Вырождение международного правового порядка? Реабилитация права и политических возможностей - Билл Боуринг

к которым в интересах всех государств. Все остальные — включая священное трио нейтральности, беспристрастности и согласия, а также легалистические соображения о желательности одобрения со стороны ООН — являются принципами второй степени»[263].

Cпециалисты-правоведы не смогли заметить политические императивы, которым было поставлено на службу право. Кристина Грей указывает, что Косова — ещё один случай (после Руанды, Албании и Гаити) стремления к законности, побудившего США, Великобританию и другие страны НАТО претендовать на то, что применение ими силы в Косове происходило на базисе Совета безопасности[264]. Она добавляет: «Это уже не простая интерпретации эвфемизмов типа „все необходимые средства“ для разрешения применения силы, когда из предыдущих дебатов ясно, что сила подразумевается: США, Великобритания и прочие зашли гораздо дальше, искажая формулировки резолюций и игнорируя предыдущие дебаты ради претензии, что они действовали от имени международного сообщества»[265]. Кристин Чинкин в статье в «Юропиан джоурнал…» выступила с наиболее лаконичной и уничтожающей критикой Косовской войны:

«Наконец, Косовское вмешательство показывает, что Запад продолжает писать сценарий для международного права, даже игнорируя структурные гарантии международного правового порядка. Все эти инциденты служат подрыву Устава на выборочном базисе ad hoc, не обеспечивая ясной артикуляции основных принципов или хотя бы гарантии будущего принятия теми, кто в настоящее время поддерживает их. Случай Косовы, возможно, высветил ширящийся разрыв между риторикой прав человека и действительностью и не нашёл способа перекинуть через него мост»[266].

Одна из целей этой книги состоит в том, чтобы привести доводы в пользу укоренённого в истории содержательного взгляда на права человека, на основе которого такая риторика может быть вырвана из рук США и Великобритании и обращена против них как мощнейшее оружие. Само международное право может быть представлено в весьма ином свете.

Так, старейшина американских юристов-международников, Луис Хенкин, была весьма прям в отношении международного права: «…Право таково, и оно должно быть таким, что одностороннее вмешательство военной силой государства или группы государств незаконно, если не уполномочено Советом безопасности»[267]. Специалист по правам человека Джек Доннелли, признавая, что это было взглядом большинства комментаторов, добавил, что «…не следует игнорировать моральные аргументы за гуманитарное вмешательство»[268]. Его позиция состоит в том, что «сталкиваясь с конфликтом между правовыми и моральными нормами, политические соображения, а не разлагающее влияние, должны иметь вес при выборе действий и в суждении о таких действиях»[269].

Однако под конец Томас Франк позволил себе оптимистическое заключение, в соответствии со своими теориями законности и справедливости в международном праве: «Окончательный урок Косовы — что, наконец, Организация Объединённых Наций — пусть ею пренебрегают и её обходят — вновь стала существенным помощником в завершении конфликта. ООН — форум не единственный для осуществления творческой, длительной многосторонней дипломатии, но остающийся жизненным и незаменимым»[270].

Однако, как и в случае войны против Ирака, война в Косове имела продолжение и возможно непреднамеренные последствия.

Во-первых, законность как Международного трибунала по бывшей Югославии, так и Европейского суда по правам человека, была поставлена под сомнение. Прокурор МТБЮ отказался рассматривать обвинение против ответственных лиц в странах НАТО в предполагаемых нарушениях гуманитарного права в ходе бомбёжек Сербии[271].

Это контрастирует с подходом относительно статьи 18.1 Устава МТБЮ, принятым прокурором при утверждении её права расследовать обвинения в преступлениях, совершённых сербскими силами в Косове[272]. Проверочной гранью, названной прокурором, было «надёжное свидетельство, указывающее, что в Косове, возможно, были совершены преступления в пределах юрисдикции Трибунала» (выделение моё). Эта грань была выдвинута, чтобы объяснить, в какой ситуации прокурор посчитает, в целях отправления правосудия, что у неё имеется законное право на расследование. (Как следствие, любое расследование, не проходящее этот критерий, может быть названо произвольным капризом и выпадать из-под прокурорского мандата.) Так сформулированный критерий представляет негативную точку отсечения для расследований.

Что до применения НАТО бомбовых кассет, расследовавший кампанию бомбёжки комитет постановил следующее:

«27. В ходе кампании бомбёжки силы НАТО применяли бомбовые кассеты. Не существует никакого конкретного договорного условия, запрещающего или ограничивающего применение бомбовых кассет, хотя, конечно, бомбовые кассеты должны применяться в соответствии с общими принципами, относящимися к применению всякого оружия. „Хьюман райтс уотч“ осудило применение бомбовых кассет, утверждая, что высокая доля не сработавших суббоеприпасов бомбовых кассет превращает эти суббоеприпасы в противопехотные мины, которые, как оно утверждает, в настоящее время запрещены обычным международным правом. Запрещены ли противопехотные мины текущим обычным правом, спорный вопрос, хотя в этом направлении имеется сильная тенденция. Однако не существует общего правового консенсуса, что бомбовые кассеты с юридической точки зрения эквивалентны противопехотным минам».

Прокурор принял заключение комитета, что

«на основе рассмотренной информации, однако, комитет полагает, что ни глубокое расследование в связи с кампанией бомбёжки в целом, ни расследования в связи с конкретными инцидентами не оправданы. Во всех случаях или закон недостаточно ясен или расследование вряд ли приведёт к получению достаточного свидетельства, чтобы доказать обвинения против обвиняемых высшего уровня или против обвиняемых низшего уровня в особенно отвратительных нарушениях».

Это решение прокурора навлекло широкую критику. Например, Ронзитти утверждал, что оно было

«…эквивалентом non liquet[273]. Трудности интерпретации — не есть серьёзное основание для отказа от начала расследования. В гуманитарном праве, как и в любой области права, есть области, которые не достаточно ясны. Однако задача правовой интерпретации и „прояснения“ доверена Трибуналу, который, таким образом, не может заключить, что не может рассудить дело, поскольку закон „не ясен“. Решение non liquet не входит в отправление правосудия ни Гаагским Трибуналом, ни каким-либо иным трибуналом»[274].

А проф. Бенвенути заявил:

«…Несмотря на рекомендацию комитета, глубокое расследование должно быть начато, поскольку названные им основания недостаточны для исключения возможно произошедших серьёзных нарушений МГП, находящихся в компетенции Трибунала. Если, по мнению комитета, „закон недостаточно ясен“, то именно это должно быть поводом к началу глубокого расследования, что позволило бы МТБЮ прояснить вопрос… Если, по мнению комитета, „расследование вряд ли приведёт к получению достаточного свидетельства обвинения“ (хотя такое мнение не исключает возможности того, что действительно произошли серьёзные нарушения МГП), это было серьёзным основанием для прокурора начать расследование, используя самые широкие полномочия, к которым она (и Трибунал) прибегала в других случаях (такие полномочия не были в распоряжении комитета или не использовались им)»[275].

Реагируя на решение МТБЮ не расследовать действия НАТО, «Международная амнистия» (МА) отметила признание комитета, что в ответе на выдвинутые против НАТО утверждения о военных преступлениях, она «не смогла обратиться к конкретным инцидентам», в которых её обвиняли.