Переодетые в чужие тела - Всеслав Соло

Ворбий притронулся к фиолетовому квадрату, и тут же этот квадрат стал медленно угасать в свечении, тускнеть, также фиолетовое освещение в комнате начало таять. Погас фиолетовый квадрат -- контактная комната словно растворилась, и только созвездия огоньков генератора теперь будто парили в открытом космическом бездоньи.

Ворбий опустил пальцы правой руки на красный квадрат. Так же как и фиолетовый, этот квадрат тоже постепенно угас.

На единственном мониторе генератора пошел отсчет времени. До включения вибрационного поля, "болтанки", как именовал этот эффект Ворбий, оставались "секунды раздумья" -- пока еще можно остановить процесс. На экране , прогоняя друг друга, на отведенное мгновение для каждой, появлялись и исчезали последние цифры -- в обратном отсчете: десять, девять, восемь, семь, шесть, пять, четыре, три, два, один... и -- ноль!

Погасли огни генератора, стал нарастать мощный шум, он приближался неведомо откуда, можно сказать -- отовсюду и вот... Все понятнее и понятнее... -- это шум ветра, турбинно гулкого ветра. Только зеленый квадрат пульта и яростно бушующий ветер.

Нарастающая скорость полета в неведомом направлении... и...

Контакт начался.

-- В последнее время ты редко стал меня посещать.

-- У меня дела, Гермич, много неотложных дел и даже проблем, -ответил, немного волнуясь, Ворбий.

-- Ты что-то скрываешь от меня? Смотри, Ворбий! Если что..., мне будет терять нечего.

-- Все, что тебе необходимо и важно знать -- ты всегда знаешь, в курсе. Твой личный банковский счет в Швейцарии пополняется не меньше моего.

-- Все это хорошо, Ворбий, но тело!

-- Успокойся, ты получишь и тело. Как только соберем значительные суммы, подыщем тебе крепкого и молодого человека и на его имя переоформим счет. Надо еще поработать.

-- Ты и не можешь себе представить, Ворбий, как мне тяжело.

-- Я понимаю, ты устал. Но поверь мне, го-лубчик, мы еще с тобою порыбачим где-нибудь на роскошных островах, будем пить бочками водку, трахать смазливых девчонок, и с утра до вечера нас будет жарко полизывать солнышко или промокать прохладная тень! А?! Представляешь: сплошное, проливное солнце и множество прохладных промокашек теней, океан или ветвистые заросли, утоляющие жажду остывающего тела, бодрящие пробежки, игры или цивилизованная, комфортная тишина собственного громадного дома. А?!

-- Как ты гадок с такими описаниями, Ворбий! Ты же высасываешь мне душу! Молчи... От этого мне еще больше не по себе.

-- Друг мой! Ты должен потерпеть... Всего-то, может быть, еще каких-нибудь годика два-три.

-- Семь лет прошло. Я уже отчаялся ждать! Лучше бы мне продолжать являться подопытным кроликом.

-- Тебя давно бы уже не было в живых, голубчик мой, а сейчас есть не просто надежда, а действительное, реальное ожидание свободной, прилично не ограниченной жизни. А!? Разве я не прав, Гермич?

-- Хотелось бы думать так...

-- Сам посуди, Гермич, ты приговорен за многочисленные изнасилования молоденьких девочек. За это надо платить, голубчик. Но ты счастливчик! У тебя оказался выбор, ты попал в мою институтскую лабораторию, ко мне. Я произвел с тобой честную, не подложную сделку. В начале, вместо казни, тебя направляют по твоему согласию в мою лабораторию -- везуха! И тут: вместо медленной смерти в институтских застенках, тебе предлагается некоторая работка, командировка, а!? Каково!.. Всего лишь два-три года еще и все, Гермич, и ты -- зановорожденный, молодой и крепкий, красивый парень, а не сорокапятилетняя полуразвалина, а!? Что скажешь?

-- Молчи... Молчи я тебя прошу, Ворбий. И без того сатанинский ужас одиночества. Конечно же, ты прав. Я еще поработаю... Я еще по перетаскиваю этих трахнутых из тела в тело... Тоска, потому и скулю.

-- Хорошо. Теперь о деле, Гермич.

-- Новые инструкции?

-- Похоже так.

-- Я слушаю.

-- Одного пожилого профессора надо будет перетащить в тело молодое.

-- Даже профессор хочет стать бабой! Вонючка.

-- Нет. Ты меня не совсем понял, Гермич. Профессора перетащишь в тело молодого человека.

-- Ну, это другое дело, благородное. А в чем инструкция, Ворбий, для меня такое привычно, не составит особого труда.

-- Так-то оно так, но... Здесь конечный ре-зультат немного другой. Профессора посадишь не как обычно, а вот молодого человека... спустя некоторое время, я подскажу, когда вытащишь.

-- Что, обратно?

-- Нет, голубчик мой.

-- Не понял я тебя, Ворбий, а куда же?

-- Вообще вытащишь.

-- Убить?!

-- Что ты все так называешь нехорошо!

-- А как же -- получается... убить. Но мы же не договаривались об этом! Я не убийца. Я даже пальцем не тронул ни одну школьницу -- они сами давали, соблазнять соблазнял, но убить... Ворбий! Я не смогу на такое пойти. Мне будет трудно потом жить.

-- Дурашка ты, Гермич, и паникер. Да -- па-никер! Вытащишь его как обычно, тебе же не привыкать, и пусть себе что хочет, то и делает.

-- А что с ним произойдет, когда я его вытащу?

-- Какая тебе разница! Сделаешь свое дело -- хорошо заработаешь.

-- Нет.

-- Что нет?

-- Я этого делать не буду, и не заставите!

-- Хорошо. Хорошо, голубчик мой, Гермич. Главное, успокойся: не станешь делать -- не на-до!

-- Спасибо, Ворбий, за то, что передумал.

-- Конечно, передумал. Ты только пересадишь их местами и больше ничего.

-- Значит, потом я не убиваю?

-- Да что ты в самом деле заладил: убивать, убиваю. Я же тебе сказал -нет. Только пересадишь местами. Профессора на место молодого человека, а молодого человека на место профессора. И все. Уяснил?.. Гермич?..

-- А!?

-- Ты что замолчал, не отвечаешь!?

-- Немного задумался.

-- Я говорю тебе: уяснил задачу?

-- Да, уяснил.

-- Прощай, до следующего контакта, -- коротко, в довольно невежливом тоне остановил диалог Ворбий и нажал на зеленый квадрат.

Тут же, вначале, просочились созвездия огней главного генератора и, через непродолжи-тельное время контактная комната осветилась фиолетовым светом.

Ворбий отодвинул в сторону пульт с горя-щими тремя квадратами, поднялся из кресла, медленно и уныло прошелся по комнате к раздвижной двери, она открылась.

"Сучонок!" -- оскаленно прошипел сквозь зубы представитель фирмы, покидая контактную комнату.

Хозяин

-- Алло... Я слушаю вас... Говорите!..

-- Добрый день.

-- Здравствуйте.

-- Извините за беспокойство: это квартира профессора Аршиинкина-Мертвяка?

-- Да. Он самый у телефона.

-- Василий Федорович?

-- Да. Это я. Кто звонит?

-- Будем надеяться, что вы еще не передумали, и наш разговор будет удачным.

-- Не говорите загадками! Кто вы?

-- Вас беспокоит Георгио Фатович, "Обратная сторона".

Профессор ничего не ответил. Зависло молчание с десяток секунд.

-- Вы замолчали... Может, мне уже не следовало вас беспокоить?

-- Нет-нет. Это просто неожиданно. Точнее... -- Василий Федорович заерзал в кресле у рабочего стола, -- я надеялся, ожидал..., хотел, но предполагал, что все-таки... У вас хорошие новости? -- осторожно, настороженно поинтересовался профессор у представителя фирмы.

-- Думаю, что именно так, -- коротко ответил Ворбий.

-- Но..., это не однозначный ответ, -- похоже, переспросил Аршиинкин-Мертвяк.

-- С моей стороны, точнее, -- поправился Ворбий, -- Со стороны фирмы -ответ одноз-начный: Да!

-- Спасибо, -- тут же поспешил поблагодарить профессор.

-- Не торопитесь, -- как бы приостановилпорыв благодарности Ворбий. -Я сказал, что с нашей стороны ответ положителен, как вы и хотели, но в общем-то, его еще пока нельзя объявлять таковым.

-- Что такое? -- еще больше насторожился профессор. -- Вы же сказали "Да".

-- Это сказали мы, а что скажете вы?

-- Конечно же, да!

-- Не торопитесь, профессор! Выразить "Да", согласиться, вовсе не значит, что возникла однозначность сторон, вы меня понимаете, что я имею ввиду?

-- Теперь понимаю. Но на этот счет вы можете быть абсолютно спокойны: меня устроят практически любые ваши условия. Я же сказал, что я могу хорошо... отблагодарить.

-- Это не телефонный разговор, Василий Фе-дорович.

-- Понимаю.

-- Вы сможете подъехать к нам завтра, го-лубчик мой?

-- Смогу.

-- В какое время?

-- Лучше, если бы это было после трех дня.

-- Договорились, Василий Федорович, я бу-ду вас ожидать в половине четвертого, устроит?

-- Да.

-- В таком случае, до завтра, профессор.

-- До свидания, -- сказал Аршиинкин-Мертвяк, но тут же спохватился и взволнованно заговорил в трубку: -- Георгио Фатович! Георгио Фатович, послушайте... -- но осекся, замолчал, потому что в трубке уже пульсировал неумолимый прерывистый сигнал. "А жаль..." -- поду-мал профессор, -- "Надо бы ему было поубедительнее сказать о благодарности, что она и в самом деле будет большой... Они не должны пе-редумать!.."

Аршиинкин-Мертвяк живо подскочил из кресла, но... внутренне... остановивши расшатавшуюся шестидесятилетнюю этажерку чувств, стал сосредоточено прохаживаться по кабинету со взглядом еще одержимой безысходности и одновременно нарастающей надежды -- как арестант, ожидающий амнистии...