Путешествие в Эдем - Пётр Лонгин

— Лежите, лежите, батенька, — заботливо остановил его Владимир Ильич, — Вы столько ночей не спали… Уж лучше я к Вам!

Расстелив газету, Ленин улегся с Троцким по соседству. Троцкий, вновь засыпая, даже сладко всхрапнул…

— Лев Давыдович, — бодрым голосом поинтересовался Ильич, — А госудайственный банк взяли?

— Взяли, давно взяли, Владимир Ильич, — ответил Лев Давыдович, вновь погружаясь в дремоту, — Хр-р-р…

— А Зимний? — токарным станком прозвенел Владимир Ильич, — Ведь, до сих пой не взят? Не вышло бы чего?..

Троцкий снова потянулся за пенсне и попытался привстать к телефону…

— Лежите, я сейчас сам, — заботливо остановил Льва Давыдовича Владимир Ильич, — Сам… кому-нибудь по-ючу!..

На «Авроре» у кормового орудия прогуливался тот же самый опухший матрос в бескозырке и исподнем — покуривал самокрутку и планировал у себя в мозгу, где бы сейчас можно похмелиться без лишних хлопот и проблем. А по верёвочному трапу на судно уже взбирался уполномоченный Лениным комиссар…

— Огонь! — скомандовал комиссар, увидев прогуливающегося по палубе праздного матроса.

— Тока такой! — недружелюбно парировал некстати трезвеющий матрос, показывая комиссару огонёк своей самокрутки.

Матрос сперва позволил уполномоченному свой окурок внимательно разглядеть; затем, щёлкнув пальцами, не глядя, метнул окурок прямо за борт — через собственное плечо в холодную Неву. Окурок тут же развернуло и задуло встречным ветром в ствол бортового орудия.

И окурок весело покатился в самое чрево стапятидесятимиллиметрового бортового орудия, с некодиционным снарядом и рассыпанным порохом внутри своей зарядной части…

Порох тут же вспыхнул, снаряд активизировался и, не заставляя себя более ждать, над Невой раздался мощный орудийный взрыв! Мгновенно контуженный комиссар раскрыл рот, зажал уши руками и закачался…

Матрос тоже удивлённо поковырял пальцем в ухе…

— Ого!.. Во шарахнуло! — удивился матрос, — Аж, на всю, твою мать, Рассею!

Вспышка и грохот выстрела в Петропавловской крепости. У Зимнего Дворца снарядом откалывает угол.

На Дворцовой площади эхо выстрела «Авроры». Иван прячется за штабелем дров. Через площадь, руки в карманы, насвистывая, идёт Джон Рид с фотоаппаратом и блокнотом. В него никто не стреляет. Полный энтузиазма Красногвардеец, бросается в атаку в полный рост. За ним идут ещё несколько красногвардейцев, а за ними прячутся солдаты, в том числе ИВАН. За солдатами, в свою очередь, прячутся агитатор и Антонов-Овсеенко. В окне дворца показывается винтовка со штыком, на штыке надета белая нижняя женская юбка.

ГОЛОС УДАРНИЦЫ Эй, большаки! Не стреляй, мы здаёмси-и-и…

Откуда ни возьмись, изо всех щелей вылезают матросы, солдаты, красногвардейцы. Толкаясь и гогоча, они лезут во дворец.

Коридор Зимнего Дворца. У двери кабинета министров маленький худенький юнкер. К нему подходит Джон Рид.

ДЖОН РИД Джон Рид, амэрикански социалистически пресс, имэю аккредитейшн.

Джон Рид проходит в кабинет. Настроение у министров мрачное, но спокойное. Джон Рид поджигает магний и фотографирует министров, затем поворачивает фотоаппарат в сторону входной двери. Входит Антонов-Овсеенко в сопровождении толпы представителей революционного народа. Вспышка магния. Вошедшие пугаются, но ненадолго. Толпа запрудила зал. Маленький Антонов-Овсеенко вскакивает на стол, снимает свою кожаную шляпчонку и машет ей, призывая к тишине.

АНТОНОВ-ОВСЕЕНКО (надрывая голос и раздуваясь от гордости) Това-ри-щи!.. Именем… Военно-Революционного комитета… Петроградского Совета Рабочих и Солдатских депутатов, во главе с… пламенным революционером… товарищем Троцким… объявляю!.. Временное Правительство… НИЗЛОЖЕННЫМ!.. (радостные крики толпы) Граждане бывшие министры, вы… арестованы!

Толпа бросается арестовывать министров. Джон Рид фотографирует Антонова Овсеенко. Тот позирует. Вспышки магния. С трудом протиснувшись сквозь толпу в дверях, Джон Рид идёт по коридору дворца. Заглядывает в одну комнату — там два Матроса волокут Ударницу на царскую кровать с пологом. Джон Рид тоже суётся за полог, но получает сапогом в морду.

ДЖОН РИД (потирая ушибленное место) Sorry…

В другой комнате мародёрствуют солдаты. Иван обдирает кожаную обивку с кресла.

ДЖОН РИД Товарищ, ви это затшем?

ИВАН (ворчливо) Зачем-зачем… (восторженно) Гля, какой «товар» заздря гибнет! Я себе знашь, каки сапоги справлю.

Другой солдат поставил драгоценную вазу у края стола, забрался на стол и спускает портки.

ДЖОН РИД Нэ дэлайте этого, товаришч!.. Совсэм рядом прекрасни работающи уотерклозет!

СОЛДАТ (кряхтя) Тапериче — всё наше! Где хочу, там и гажу!.. Уйди, не мешай, харя нерусская… (миролюбиво) Не препятствуй срать, товарищ!

Джон Рид благоразумно ретируется и выходит во двор. Там колонна разоружённых «ударниц» в плотном окружении возбуждённых солдат и матросов. Победители спорят, кому уводить ударниц, дошло до драки.

СОЛДАТ-ПАВЛОВЕЦ К нам надыть вести, в Павловский полк! Там у нас — штаб!

МАТРОС Дык, у нас свой штаб есть! Вша пехотная!..

К ссорящимся подходит Антонов-Овсеенко, внимательно выслушивает.

АНТОНОВ-ОВСЕЕНКО Поскольку главный штаб воинских сил революции находится в Павловском полку, то и пленных следует доставить туда же под плотным конвоем!

Павловцы радостно гогочут, матросы недовольно гудят. Пленные «ударницы» охают и повизгивают. Наиболее смекалистый матрос напяливает солдатскую папаху и пристраивается в солдатский строй. Конвой уводит «ударниц».

МАТРОСЫ (вслед) Пошли-поехали! (дружно свистят) Павловские невесты!.. Сегодня павловцы жениться будут… Гы-гы-гы! Павловцы, зовитя на крестины!.. Невесты, веселей, с песней!

У центрального выхода стоит большой ящик с надписью «Достояние революции». Двое урок шмонают выходящих из Зимнего участников штурма. Делают это они очень споро и профессионально. Ценные вещи (золото, драгоценности, серебряную посуду, старинные часы, шкатулки, статуэтки и пр.) складывают в ящик. Менее ценное просто бросают на пол. К уркам подходит Иван с рулоном кожи под мышкой и со страусиным пером в папахе.

1 УРКА (Зачитывает бумажку) Приказ Военно-революционного комитета!.. Во избежание мародёрства и расхищения народного достояния обыскивать всех, выходящих из Зимнего дворца!

Брезгливо осмотрев кожу, швыряет её на пол, ловко ощупывает ИВАНА с ног до головы. Иван от щекотки смеётся.

ИВАН Мотри, вошек не нахватай…

1 урка брезгливо вытирает руки о бархатную портьеру, заглядывает в пустой чайник, пожимает плечами, к нему поворачивается 2 урка.

2 УРКА Есть что?

1 УРКА Не-а… Что за народ пошёл — украсть, и то толком не умеют!

2 УРКА Да нам и хватит пока, а то не унесём.

Иван «под шумок» нагибается к лежащей на полу коже. 1 урка выхватывает перо у него из папахи, вставляет сзади в разрез шинели и отвешивает мощнейшего пинка. Иван, открывая головой дверь, вылетает наружу.

1 УРКА Лети, птичка! Стравус чухонский.

Урки берут ящик и, сгибаясь от тяжести, выносят на улицу. Там на мостовой сидит Иван, потирая ушибленные места и печально рассматривая сломанное перо. Под левым глазом набухает новый темно-лиловый синяк.

ИВАН (со слезами) За что боролись!..

Урки сворачивают за угол.

1 УРКА (кряхтя от натуги) Куда несём-то?

2 УРКА В Смольный, твоюбогамать!..

1 УРКА Ну, ты и шутник, товарищ Путин!

Оба урки смеются. Тёмная улица. На углу стоят Иван с громадным синяком и Рабочий.

ИВАН И куды мы таперь?..

РАБОЧИЙ Не знаю, товарищ солдат… Может в Смольный?

ИВАН А Ленин — тама?

РАБОЧИЙ А щас все там!

ИВАН Ух, ты! Таперя я его обязательно найду!..

Рабочий и Иван идут по улице. На перекрёстке дорогу им переходит очень спешащая толпа бродяг, калек, нищих. Рабочий хочет идти дальше к Смольному, но Иван его останавливает.

ИВАН Погодь!.. Сперва надо-ть это… Вместе с народом…

Иван и Рабочий, обгоняя революционных люмпенов, бегут к винному складу.

У дверей винного склада, запертых на амбарный замок, небольшой импровизированный митинг. На шатком возвышении из разбитых винных ящиков уже стоит опухший всклокоченный матрос с «Авроры», как был — в подштанниках, но в распахнутом бушлате и с маузером в большой кобуре на ремешке, перекинутом через плечо.

ВСКЛОКОЧЕННЫЙ МАТРОС Това-ри-щи!.. Хто выдумал сухой закон на наши трудящие головы?..

Толпа безмолвствует. Только лунный свет плывет по ее суровым, мертвенно-бледным, синим и сизым лицам.

РАБОЧИЙ (подумав) Николай кровавый!

ВСКЛОКОЧЕННЫЙ МАТРОС Верно, товарищ! (всхлипывает) Доколе?!. (Матроса начинают душить рыдания) Доколе мы будем терпеть монахри… монархический произвол?! Това-ри-щи!.. Все на борьбу с пережитками царизьма! Пей-гуляй, мировой пролетарият, наше время пришло!