Владимир Коковцов, министр финансов Российской империи - Юлия Александровна Векшина

займов требовало представительного рассмотрения. Обсуждения в Думе всех законопроектов, касающихся бюджета, и, после заключения, утверждались верхней палатой — Государственным Советом и императором, а не единоличным утверждением императора по докладу министра финансов. В порядке, определенном законодательством, В. Н. Коковцов должен был ежегодно вносить на рассмотрение Думы государственный бюджет. Что касалось и займовых операций правительства, которые должны были проходить публичную процедуру согласований.

Его отношения с I и II Думами не сложились. По мнению В. Н. Коковцова, для них было свойственно «огульное осуждение всего слышанного, то же презрение ко всем нам и то же неудержимое стремление сместить власть и сесть на ее место»[303]. С позиций государственного деятеля, высшего царского сановника, В. Н. Коковцов понимал свои выступления в Думе как «борьбу» с «неудержимой злобой расходившегося, „народного представителя“, возомнившего себя уже полновластным хозяином захваченного им положения»[304].

Полномочия Думы устанавливались Основными законами, согласно которым «при обсуждении проекта государственной росписи не могут быть исключаемы или видоизменяемы такие доходы и расходы, которые не внесены в проект росписи на основе действующих законов, положений, штатов, расписаний, а также от Верховного управления последовавших»[305]. С появлением Думы вопросы бюджетной политики впервые стали предметом широкого гласного обсуждения, но и здесь, в частности смета императорского двора, вообще не подлежала думскому обсуждению.

Динамичная работа сложилась у него только с III и IV Государственными думами, где после убийства П. А. Столыпина он выступал одновременно и как председатель правительства. Вопросы государственного бюджета постоянно были в центре критики думских оппонентов В. Н. Коковцова — кадетов П. Н. Милюкова, А. И. Шингарева, Н. Н. Кутлера. Критиковал бюжетную политику В. Н. Коковцова и член Государственного совета проф. И. Х. Озеров, считавший, что необходимо более активно вкладывать средства в развитие, а не только в накопление денег, не находящих применения[306]. В целом государственный бюджет России за период управления В. Н. Коковцовым финансовым ведомством отвечал теоретическим представлениям министра финансов о его сбалансированности. Во многом это было достигнуто за счет собственного потенциала страны: рост косвенных налогов и винная монополия составляли основные источники доходов казны[307].

Устойчивый характер развития финансово-экономическая система Коковцова приобрела после 1907 г., когда стала восстанавливаться хозяйственная жизнь страны. «Я не был новатором в деле управления русскими финансами, и не проложил новых путей для экономического развития страны. Моя роль была гораздо более скромная — я старался сберечь, сохранить и развить то, что было сделано моими предшественниками»[308]. В. Н. Коковцов способствовал выходу из экономического кризиса начала 1900-х гг. и быстрому расширению государственного бюджета. «Для нарастания первого миллиарда обыкновенных доходов, — отмечалось в официальном издании Министерства финансов, — потребовалось 30 лет (1867–1897), для второго — 11 лет (1898–1908), тогда как на третий миллиард доходы увеличились всего только за пять лет». Для В. Н. Коковцова этот третий миллиард являлся «показателем того развития хозяйственной жизни страны, которое дало возможность покрывать столь же быстрое увеличение расходов государства»[309].

В канун первой мировой войны благодаря экономическому подъему 1909–1913 гг. и введенному министром финансов режиму экономии в расходах, доходная часть суммарного российского бюджета приобрела положительный характер.

Официально финансовое ведомство отмечало «ускорению нарастания государственных доходов, бесспорно, в значительной мере содействовало развитие двух крупных хозяйственных операций — железнодорожной и винной»[310]. Протяженность казенных железных дорог превышала 40 тыс. из 70 тыс. верст общероссийской сети.

К «чрезвычайным» затратам бюджета относились прежде всего расходы на ведение войн и на ликвидацию последствий стихийных бедствий (неурожаи, наводнения и т. п.), большую часть которых казна получала за счет внешних и внутренних займов. В результате двойного счета финансовому ведомству удавалось сводить «обыкновенный» бюджет с положительным сальдо, реальный же дефицит проходил по графе бюджета «чрезвычайного»[311].

В 1909 году перед поездкой на Дальний Восток В. Н. Коковцов сообщал Николаю II, что финансы России находятся в полном порядке, но потребуется кредит в 85 млн. руб[312]. По сравнению 1906 г. фонды поднялись на 22 %. «За последние два месяца, — сообщая министр финансов, — Государственный Банк увеличил свой золотой запас на колоссальную сумму — свыше 75 млн. руб.»[313].

Общий золотой запас России «достиг небывалой цифры — 1 425 000 000 руб и такого запаса не имеет теперь ни одна страна мира»[314].

Государственный бюджет 1913 г. (обыкновенный, чрезвычайный и суммарный) по сравнению с 1900 г. представлял следующую картину в динамике:

График 6. Государственный бюджет России в 1900–1913 гг[315].

Винная монополия, как наиболее доходная статья бюджетных поступлений, введенная на территории Европейской части страны в 1895–1897 гг. определяла государство единственным продавцом в сфере крепких напитков, и к 1905 г. покрывала всю империю, включая западно — и восточносибирские области. Продажа спирта, вина и водочных изделий представлялась исключительным правом. Производство спирта и водки производилось на частных заводах только по заказам казны и под наблюдением акцизных чиновников[316].

Источники поступлений в доходную часть обыкновенного бюджета за 1900 и 1913 гг. складывались из следующих статей:

График 7. Доходная часть обыкновенного бюджета по источникам поступлений за 1900 и 1914 гг. (млн руб.)[317]

Доходная часть ординарного бюджета формируемая из прямых (поземельных, имущественных и подати) и косвенных (таможенных, акцизов и сборов) налогов оставалась в рамках 45 %, а вес вненалоговых поступлений, связанных с доходами от казенных имуществ и капитала, составлял около 35 %. Основными статьями дохода стали винная монополия, за первые десять лет XX в. бурно выросшая более чем в 7 раз, и доход от железнодорожного хозяйства: в 1900 г. они обеспечивали свыше 28 % ординарных доходов, то в 1913 г. — за половину (более 50 %). Если прирост доходов от эксплуатации казенных железных дорог может быть занесен в актив финансового ведомства, то усиленная продажа государством водки населению не может быть отнесена к достижениям казны.

«Пьяный бюджет» финансовой системы В. Н. Коковцова был объектом постоянных публичных выступлений различного рода деятелей и особенно с думской трибуны. Винная монополия давала казне значительный доход — приблизительно 80 млн. руб. в год (за 1904–1914 гг — 805,7 млн. руб)[318].

Парируя обвинения в «спаивании народа», Министерство финансов отмечало то, что государство гарантирует потребителю качественный продукт, и отговаривалось низким потреблением алкогольных напитков в России в сравнении с развитыми странами: «По размерам душевого потребления вина Россия занимает предпоследнее место в Европе»[319].

Коммерческий эффект от монополии экономисты высоко не оценивали, т. к. по всему винному хозяйству казна переплачивает на ценах спирта (с потерями от отмены акциза сельских обществ, городов и земств), но чисто бюджетнооборотные результаты монополии, представляющие для правительства основную ценность, не подлежали сомнению. За первый год существования казенной торговли спиртными напитками в 1895, бюджет получил за вычетом всех издержек