Последний козырь - Алексей Кондаков

— Я сказала что-нибудь не так?

— Ну что вы, Таня, — поспешил успокоить ее Наумов. — Ваша мысль верна.

Таня оживилась:

— Искусство, как цветы, расцветает на почве, его породившей. Как же Наталья Васильевна не может понять этого?

Они помолчали.

Павлу вспомнились слова Тани: «Я с детства приучена ценить иные титулы: хлебороб, кузнец, врач, архитектор, инженер…» И ему стало понятно, почему она считает естественным, что Плевицкая «оказалась в Красной Армии и даже вышла замуж за комиссара». А вот то, что она стала вдруг генеральшей… «Уму непостижимо…» И все это искренне, убежденно. Конечно же, Таня случайно здесь, в этом логове.

Павел взял ее руку и спросил:

— О чем вы думаете, Таня?

Рука ее чуть дрогнула и замерла, маленькая, нежная.

«О чем я думаю? — повторила про себя Таня. — Разве я могу сказать вам, Павел Алексеевич, что всей душой почувствовала в вас человека чистого, честного и что у меня живет надежда вернуться домой».

Таня повернулась к Наумову. «К чему он стремится, на что надеется? Если бы он мог быть искренним со мной!..»

— Павел Алексеевич, можно я спрошу вас о том, что беспокоит многих?

— Конечно.

— Вы верите в то, что здесь, в Крыму, утвердится какое-то маленькое русское государство?

Павел не ожидал столь откровенного вопроса и не сразу нашелся. Сначала он хотел сказать, что Россия — это монолит, от которого невозможно отколоть даже маленького кусочка. Но, глянув на Таню, понял, что тут восклицательные знаки неуместны. Она терпеливо ждала его ответа. «И все-таки, пожалуй, лучше будет обратить все в шутку», — решил он и, наклонившись к ней, улыбнулся:

— В это не верит даже сам владыка, викарный епископ Вениамин.

— Вы все шутите, Павел Алексеевич! А я ведь серьезно. И знаете почему?.. Я очень боюсь эмиграции. Правда. — Она встала. — Уже поздно…

Только теперь Павел обратил внимание, что взошла луна И время действительно позднее.

— Хэллоу, май фрэнд! — громко приветствовал Клод Рауш Наумова. — Я к вам, но, кажется, опоздал?

— Ко мне? — удивился Павел, недоуменно глядя на полковника и следовавшего за ним официанта с подносом, на котором стояли коньяк, сухое вино и все необходимое к ним. — Прошу вас, мистер Рауш. У нас в России говорят: «Желанный гость никогда не опаздывает».

— Прежде всего поздравляю вас, Павел Алексеевич, с блестящей победой, — оживленно говорил Рауш. Сигара, зажатая в углу губ, делала причудливые движения, и казалось, что это она выбрасывает изо рта дымящиеся слова. — В который уже раз я прошу Татьяну Константиновну подарить мне хотя бы один приятный вечер. Отказ и отказ, вежливый, но не оставляющий никаких надежд. А вы… Я видел вас вдвоем на Екатерининской и понял, что это — не простая случайность.

— Ну что вы, мистер Рауш! — смутился Наумов.

Быстро накрыв на стол, официант вышел. Рауш взял две рюмки коньяка и, подавая одну Наумову, сказал:

— Не обижайтесь, мистер Наумов, разговор о хорошенькой женщине — залог хорошего настроения, которое всегда необходимо иметь при важном разговоре.

— В этом смысле вы превосходно подготовили нашу беседу, — улыбнулся Наумов и взял протянутую рюмку. — Стоя говорят о мелочах, о серьезном — только сидя.

С полковником Раушем Наумов познакомился на пути из Батума в Севастополь. Это произошло на борту американского парохода «Честер Вельси». Павел — теперь уже не английский журналист Ринг Дайвер, а полковник Наумов — стоял на палубе и смотрел, как в предутренней дымке незаметно растворяются горы Кавказа. А здесь, рядом, в чреве «Честер Вельси», солдаты и офицеры — остатки разгромленной белогвардейской Кубанской армии. Скоро они сойдут на берег Севастопольского порта и вольются в ряды армии генерала Врангеля.

Послышались резкие удары рынды — судового колокола, и, словно по его сигналу, на палубе появился Клод Рауш в спортивном костюме.

— Hello, colonel! [13]—громко приветствовал Рауш Наумова и фамильярно подмигнул.

Гимнастикой он занимался усердно. Каждое упражнение делал долго и старательно, особенно силовые. Наконец он закончил и на скверном, но вполне понятном русском языке сказал:

— Подождите меня здесь, полковник, и мы вместе позавтракаем.

— With pleasure, mister colonel,[14] — ответил Павел.

— O-o! Вы говорите по-английски? Это превосходно.

За завтраком Наумов рассказывал о своих скитаниях. Говорил он тихо, сосредоточенно. Клод Рауш внимательно слушал.

Павел сказал, что революция разлучила его с отцом. Работая инженером Англо-Кубанского нефтяного общества, он выехал в заграничную командировку и не вернулся. Рауш вдруг хлопнул Павла по плечу и стал вспоминать своих друзей, с которыми работал на Кубани. А когда узнал, что Павел дружил с Рингом — сыном Джона Дайвера, пришел в бурный восторг.

Они просидели за столом долго, и Клод Рауш убедился, что его собеседник прекрасно знает всех, кто работал в этом обществе до революции.

— Вы верите в то, что большевики не выдержат очередного натиска вооруженных сил Объединенных государств? — неожиданно спросил Рауш.

— Устал я разочаровываться в своих надеждах. Боюсь, последнего не переживу, — ответил Павел и закурил.

Рауш почему-то обрадовался такому ответу.

— Я мог бы, господин Наумов, помочь вам определить свою судьбу на случай эмиграции, — предложил он.

— Что моя судьба в сравнении с судьбой России? Ее ведь не возьмешь с собой в эмиграцию. Русские могут быть счастливы только на русской земле.

— Очень хорошо сказано. Давайте выпьем за верность Родине. — Рауш налил полные рюмки коньяка (купаж его не удовлетворил). — Но я прошу вас, полковник, не забывать моего предложения.

…Здесь, в Севастополе, они встретились впервые, но Наумов не заблуждался относительно темы предстоящего разговора.

Они сели рядом. Рауш положил руку на колено Наумова и доверительным тоном сказал:

— На следующей неделе прибывает наш пароход с грузом вооружения и боеприпасов. — Он сделал паузу и, глядя прямо в глаза, продолжал: — Можно, конечно, выгрузить все, но лучше, если небольшая партия пулеметов, винтовок, наганов и гранат останется в дальнем отсеке парохода.

Павел удивленно посмотрел на англичанина, потом медленно встал и зашагал по комнате. Рауш не мешал ему обдумывать предложение. Наконец Наумов вернулся на свое место и осторожно спросил:

— Но ведь по документам могут…

— Разумеется, если в документах будут разногласия. — Рауш перешел на деловой тон: — Вы будете иметь двадцать процентов дохода от этой маленькой коммерческой операции. К тому же следует иметь в виду, что авторитетная рекомендация на Британских островах значит не меньше, чем крупный счет в банке.