Вперед в прошлое! - Денис Ратманов

Отвел удочку за спину, сделал мах. Тр-р-р — начала раскручиваться катушка. Груз упал в воду метрах в тридцати от берега. Ставриду я ловить умел, повторил его движения и сделал заброс чуть правее. Илья дернул удочку и как заревет:

— Есть! Уже есть! Прикинь, с первого заброса! — Он начал сматывать катушку. — О-о-о, полная!

У меня леска прекратила разматываться. Значит, либо груз на дне, либо на крючки села рыба. Я повел удилищем в сторону, ощутил, как затрепыхалась добыча.

— Е-е-е! И у меня!

Подводя рыбу к берегу, Илья прокомментировал:

— Ты гля, какие кабаны! Кабановы, ха-ха-ха! Тунцы.

— Или бублик, — остудил его пыл я.

Бубликом мы называли рыбу, которая закрутилась в леске кольцом. За счет сопротивления казалось, что на крючке трактор.

Ставрида шла крупная, с ладонь, такое бывало нечасто. Илья вытащил три рыбешки, я — четыре. Положил в ведро и поспешил снова сделать заброс. И опять вытащил четыре рыбки.

Так мы развлекались часа два, наполнили ведро и большой пакет, рыба все не иссякала, азарт не давал остановиться, хотя ветер пронизывал до костей и околевшие руки не слушались.

Когда наконец нашли в себе силы остановиться, поняли, что надергали килограммов десять. Нет, скорее даже больше.

— Мы еще предыдущий улов не съели. — Илья почесал голову.

— Давай продадим? Сколько она стоит?

— Ну, рублей триста-четыреста на рынке. А так…

— Давай пустим по двести. Должны разобрать, у детей всегда хорошо берут, жалеют.

Илья покосился с недоверием, поджал губы.

— Где тут движняковый магазин? — продолжал раскручивать бизнес-план я. — Или давай на остановку пойдем, там народ точно будет.

— А не прогонят?

— Прогонят — уйдем. Айда!

Я тащил пакет, Илья — ведро и не верил в успех авантюры. А мне было интересно освоить профессию торгаша. Ельцин разрешил торговать всем и везде, почему бы этим не воспользоваться?

— Ты просто рядом стой с удочками, я сам все сделаю, — успокоил я Илью.

На остановке толпился народ. Я поставил на землю ведро и проорал:

— Кому рыбку? Рыбка свеженькая, только крякала!

Единственная проблема — насыпать было не во что, ведь целлофановые пакеты в дефиците. Люди, ожидающие свой транспорт, повернули головы, и я продолжил:

— Покупайте рыбку! Только наловили! Коплю на гитару!

— И почем? — поинтересовалась худая женщина в сером свитере.

— Так двести, но первому покупателю сто пятьдесят! Берите, не пожалеете. — Я вытащил рыбку. — Хотите попробовать?

Она засмеялась.

— С удовольствием купила бы. Но денег нет.

Да, «денег нет»— это главная проблема. Но уж двести рублей — невеликая сумма, когда хлеб стоит сто, а проезд в автобусе — десять. Странное ценообразование.

Толстая бабка взяла одну ставриду, крутила ее по-всякому, в жабры заглядывала, так и хотелось и ей предложить попробовать.

— Свежая, — проговорила она с разочарованием и полезла в сумку, набрала пригоршню монетами. — Полкилограммчика. Я — первый покупатель, значит, семьдесят пять рубчиков. И сама поем, и кошечек порадую. Только куда насыпать?

— Минуту!

Оставив Илью слушать про распрекрасных пять кошек, я метнулся к газетному киоску, заглянул в окошко — оторвавшись от вязания, на меня посмотрела сухонькая старушка.

— Извините, пожалуйста, а не найдется ли у вас ненужной упаковочной бумаги? Мы тут с другом рыбу продаем, а фасовать не во что.

— Ой, молодец, бойкий какой! — просияла старушка и спряталась под прилавком. — Сейчас! — донеслось оттуда.

Не прошло и минуты, как передо мной лежала куча плотной упаковочной бумаги, в которой приходила пресса.

— А можешь и мне рыбки? — старушка подмигнула. — У тебя ж ставрида?

Я вернул ей улыбку.

— Вы тоже… бойкая!

Возле напуганного Ильи уже собралась очередь. Я быстренько соорудил кульки, куда принялся насыпать рыбу, благо ориентировался, что больше килограмма, что меньше.

— Парень, а вдруг тут меньше? — возмутился лысый дед, весь в бородавках.

— Возьмите, вот, Илью, и магазине взвесьте, — парировал я, — только чур перевес вернуть!

— Да больше тут, — встала на нашу защиту полная женщина, взвешивая руками кулек. — Кило двести минимум. Я продавец, на сыпучке работала.

В итоге к восьми вечера мы продали десять больших кульков и семь полукилограммовых и заработали по тысяче триста. Триста я попытался вернуть Илье — за аренду снастей, но он не взял. К тому же осталось килограмма по два ставриды — будет что дома предъявить, да и подспорье это неполохое, когда есть особо нечего.

— Я богат, — улыбнулся Илья, пересчитывая деньги, — блин, это ж дневная зарплата! Если каждый день рыбачить, можно на джинсы заработать.

— Не заработаешь, — мотнул головой я, — потому что инфляция. Доллары надо сразу же покупать, тогда— да.

— Инфляция?

— Когда все дорожает, а деньги обесцениваются, и так пару лет будет. Вот мы с тобой по два доллара на лицо заработали. Ну, может, три, не знаю, какой сейчас курс… О, а вот и наш автобус!

Толпа внесла нас в салон и прижала к впереди стоящим.

— За карманами следи, — шепнул я, помня, что в девяностые процветали карманники, меня как-то в троллейбусе обчистили, правда, это было в Москве. Да и тянули все, стоило отвернуться, вплоть до того, что белье с веревок снимали и выносили со дворов алюминиевые тазы.

Сегодня визит к Лялиным отменяется: я устал, продрог и пропах рыбой. Да и не факт, что отец уже у нас дома.

— Леонид Эдуардович может помочь с обменом рублей на баксы? — спросил я, вспомнил, что просьба не по адресу, и поправил себя: — Я сам с ним поговорю.

Простившись со мной, Илья вышел вместе с большей частью народа, я поехал дальше и только перед домом вспомнил, что я же мелкий, мне нужно отпрашиваться у родителей, а я ушел в самололку. Выругался. Ничего, поорут-поорут и успокоятся. Про деньги ничего не скажу — отберут и отложат на покупку телевизора, и они в августе сгорят. Или мать еду купит и отцу скормит, который все добытое несет любовнице.

Я вошел п подъезд, поднялся на второй этаж, сунул ключ в замочную скважину, открыл дверь и переступил порог и замер, приготовившись отбиваться. Ща начнется.

Борька с Наташей вытянули шеи, высунулись из детской. Отворилась дверь, и из кухни вышел отец. Я разглядел силуэт матери на заднем плане.

— Явился? — спросил он. — И где ты шарахался все это время?

Я поставил пакет с рыбой на пол. Определил сумку на тумбу возле зеркала, вскинул голову, посмотрел отцу в глаза и ответил:

— Сперва я получил пятерки по всем предметам. Потом мы с Ильей потренировались, и он позвал меня на ставриду. Вон она, в пакете. Мы с ним сделали уроки и поехали на мол в город. Я понимаю, что должен был предупредить маму, но если бы поехал домой, то ничего не успел бы. Осознаю свою вину, готов все выходные с утра до ночи отработать на даче.

Отец прищурился, его глаза налились кровью.

— Ты мне тут условия не ставь! Я из тебя дурь живо выбью!

— Я обговариваю оптимальное выгодное всем решение. Что изменят побои? Почему ты считаешь, что…

— Ах ты ж!

Он ринулся ко мне, замахнулся. Я выставил блок, схватил его за руку, вывернул ее и повалил родителя подсечкой. Отпрыгнул к двери и, выставляя перед собой табурет, прорычал:

— Больше ты меня не ударишь. Ни меня, ни Борьку с Наташей. Нас не за что бить. Мы у тебя — нормальные.

— Ах ты сучонок неблагодарный, да я всю дурь из тебя…

— Анжелочку ты тоже бьешь? — прошипел я. — Или только нас можно, потому что мешаем тебе жить счастливо?

Отец так охренел, что замер на четвереньках, а я выскользнул за дверь, прихватив сумку, и рванул в ночь. Отбежал немного и засел в кустах сирени, откуда просматривалось окно нашей кухни. Я ведь не просто отца уронил, я его авторитет уронил. Что сейчас там происходит?

Он изобьет мать за то, что плохо нас воспитала? Отыграется на Борьке и Наташке? Скорее его надо к Лялиным сплавлять, а то или он меня убьет раньше гопников, или я его. Скорее первое, все-таки он сильнее, сейчас у меня получилось отбиться за счет неожиданности.

Это все в планах, а пока что делать? Ночевать под кустом? Так околею. К Илюхе податься? Так папаня может к ним заявиться меня добывать. Нет, бегство — не дело. Когда отец остынет, я вызову его на разговор. Огребу значит огребу.

Вот только случится это точно не сегодня.

Глава 9

Стоп-гоп

Зевнув, я покинул укрытие и отправился прочь от дома, все больше склоняясь к тому, что родители Илюхи меня не прогонят. Прошлый я устыдился бы к нему идти, нынешний же понимал, что нет ничего постыдного в том, чтобы попроситься на ночлег