Тарлан - Тагай Мурад
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Братья мои, богатство и труд не всегда рука об руку ходят.
Тарлан недоумевал на мой счет, а я – на его. Так сделаю – не выходит, по-другому – тоже не получается. Хотел даже уехать под предлогом того, что туша воняет. Но черт дернул остаться. Стегая плеткой Тарлана, погнал его к сгрудившимся всадникам. Коней полным-полно. Подбрось шапку к небу – не упадет на землю. Растолкав наездников, я подобрался к улаку. Попытался добыть его во что бы то ни стало. Не смог дотянуться. Да и кони не давали схватить тушу. Сквозь густую пыль различил, как чья-то рука схватила улак. Тут Тарлан правой ногой наступил на тушу. Он сделал это неслучайно. Видел и знал, что делает. Не захотел отдавать улак. Я понял, что надоело Тарлану топтаться без толку вокруг улака. Он жаждал борьбы!
Я закусил рукоятку плетки. Шлепнул Тарлана по крупу. Тарлан, мотая головой, заставил расступиться окружавших его коней. Расчистил место вокруг. Потом подогнул передние ноги. Присел на них перед улаком. С трудом разлепив глаза в густой пыли, я вцепился в улак обеими руками. Увидев, что туша у меня, Тарлан вскочил. И не пошел вперед, где нас поджидало несметное множество лошадей, а попятился назад. Выбрался из гущи. А когда мы оказались на свободе, он развернулся к цели. Помчался вихрем. Увидевшие – увидели, не увидевшие – пусть жалеют!
Тарлан приблизился к краю темной ямы. Разжав колено, я выпустил тушу. Но голоса распорядителя почему-то не услышал. Обернувшись, с досадой ударил себя по колену: улак лежал на краю ямы, а не на дне!
С досады я решил обидеться. С таким расчетом, чтобы услышали все, и особенно распорядитель, я крикнул:
– Мы уезжаем! Нам когда-нибудь вообще давали награду по справедливости?
И пустился в путь, с силой стегнув Тарлана. Поехали, Тарлан, такие бедолаги, как мы, людям неинтересны! Едем, Тарлан, ведь голова у нас плешивая! Нам, плешивым, награда не полагается!
Оглянулся. Надеялся, что друзья-односельчане вернут нас. Придержал Тарлана. Опять обернулся. Хоть бы одна душа за нами поскакала! Проехал мимо людей, сидевших на дувале. Может, кто из них попросит вернуться. Мимо стольких людей проехал, и хоть бы кто словом обмолвился! Не спросили даже: «Куда путь держишь, Зиядулла-наездник?» А еще людьми называются! Да ну их всех!
Теперь я обиделся и на зрителей. Ну и сидите здесь, как слепые, а я отправлюсь домой и с удовольствием растянусь на постели, сказал я себе.
Поехал по улице, которая вела в кишлак. Остановился возле пересекавшего улицу арыка. Тарлан потянулся к воде. Я не дал ему попить. Привязал к концу палки, торчавшей из-под крыши дома Шакиркула. Отряхнул от пыли одежду. Умыл лицо. Попил воды, зачерпывая ее ладонями. Со вздохом уставился на арык.
На глаза мне попался мальчуган. Он сидел у арыка, макал лепешку в воду и ел. Пригляделся, а штанишки у него мокрые.
– Чей ты, сынок?
– Моего отца.
– А кто твой отец?
– Шакиркул.
– Вот как! И как зовут? Карим? Молодец! Штанишки-то у тебя мокрые, Каримбай?
– Мама на свадьбе.
– Вот оно что! А сам, значит, переодеваться не научился. А мы вот со скачек едем. Нет больше справедливости на скачках, Каримбай. Выигрывают только свои.
– Скачки уже закончились?
– Нет, еще идут.
– Тогда езжайте туда.
Я насторожился. Внимательно посмотрел на мальчугана:
– Вы что-то сказали, Каримбай?
– Вы ведь попили воды.
– Да, Каримбай, попил. Но что мне теперь прикажете делать, Каримбай?
– Езжайте на скачки.
– Я вроде как решил не возвращаться, Каримбай. Нет больше справедливости для нашего брата.
– Если сейчас не поедете, скачки кончатся.
– Ну, так и быть, уговорили, Каримбай. Ехать так ехать, будь по-вашему…
Отвязал Тарлана, оседлал.
– Я возвращаюсь, Каримбай. Не могу отказать в вашей просьбе. А так бы ни в жизнь не вернулся.
На обратном пути я все еще злился на зрителей. Сердито глянув на них, сказал про себя: «И вы еще называете себя людьми? Один Каримбай оказался человеком».
Я встал в стороне от сгрудившихся всадников. Распорядитель бросил на меня взгляд, что-то сказал стоявшим рядом наездникам. Мол, как собака: сам ушел, сам вернулся. Я уверен, что так он и сказал. И другие так же сказали. Что я им должен был ответить? Что Карим-бай меня вернул? А вдруг спросят: какой-такой Карим-бай? Сын Шакиркула в мокрых штанишках? Э, кто будет разбираться! Скажу: учитель Карим вернул.
Односельчанину Самаду я громко, чтобы все слышали, сказал:
– На обратном пути Каримбай схватил за поводья. Все не мог успокоиться: вернитесь да вернитесь. И такая мольба была у него в глазах, что не смог ему отказать.
56
Отара рассыпалась по горным склонам. Пока ее собирал, уже стемнело. Домой вернулся в сумерках. Выяснилось, что наш участковый оставил какой-то клочок бумаги. Завтра в десять утра мне нужно быть в милиции. Зашел в дом напарника и извинился. Попросил его завтра попасти овец одному. Сказал, что вышло неотложное дело и я отработаю в другой день.
Спозаранку вдвоем с Тарланом отправились в город. Привязал Тарлана у входа в милицию, вошел в комнату. Вытащил из-за пазухи бумажку, показал милиционеру, сидевшему у двери. Он провел меня в комнату с обитой кожей дверью. Сидевший в глубине молодой человек встал и вежливо меня пригласил. Представился: капитан Рузиев. Милиционер, который привел меня сюда, вышел. Капитан-начальник кончиком своей ручки указал мне на стул. Я сел. Начальник порылся в бумагах:
– Значит, фамилия ваша Курбанов, верно? Почему опаздываете, брат? Время-то уже двенадцать.
– По правде говоря, капитан-начальник, ехал я сюда со скоростью Тарлана.
– Вот как? И кто этот ваш Тарлан?
– Это наш конь, капитан-начальник.
– Ах вот оно что! Выходит, вы на коне приехали, когда столько техники вокруг?
– А то как же! Техника – это не для нас, капитан-начальник. Я не выношу запаха бензина.
– Значит так, ака. Мы бандитов ищем. Устроили очную ставку пострадавшего и подозреваемых. Он показал, это не те люди. А вы не пришли. Придется вызвать вас еще раз.
Мы с Тарланом вернулись в кишлак.
57
Вечером, когда смотрел телевизор, пришел Рихсиев. Он лег, подмяв под локоть подушку:
– Ну что, товарищ Курбанов? Слушали доклад, который я читал по радиоузлу?
– Нет, а когда читали?
– Ну вот тебе раз, ведь только что и читал. Двадцать минут и сорок секунд!
– Я смотрел телевизор. А на какую
