Изгои - Сьюзан Хинтон

– Эй, Понибой!

Я вздрогнул, оглянулся. Я и не знал, что Джонни за мной следом побежал. Я сделал глубокий вдох, закашлялся. Дым ел глаза, потекли слезы.

– А дядька тот – за тобой?

Джонни мотнул головой.

– Не, он в окно лезть не стал.

– Испугался?

– Не-а, – Джонни усмехнулся. – Не пролез.

Я боялся, что если засмеюсь, то захлебнусь дымом. Треск и грохот меж тем становились все громче, и Джонни проорал:

– А дети где?

– Возле черного хода, наверное, – проорал я в ответ, и мы с ним стали пробираться через церковь.

Мне же должно быть страшно, на удивление отстраненно размышлял я, а мне не страшно. На нас – жалящими муравьиными укусами – сыпались пепел и угольки. И вдруг посреди красного жара и марева, я припомнил, что мне хотелось узнать, каково это – очутиться внутри пылающего угля, и я подумал – ну вот, теперь я знаю, это красный ад. Так почему же мне не страшно?

Мы кое-как отворили дверь в подсобку и увидели, что штук пять детишек – лет по восемь, а то и младше – сгрудились в уголке. Один орал во всю глотку, и Джонни тогда заорал тоже:

– А ну заткнись! Щас мы тебя вытащим!

Кроха так удивился, что даже закрыл рот. Я и сам заморгал – Джонни был сам на себя не похож. Он оглянулся и увидел, что в дверь не выйдешь – за ней бушевал пожар, тогда он распахнул окно и выкинул в него первого попавшегося ребенка. Я успел увидеть его лицо – все в красных метинах от угольков, полосатое от пота, но Джонни смеялся. Ему тоже не было страшно. По-моему то был единственный раз, когда я вообще видел Джонни без этого его затравленного, недоверчивого взгляда. Казалось, будто сегодня – лучший день в его жизни.

Я ухватил какого-то ребенка, тот, разумеется, в ответ меня укусил, но я все равно, высунувшись в окно, шлепнул его наземь как можно аккуратнее, хоть времени у нас и было в обрез. За окном уже собралась толпа. Далли тоже там был, и, увидев меня, он завопил:

– А ну вылезай оттуда, кому сказал! Крыша щас рухнет! К черту детей этих!

Я и ухом не повел, хотя куски старой крыши падали уже как-то совсем рядом, можно было и насторожиться. Я схватил еще одного ребенка, надеясь, что хоть этот не станет кусаться, и вышвырнул его из окна, уже не проверяя, как он там приземлился. Кашель так скрутил меня, что я еле на ногах стоял, жалея, что не успел снять с себя куртку Далли. Было очень жарко. Когда мы просунули в окно последнего ребенка, церковь начала рушиться. Джонни толкнул меня к окну:

– Лезь!

Я выскочил в окно под треск перекрытий и рев огня. Меня так шатало, что я чуть не упал, я кашлял и хватал ртом воздух. И тут я услышал крик Джонни, но едва я обернулся, чтобы влезть обратно, за ним, Далли, выругавшись, треснул меня по спине, да так сильно, что я провалился в блаженную темноту.

Когда я очнулся, меня мотало из стороны в сторону, все тело болело и ныло, и я вяло пытался понять, где нахожусь. Думать получалось не очень, мешал какой-то надсадный вой, и я все не мог понять – это у меня в голове или все-таки снаружи.

Наконец я понял, что воет сирена. Фараоны, равнодушно подумал я. Копы нас поймали. Я застонал, пытаясь не разжимать рта. Отчаянно хотелось, чтоб рядом был Газ. Кто-то нежно обтер мне лицо влажной прохладной тряпкой, послышался голос:

– Похоже, приходит в себя.

Я открыл глаза. Было темно. Меня куда-то везут, подумал я. В тюрьму?

– Куда?.. – хрипло сказал я, не в силах выдавить больше ни слова. Горло ужасно болело. Я заморгал, глядя на сидевшего возле меня незнакомца. Нет, это не незнакомец… Я его уже где-то видел…

– Тише, тише, парень. Ты в скорой.

– Где Джонни? – вскрикнул я, перепугавшись из-за того, что оказался в машине один и с какими-то чужими людьми. – И Даллас?

– Они в другой скорой, едут прямо за нами. Так что успокойся. Все с тобой будет хорошо. Ты просто сознание потерял.

– Ничего я не терял, – ответил я скучающим, грубоватым голосом, каким мы обычно разговаривали с копами и незнакомцами. – Меня Даллас стукнул. Но почему?

– Потому что у тебя спина горела, вот почему.

Я удивился.

– Правда? Надо же, а я и не почувствовал. И больно не было.

– Мы успели все затушить, ожогов нет. Ты не обгорел только благодаря этой куртке, как знать, она тебе, может, жизнь спасла. Ты просто отключился – испугался немного, дыма надышался, ну и удар по спине свое дело сделал.

Тут я вспомнил этого дядьку – какой-то там Джерри, который не смог пролезть в окно. Наверное, он учитель, подумал я.

– Вы нас в полицию везете? – спросил я, до сих пор толком не понимая, что нас ждет.

– В полицию? – теперь он удивился. – С чего бы нам везти вас в полицию? Мы вас троих в больницу везем.

Я решил не отвечать на этот его вопрос.

– А с Джонни и Далли все хорошо?

– Кто из них кто?

– У Джонни черные волосы. А Далли – тот, что покруче.

Он принялся разглядывать свое обручальное кольцо. Может, о жене вспомнил, подумал я. Лучше бы он не молчал.

– Со светловолосым парнишкой, похоже, все будет хорошо. Он, правда, одну руку здорово обжег, когда пытался второго мальчишку из окна вытащить. Джонни, ну, насчет него не знаю. Ему обломком бруса по спине попало – мог и позвоночник сломать, к тому же он сильно обгорел. Когда его вытащили, он уже был без сознания. Ему сейчас плазму переливают. – Тут он, наверное, заметил, какое у меня стало лицо, и поспешно сменил тему. – Честное слово, я давно не видал таких храбрых ребят, как вы. Сначала вы с тем черноволосым пареньком лезете в окно, а потом парень, похожий на хулигана, кидается туда, чтобы спасти друга. Мы с миссис О’Брайент считаем, что вы к нам прямиком с небес спустились. Или это у вас просто профессия такая – герои?

С небес? Да он Далласа-то видел вообще?

– Нет, мы грязеры, – сказал я.

Я так встревожился и испугался, что не оценил его попыток меня развеселить.

– Вы кто?

– Грязеры. Ну, знаете, типа как хулиганы, малолетние преступники. Джонни разыскивают за убийство, а на Далли у полицейских уже километровое досье.

– Это что, шутки такие? – Джерри вылупился на меня так, как будто я, не знаю, от шока еще не отошел.

– Нет. Будем в городе, сами в этом убедитесь.

– Ну, мы в любом случае туда вас везем, в больницу. У тебя в бумажнике мы нашли карточку с адресом, вот мы и узнали, что ты оттуда. Тебя вправду зовут Понибой?

– Да. Так и в свидетельстве о рождении записано. И нечему тут удивляться. А… – навалилась слабость, – а с детьми-то все нормально?

– Все отлично. Ну, перепугались разве. Сразу после того, как вы выбрались, там как будто взорвалось что-то. Хлопки – точь-в-точь как выстрелы.

Выстрелы. Мы там пистолет забыли. И «Унесенных ветром». С небес нас, значит, послали? Я еле слышно засмеялся. Похоже, дядька этот понял, что я на грани истерики, потому что всю дорогу до больницы он говорил со мной тихим, успокаивающим голосом.

Я сидел в приемном покое, ждал, пока мне сообщат, как там Далли и Джонни. Меня уже осмотрели, но со мной все было нормально – так, пара ожогов да здоровенный синяк на спине. Далли и Джонни в больницу внесли на носилках. У Далли глаза были закрыты, но когда я с ним заговорил, он ухмыльнулся и пообещал, что в следующий раз за такие глупости он из меня всю душу выбьет. Его уносили уже, а он все на меня ругался. Джонни был без сознания. Я боялся на него глядеть, но потом с облегчением увидел, что лицо у него не обожжено. Он просто был очень бледный, очень неподвижный и какой-то нездоровый. Я чуть не расплакался, увидев его, но сдержался, потому что вокруг были люди.

Джерри Вуд не отходил от меня ни на минуту. Все благодарил за то, что мы детишек вытащили. Его и не трогало похоже, что мы хулиганы. Я ему всю историю выложил – прямо с того самого момента, как мы с Далласом и Джонни встретились на углу Пикетт и Саттон. Умолчал только про пистолет и про то, как мы в грузовом вагоне незаконно проехались. Джерри очень мило себя повел, сказал, что после такого геройского поступка нам точно ничего не грозит, особенно если это была самозащита, ну и вообще.

И вот, я там сидел и курил, а Джерри как раз отошел позвонить. Вернулся – и так на меня и вытаращился.

– Не кури, не надо.

Я удивился.

– Это еще почему? – Я поглядел на сигарету. Сигарета как сигарета. Огляделся, думал, тут, может, где знак висит «Не курить!», но знака не было. – Почему?

– Ээээ, ну-у, – замялся Джерри, – в общем, маловат ты еще для этого.

– Это я-то?

Мне это и в голову не приходило. В нашем квартале все курили, даже девчонки. Не курил один Дэрри, который слишком уж гордился тем, какой он спортсмен, и берег здоровье, а так мы все начали курить еще чуть ли не в детстве. Джонни курил с девяти, Стив начал в одиннадцать. Так что, когда начал курить я, никто и не подумал, что с этим что-то не так. Я в семье был один курилка – Газ курит только, чтобы подуспокоиться, ну или если хочет казаться крутым.

Джерри только вздохнул, но потом улыбнулся.