Утаенные страницы советской истории. - Александр Бондаренко

«Еще осенью 1935 года при встрече моей и Уборевича с Тухачевским у него на квартире он развил перед нами вопрос о так называемом «дворцовом перевороте». Он указал на то, что рассчитывает на совместные действия по организации переворота как чекистов, участвующих в охране Кремля, так и военной охраны, в первую очередь на Кремлевскую школу. По времени переворот и захват руководящих работников партии и правительства происходит тогда, когда в основном будет закончена подготовка Гитлера к войне…».

«…Он любил сравнивать себя с Наполеоном и в разговорах со мной давал понять, что его честолюбие пойдет далеко. В феврале 1936 года, когда мы были с Тухачевским в Париже, я предложил ему осмотреть могилу Наполеона. Он мне ответил: «Неудобно, это сразу поймут». Особенно обострилась вражда Тухачевского весной 1935 года, когда Сталиным и Ворошиловым был раскритикован и признан немарксистским его проект армии военного времени. Он мне тогда говорил: «Я, мол, внешне выдерживаю, мягко стелю, но жестко будет спать»…

14 или 15 февраля 1936 года я на банкете в Париже у генерала Гамелена, начальника французского генерального штаба, имел переговоры с его заместителем о том, как они отнесутся к изменению политического строя в Советском Союзе, учитывая приход к власти Тухачевского…».

«В 1930 году от арестованных преподавателей Военной академии им. Фрунзе бывших офицеров старой армии Какурина и Троицкого были получены показания о том, что Тухачевский, командовавший тогда войсками Ленинградского военного округа, якобы считает положение в стране тяжелым и выжидает благоприятной обстановки для захвата власти и установления военной диктатуры, к чему у Тухачевского имеется много сторонников в военных кругах. Показания Тухачевского были доложены Сталину».

«Здравствуй, Серго! Прочти-ка поскорее показания Какурина — Троицкого и подумай о мерах ликвидации этого неприятного дела… о нем знает Молотов, я, а теперь будешь знать и ты… Стало быть, Тух-ский оказался в плену у антисоветских элементов и был сугубо обработан тоже антисоветскими элементами из рядов правых. Так выходит по материалам. Возможно ли это? Конечно, возможно, раз оно не исключено. Видимо, правые готовы идти даже на военную диктатуру… Покончить с этим делом обычным порядком (немедленный арест и пр.) нельзя. Нужно хорошенько обдумать это дело… Поговори обо всем этом с Молотовым, когда будешь в Москве».

«После проведения Сталиным и Ворошиловым очных ставок между Тухачевским и лицами, которые давали на него показания, беседы Сталина и Ворошилова с Гамарником, Якиром и Дубовым, выразившим недоверие показаниям Какурина и Троицкого, вопрос о Тухачевском был снят. В то же время агентурная разработка Тухачевского, начатая еще в 1920-х годах, усилилась. Агенты О ГПУ — НКВД Зайончковская, Зуев и другие активно собирали о нем и других крупных военных специалистах различные сплетни, преувеличивали их, и в виде донесения передавали их в НКВД».

«Тухачевский, начиная с 1921 г., находился под постоянным агентурным наблюдением».

«Тухачевский Михаил Николаевич (1893–1937)… Член Коммунистической партии с 1918 г. С начала 1918 г. в Красной армии, работал в военном отделе В ЦИК, с мая 1918 г. военный комиссар Московского района. В июне 1918 — начале января 1919 гг. командовал 1-й армией Восточного фронта, которая вела бои против белогвардейцев и белочехословацких войск в Среднем Поволжье. В январе — марте 1919 г. командовал 8-й армией Южного фронта. С апреля по ноябрь 1919 г. командовал 5-й армией. За бои при разгроме войск Колчака награжден орденом Красного Знамени (1919) и Почетным революционным оружием (1919). С февраля по апрель 1920 командующий войсками Кавказского фронта, с апреля 1920 до марта 1921 — Западного фронта, в марте 1921 г. — 7-й армией, при подавлении Кронштадтского мятежа; в мае 1921 г. — войсками Тамбовского района, ликвидировавшими антоновщину…»

Читая этот фрагмент биографии «красного маршала», не можем постичь логики тех, кто в 1921 году приказал взять его в агентурную разработку. Неужели все перечисленное могли перечеркнуть две строчки из той же биографии: «Из дворян. Окончил военное училище (1914). Участник Первой мировой войны, поручик»? Тухачевский ведь уже перешел тот Рубикон, из-за которого нет возврата — и если бы он попал в руки белых, то был бы повешен… Чего ж боялись его новые товарищи? Почему ему не доверяли?

«Я не касался военного ведомства, а теперь возьму и коснусь военного ведомства. В самом деле, военное ведомство — очень большое дело, проверяться его работа будет не сейчас, а несколько позже, и проверяться будет очень крепко. Если у нас во всех отраслях хозяйства есть вредители, можем ли мы себе представить, что только там нет вредителей? Это было бы нелепо, это было бы благодушием, неправильным благодушием. Я скажу, что у нас было вначале предположение но военному ведомству здесь особый доклад заслушать. Потом мы отказались от этого, мы имели в виду важность дела, но пока там небольшие симптомы обнаружены вредительской работы, шпионско-диверсионной троцкистской работы, но я думаю, что и здесь, если бы внимательно подойти, должно быть больше».

Все русские цари любили армию, и армия традиционно платила им любовью и преданностью. Ее роль в жизни российского общества переоценить трудно — буквально все лучшее в государстве выходило именно из военных рядов. Россия держалась на армии — не на штыках, а на общественном институте.

Большевистские вожди — люди в большинстве своем от военной службы далекие — прекрасно понимали эту роль Русской армии и потому относились к ней негативно. Отношение боязни и недоверия почему-то перешло у них и на Красную армию. Может быть, тут сказалось и то, что авторитет военных вождей в стране всегда был на высоком уровне, а политиков — снижался по мере нарастания трудностей в обществе… Заставить, чтобы тебя полюбили, — невозможно. Но можно сделать так, чтобы тебя боялись.

«Органы ОГПУ — НКВД не располагали какими-либо убедительными данными о существовании в армии и на флоте троцкистской или другой контрреволюционной организации. Из архивных материалов видно, что еще в 1920-х годах за многими офицерами старой армии, несмотря на то что они доказали свою лояльность Советской власти и были оставлены на службе в РККА, велось агентурное наблюдение. От агентуры поступали данные о том, что некоторые из этих офицеров в своей среде допускали различные неправильные высказывания, которые часто квалифицировались органами ОГПУ как антисоветские проявления с их стороны. В результате этого в 1930–1932 гг. в Москве, Ленинграде, Киеве, Минске и других местах по обвинению в контрреволюционной деятельности было арестовано большое число армейских и флотских командиров, главным образом из числа бывших офицеров старой армии. По необоснованным обвинениям часть из арестованных офицеров по решениям коллегии ОГПУ расстреляна, а другие заключены в места лишения свободы».

Из докладной записки комиссии Президиума ЦК КПСС от 18 февраля 1956 г., подписанной председателем Комитета партийного контроля H. М. Шверником.

Теперь, в 1937-м, Молотов вновь дал команду «Фас!».

«Фриновский (заместитель Ежова, наркома внутренних дел) поинтересовался, проходят ли у меня по материалам какие-либо крупные военные работники. Когда я сообщил о ряде военных из Московского военного округа, содержащихся под стражей, он мне сказал, что первоочередная задача, в выполнении которой, видимо, и мне придется принять участие, — это развернуть картину о большом и глубоком заговоре в Красной армии. Поручение, данное мне, сводилось к тому, чтобы немедля приступить к допросу арестованного Медведева, бывшего начальника ПВО РККА, и добиться от него показаний с самым широким кругом участников о существовании военного заговора в РККА. При этом Ежов дал мне прямое указание применять к Медведеву методы физического воздействия, не стесняясь в их выборе. Ежов подчеркнул особо, что в процессе допроса Медведева я должен добиться, чтобы он назвал возможно большее количество руководящих военных работников».