой связи, обращая внимание, что по росписи на 1908 г. уже предвидится дефицит в 189,6 млн. руб., В. Н. Коковцов говорил о невозможности необоснованной выдачи такой суммы. Между тем после войны с Японией многие государственные деятели, и в том числе В. Н. Коковцов, видели возможную угрозу с ее стороны и осознавали необходимость укрепления войск: «Россия не имеет в настоящее время флота в Тихом океане и Япония остается там хозяином положения»[260]. Решая ситуацию с запрашиваемыми кредитами, он предлагал вынести на обсуждение Государственной думы общий план преобразований и послевоенного восстановления в военной сфере, а уже затем определить необходимую сумму, время ее исполнения и размер ежегодных отпусков по ней[261]. Что касается восстановления армии, то В. Н. Коковцов предлагал со своей стороны в текущем году «ограничиться таким восстановлением лишь на наименее обеспеченной от внешнего нападения границе, а именно в пределах Кавказского военного округа»[262].

В «Воспоминаниях» военный министр В. А. Сухомлинов писал, что в лице П. А. Столыпина встречал всегда более горячую поддержку, чем в лице В. Н. Коковцова[263]. Характеризуя смену портфеля премьер-министра, В. А. Сухомлинов говорил: «Для меня это был выбор самый неблагоприятный. Из-за нашей борьбы в Совете министров по отпуску кредитов на нужды армии, у меня с ним создались самые неприязненные личные отношения»[264]. В. А. Сухомлинов считал, что с 1906 года Коковцов высказывал «враждебное отношение к бюджету военного ведомства»[265]. Описывая межведомственные трения по кредитам В. А. Сухомлинов сказал, что В. Н. Коковцов на этой почве стал «его личным противником»[266]. В должностные полномочия министра финансов входило, при обсуждении в Совете министров, определять — какие требования ведомств подлежат обсуждению в Думе, а какие — нет. В этой связи он мог вычеркнуть многие из того, что испрашивалось. Когда В. А. Сухомлинов выдвинул требование двух миллиардов рублей на восстановление армии после русско-японской войны. Не дав денег на развитие армии (на просьбу В. А. Сухомлинова о двух миллиардах Коковцов заявил, что можно требовать и 20 миллиардов, но страна их дать не может: «из Невы и невского воздуха денег сделать нельзя»)[267], В. Н. Коковцов, по мнению В. А. Сухомлинова, не смог улучшить и финансового положения страны в целом. Последнее обвинение В. А. Сухомлинова не находит подтверждения: бюджет страны значительно улучшился за время, когда В. Н. Коковцов был министром финансов. Во многом это достигалось ценой личных отношений с министрами. В 1908 г. В. А. Сухомлинов выдвинул требование 293 млн. на развитие армии, в 1910 г. морское министерство испрашивало 650 млн. руб., военное — 715, которые были бы забронированы на 10 лет. В. Н. Коковцов не способствовал представлению этих предложений в Государственную думу, отстаивая необходимость ежегодных ассигнований, в чем, несомненно, был прав, исходя из заведенного порядка отпуска средств. Существовала роспись государственных доходов и расходов, и произвол в отношении ведомств был невозможен. Финансирование военного министерства складывалось на протяжении десятков лет, складывался определенный порядок. Сухомлинов же планами общеимперского переустройства армии, не считаясь ни с мнением великих князей, ни императора, навязывая всем свою инициативу, фактически создал условия межведомственного конфликта. Т. е. он начал требовать деньги вперед росписи. Помимо этого, Сухомлинов пытался, как он отмечал в своих воспоминаниях, поставил «главную задачу», которую, однако, осуществить не мог: «устранение влияния на управление государством членов царской фамилии»[268]. В этом, а также в развитии, согласно собственным планам военных сил России, он видел путь спасения России. По этому утверждению можно судить о тех настроениях, которые были характерны для некоторых чиновников дореволюционной России.

В том, что В. Н. Коковцов давал кредиты, требуя отчета о расходовании средств, В. А. Сухомлинов видел последствия личной неприязни к себе. Между тем, очевидно, что основания к требованию отчетности были. Как следует из таблицы, средства действительно зачастую расходовались не по назначению или «оседали» на счетах военного министерства:

Таблица 2. Отпуск средств военному министерству