История с благополучным концом - Максуд Ибрагимбеков

"Сама ты психопатка", - с неприязнью подумал Рауф. С чего это при первой встрече, несколько дней назад, директриса показалась ему приятной женщиной?

- Так вы утверждаете, что киви - очень редкая птица? - настаивал тем временем Аскеров.

- Редчайшая, - скорбно покачала головой Алия-ханум. - Почти такая же редкость, как ее земляк, новозеландский сумчатый тигр. Того искать - вообще уже безнадежное занятие.

- Никакого тигра я не видел, - возмутился Рауф, решивший, что его пытаются обвинить и в похищении тигра. - Значит, если у вас какой-то зверь сбежал или, извините подох, за все я должен отвечать?

Аскеров посмотрел на Алию-ханум, не скрывая недоумения, и она поспешила внести ясность.

- Я имела в виду, что сумчатый тигр исчез как вид, то есть с лица земли. Его истребили. А киви осталось очень мало. Эта птица занесена в Красную книгу, а ее убийство считается одним из самых тяжких преступлений и карается тюремным заключением сроком до пяти лет.

- Ну, мы живем не в Новой Зеландии, - улыбнулся Аскеров. - Кроме того, ведь еще не доказано, что она убита. - Несмотря на то, что сказанное по поводу разнузданных законов Новой Зеландии полностью совпадало с мнением Рауфа, его насторожил вкрадчивый тон Аскерова. - Вы очень убедительно о ней рассказали. Но мне не ясно одно - если эта птица такая редкая, то она, наверное, и стоит дорого? Или она хоть и редкая, но дешевая, или, может быть, вообще ничего не стоит, как бесхвостая кошка, или, например, гнилая морковь?

- За нее уплачено столько валюты, сколько стоит вертолет, - сказала Алия-ханум.

- Очень неопределенно, - поморщился Аскеров и почти одновременно ободряюще улыбнулся Рауфу. - Вертолеты ведь бывают разные. Мне нужна точная стоимость пропавшего имущества. В виде справки.

- Вы ее получите, - рассеянно сказала Алия-ханум. - Но зачем нужно было уносить киви?

-Вот именно, уныло поддакнул Рауф. Аскеров развел руками:

Я в этом кабинете за десять лет такого наслышался, что могу предположить самое разное. Кстати, о птицах. Два года назад вел дело. Парень, с виду нормальный, на Шахской косе каждый раз охотился на лебедей, убивал их во время перелета. На даче у него мы откопали останки свыше ста лебедей. Я ему говорю: у тебя есть разрешение на охоту, ты имеешь право на отстрел диких уток, гусей, для чего тебе лебеди понадобились, знал ведь, что совершаешь преступление. Знаете, что он мне ответил? - Аскеров облизал губы, с удовольствием вспомнив ответ парня. - А он говорит: мясо лебедей вкусное, но не лучше гусиного, зато каждый раз, когда я его ел, знал, что, кроме меня, ни один человек ни за какие деньги не сумеет лебединого мяса отведать. Раньше цари его ели... Алия-ханум, что с вами? - обеспокоено спросил Аскеров. - По щекам побледневшей женщины катились крупные слезы.

"Что же будет, если она узнает, что с кем-то из ее родных несчастье случилось, - попытался представить Рауф, - если из-за птицы так убивается? Теперь-то, дорогой товарищ Аскеров, вам ясно стало, кто из нас троих псих?"

- Неужели он съел киви? - всхлипывая, спросила Алия-ханум.

Вначале Рауф снисходительно улыбнулся, считая, что столь вздорное предположение не заслуживает внимания, но после того, как Аскеров взглядом дал понять, что ждет ответа, предложил, чтобы кто-нибудь сейчас же, под любым подходящим предлогом, позвонил его жене, которая расскажет, что никакой птицы - ни домашней, ни дикой - он в рот не берет.

- Так и запишем, - бодро заявил Аскеров. - Значит, будем надеяться, что птица жива.

- Знаете, о чем я сейчас думаю? - после ухода Алии-ханум

спросил Рауф.

- Конечно, - продолжая писать и не раздумывая, ответил Аскеров, - или обо мне, или о птице? Верно?

- Почти, - веско ответил Рауф. - Я думаю о вас, о себе и о будущем, но не о животном. Вы меня понимаете? Аскеров перестал писать и уставился на Рауфа.

- Пока все понятно.

- Здесь я понял самое главное, - все дело в Алие-ханум. Поймите меня правильно, я против вас ничего не имею, но она человек несчастный, наверное, нет у нее ни детей, ни мужа, вот женщина и не может успокоиться из-за паршивой птицы. Нехорошо говорить, но здесь посторонних нет - женщина, - человек, а пахнет от нее, извините, не то коровой, не то тигром.

- У нее есть семья, - поправил Аскеров, но как бы между прочим, не оспаривая мнения Рауфа, а, скорее, в виде формальной справки. - А пахнет от нее духами. По-моему, дорогими.

- Все равно истеричка, - не согласился Рауф. - Вы же сами видели, как она себя вела. К чему я все это говорю? Разберемся-ка вместе. Пропала птица, верно?

- Да, - подтвердил Аскеров, - но вашей вине пропала импортная птица киви. Причем очень дорогая.

- Разве я отрицаю, что по моей вине, - подхватил Рауф, убедившийся благодаря последним словам Аскерова, что находятся на верном пути. - Так давайте найдем выход. Разве оттого, что меня будут судить, птица найдется? Или на этом государство что-нибудь выиграет? Вот вы, умный человек, скажите, может быть, вам будет приятно, что у меня начнутся неприятности? Если так, я молчу, закрывайте дело и передавайте его в суд. Мне просто интересно, кому это нужно, кроме этой несчастной женщины?

- Ну и что вы предлагаете? - спросил Аскеров, и Рауф с облегчением увидел в его глазах интерес и оживление.

"Не "что", а "сколько"", - мысленно поправил он собеседника и повел вокруг себя подходящим для такой ситуации на стороженным, цепким взглядом.

Конечно, кабинет следователя не самое удобное место для разговора, но Рауф, по праву считавшийся в своем виноградно-алкогольном учреждении крупным специалистом по налаживанию первых, и поэтому наиболее рискованных, контактов с нужными то есть, полезными, или основными партнерами, чувствовал в Аскерове человека понимающего, с которым можно говорить откровенно, не опасаясь с его стороны демагогических выпадов, производящих, при всей своей бесполезности, тошнотворное впечатление на делового человека.

- Самое лучшее и самое простое, - бодрым голосом начал Рауф, наступил решающий момент, и, несмотря на уверенность, он все же волновался, - вы закрываете Дело, а я вношу деньги за птицу, полностью всю сумму, две тысячи рублей.

- Но ведь из зоопарка еще не сообщили, за сколько она куплена, - улыбаясь, возразил Аскеров. - Откуда взялась эта цифра - две тысячи?

Рауф не был жадным человеком. Недостатка в деньгах у него давно уже не было, и тратил он их легко, еще и потому, что в его глазах они скорее были полезным изобретением, чем символом материальных ценностей и человеческого труда. Но вопрос Аскерова ему не понравился.

"Или цену набивает, или дурачком от стеснения прикидывается", - с досадой подумал Рауф.

- Если бы вы ее увидели, - вздохнул он, - вы бы за нее и двух рублей не дали бы. А справку кто составляет? Директор. Вот она и напишет, что эта птица на пять рублей дороже линкора. Вы же слышали, какие она глупости несла. Честно говоря, две тысячи я предлагаю из личного уважения к вам. Из уважения к симпатии. Берите и тратьте на здоровье.

"Первым делом коронки поменяй на золотые", про себя пожелал Рауф следователю.

- То есть, вы эти две тысячи предлагаете мне? Так сказать, дарите?

- Стоит ли уточнять? - запротестовал Рауф. - Берите а дело с концом.

- Вы работаете в управлении No 8 по сбыту виноградной продукции? - раскрыв папку, спросил Аскеров.

- Да, - Рауф сразу понял, куда тот клонит, и ему это не понравилось, он не любил жадных людей.

- Могли бы и три тысячи за пропавшую по вашей вине птичку отдать. Могли бы ведь? И четыре тоже. Причем без особого напряжения. Верно?

- Дело того не стоит, - усмехнулся Рауф. - Ладно. Пуст будет две с половиной. Только одно условие, чтобы моего имени в этом деле не было вообще. Ладно?

Аскеров с любопытством смотрел на него.

- А вам известно, какое наказание грозит за дачу взятки должностному лицу при исполнении служебных обязанностей? - строго спросил он.

- Нехорошо, - упрекнул его Рауф. Несмотря на возникшее отвращение, он заставил себя говорить добродушным тоном, - Это не разговор. Никто вас брать не заставляет, не хотите - не берите, если мало, - последнее слово он произнес с нажимом

- Скажите... В конце концов, свет на вас клином не сошелся, а пугать меня не надо, я не из пугливых.

- Пугать я вас не собираюсь, - пожал плечами Аскеров. Хотел только предупредить, что вышесказанное считается одним из серьезных преступлений и наказывается тюремным заключением сроком от восьми до пятнадцати лет.

- Очень редко это получается, - усмехнулся Рауф. - Дело о взятке, как регистрация в загсе - без свидетелей брак недействителен. А где его взять, свидетеля?

Аскеров спорить не стал, не двигаясь с места, он правой рукой коснулся невидимого рычажка, и обомлевший Рауф услышал свой голос, записанный на пленку, четко и ясно предлагавший Аскерову некоторое улучшение его жизненных условий.

- Вот вам свидетель, - и Аскеров выключил магнитофон. - Только он не понадобится, я не собираюсь вам предъявлять обвинение в предложении взятки.