Остров Дохлого дракона. Часть вторая - Андрей Готлибович Шопперт
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Почувствовав боль в спине, дракон развернул свою огромную голову и уставился на обидчика. Ивашка, распластанный на спине и прикрытый пластинами хребта, был почти не виден, и дракон ещё приблизил к нему свою пасть. Зловонное горячее дыхание обожгло руку, которой Ивашка держался за нарост. Словно в печку руку засунул. Не соображая от боли, что он делает, гном вскочил на ноги и оказался в шаге от огромного жёлтого глаза ящера. Ивашка не раздумывая, воткнул в этот глаз кинжал, и тут остатки сознания покинули его бедную голову, и он полетел вниз. Скатился по крылу и упал в ручей. Как бесновался раненый зверь, Ивашка уже не слышал. Приятная чёрная пелена заволокла всё. Но долго ему наслаждаться покоем не дали. Боль резанула лёгкие, и Ивашка закашлялся, подымаясь на колени. Потрёс головой, которая никак не желала воспринимать окружающее. Первым вернулось зрение, шкипер увидел, что стоит на четвереньках прямо в ручье. Только вместо воды бежит жёлтая кровь дракона. Он повернул голову, чтобы посмотреть, что там с драконом и тут к нему вернулось обоняние. Ящер был ещё жив, и смрад от его прерывистого дыхания обжёг ноздри моряка. Прямо в нескольких шагах от него в ручье лежала голова чудовища и смотрела одним глазом прямо на гнома. Другой глаз был залит кровью, и из него торчала рукоятка Ивашкиного кинжала. Из горла дракона вырывался клёкот вперемежку с ручьями крови. К Ивашке вернулся и слух, но слышал он только предсмертный хрип поверженного врага. Дракон издыхал, целый глаз его подернулся плёнкой и стал мутнеть. Зловонное дыхание вылетало из глотки всё реже и реже. И кровь почти перестала литься. Сердце чудовища уже не гнало её. Силы окончательно покинули гнома. Ноги подкосились, и Ивашка рухнул снова в ручей. Сквозь пелену мрака, опять сгустившегося вокруг него, шкипер почувствовал, как его подхватили чьи-то руки и выволокли из ручья. Потом с него срывали комбинезон и обмывали водой. Потом несли, голова его при этом болталась, и ухо ударялось обо что-то твёрдое. Но сил держать голову у Ивашки не было. Чернота сгущалась вокруг и последний его мысль была о кинжале. Как бы не забыли его вытащить из глаза повернутого ящера. Ведь этот кинжал столько раз уже спасал ему жизнь. Жалость к себе нахлынула вдруг на моряка и вытеснила все другие мысли. И сразу полегчало, пелена, застилающая сознание из страшно холодной и чёрной сменилась на менее чёрную, но тёплую, успокаивающую. Болтанка кончилась, его положили на что-то мягкое и даже послышались голоса, правда очень далеко. А потом пришёл сон. Просто сон, без кошмаров, без сновидений. Просто сон.
И проснулся Ивашка от птичьих песен. Было утро. Солнце уже взошло и раскрасило природу. Деревья светились всеми оттенками зелени. Небо было голубое-голубое. Словно боги, живущие там, решили навести у себя порядок, и в первую очередь надраили небо до умопомрачительного блеска. А птицы словно взбесились, такого концерта моряк не слышал никогда. И карканье, и чириканье и трели, будто целый оркестр специально для Ивашки собрали.
Шкипер попытался двинуть руками, вроде, шевелились. Попробовал подёргать ногами, те тоже повиновались. И голова не стала сопротивляться и прилежно покрутилась из стороны в сторону, как ей Ивашка и приказал. Боли, ни какой не было, ну, ни малейшей.
«Может я умер», — подумал Ивашка. — «И так выглядит небесное царство, куда боги забирают тех, кто им понравился при жизни? Нет, не похоже», — решил гном, — «значит, это всё ещё остров и мы вчера выкопали клад, волшебный клад. Ну, что ж, пора вставать, а то сегодня отплывать надо, дел уйма. А я тут валяюсь на солнышке».
И Ивашка сел. И огляделся. Нет, это была не та полянка, где раньше находился их лагерь. Сейчас же к нему бросилась Натали.
— Проснулся, наконец, лежебока.
— А, что я долго спал? После такой драки с драконом можно немного и поваляться.
— Ничего себе немного, да ты двое суток спишь. Мы уже и к берегу тебя перетащили и всех отправили на корабль, а сейчас за нами лодка придёт. Хотели уж тебя так на корабль перевозить спящим.
Ивашка встал на ноги. Немного покачивало, но зато ни малейших признаков боли. Этим он сразу и поделился с женой.
— Интересно, боли вообще нет. Как будто не сражался с ящером и не обгорел весь.
— Это тебя Хулкур с помощью своего волшебного камня вылечил.
— Эй, где вы там? — раздалось из-за кустов, и появилась рожица Дюшки. — Пойдёмте, лодка пришла. Я слышал, что вы разговариваете, значит, Ивашка проснулся. И отпустил моряков грузиться. Сказал, что сами дойдём. Правильно?
— Правильно, правильно, — улыбнулся Ивашка и стал продираться сквозь кусты на берег.
И вдруг его словно по голове стукнули, он вспомнил весь бой с драконом.
— Эльф жив?
— Маг — то? Жив, что с ним будет, — успокоила мужа Натали.
— А остальные?
— Один погиб. А двоих Хулкур буквально из кусков собрал и вылечил. Мы их только что отправили на бриг. Тоже спят ещё.
Лодка с гребцами действительно стояла на берегу, и Ивашка такое облегчение почувствовал, когда остров «Дохлого Дракона» оказался за кормой. И в то же время грустно было. Всё-таки целая страница жизни перелистнута. Все приключения его начались с того, как учительница перевела карканье попугая об этом острове. И вот теперь клад вырыт, дракон на самом деле издох, а чувства удовлетворения нет. Непонятно — тот ли это остров. И если тот, то почему клад полностью соответствует тому, что нашёл у себя в лесу Хулкур. И почему попугай об этом кладе говорит на языке жёлтых баньши. Хулкур уверяет, что единственный из его племени, кто побывал на этом острове — это он.
Одни загадки!
За всеми этими мыслями Ивашка и не заметил, как оказался на корабле, у себя в каюте. Отплывать решили на следующее утро. Оказалось, что вода, взятая ещё на «Медузе» загнила в бочках, и пить её стало совершенно невозможно. Вылили её за борт и, нагрузив обе шлюпки пустыми бочонками, почти вся команда во главе с Толстуном, отправилась за водой. Увязался за ними и баньши, решил попитаться кленовым соком, вдруг теперь долго не будет такой возможности.
А Ивашка, эльф и Натали собрались в капитанской каюте. Эльф рассказал Ивашке, как его вытащили из ядовитой драконьей крови и долго смывали её в ручье, а потом несли почти мёртвого в лагерь,
