История жизни, история души. Том 2 - Ариадна Эфрон

В первый раз слышу (т. е. вижу в твоём письме), что Ирка ругается матом. Это ее, верно, француз1 научил, подорвавшись на изучении творчества Белого. Сама бы она не догадалась. Говорят, при Петре I местом ссылки была Кемь, получившая якобы своё название оттого, что Петр на «делах» того времени накладывал сокращённую резолюцию: «...к такой-то матери», т. е. к е.м. Надеюсь, что и Аришка выражается не «полностью», а по-петровски лаконично. Как здоровье Жоржа? Весна у нас, как и у вас, ничуть не греет ни тело, ни душу, но соловьи всё равно заливаются — положение их безвыходное!

Я устала ужасно, всё время совмещая труд умственный с физическим. Последний, кстати, удаётся мне куда лучше. Ада сейчас в Москве, т<ак> ч<то> «ворочаю» одна. По пятам ходит кошка, которой вот-вот котиться, и она никак не может решить где: на моей постели или на Адиной.

В Москве я буду в 23-25 числах мая, привезу твою книжку, буду тебе звонить.

Целую вас всех крепко. Боренька начнёт поправляться, как только потеплеет2. Эти соли почему-то особенно болезненно реагируют на весенние холода. Поцелуй его от меня письменно пока что. До доброго свидания!

Твоя Аля

' Француз - жених Ирины Емельяновой Жорж Нива был аспирантом МГУ и писал диссертацию о творчестве Андрея Белого. Брак этот не состоялся -Ж. Нива после смерти Б.Л. Пастернака был выслан из СССР.

2 До Ариадны Сергеевны, жившей в это время в Тарусе, еще не дошли сведения о том, что 27.IV. переносной рентген показал у Бориса Леонидовича рак легкого с метастазами, a 2.V. кардиограмма - инфаркт. Состояние больного ухудшалось с каждым днем. В 20-х числах мая Ирина Емельянова послала А.С. телеграмму. Она тотчас же приехала из Тарусы, и Н.А. Табидзе, жившая на даче Пастернака, рассказала ей о диагнозе и о том, что врачи считают положение Бориса Леонидовича безнадежным. И.И. Емельянова вспоминает, как А.С. сообщила ей и матери эту страшную весть: «Аля излагала все это спокойно и неторопливо, от ее стоицизма все во мне леденело - ведь я знала и по рассказам Б.Л., и по ее письмам к нему (из Туруханска), которые он приносил нам, что значит для нее эта дружба» (Емельянова И. Легенды Потаповского переулка. М., 1997. С. 180).

О. В. Ивинской и И.И. Емельяновой

5 июня 1960

Дорогие Ольга и Аришка, приезжайте-ка к нам погостить дня на 3-4, чтоб отдохнуть, отвлечься, подышать чистым воздухом, переменить хоть ненадолго обстановку, побыть без людей. Здесь сейчас уже очень хорошо - начинают зацветать луга, в лесу полным-полно ландышей, и как-то необычайно тихо и просторно кругом. Ничто так не помогает и не исцеляет, как природа. Посмотрите, наконец, наш домик и наши владенья, погуляете по новым местам, увидите места, где мама моя провела детство и отрочество, и Оку, и леса, и луга. Я эти несколько дней ещё свободна, а потом опять начнёт крутиться колесо... <...>

Дорогие мои, приезжайте, не медлите, потом не соберётесь, что-нибудь помешает. Поездка вас не разочарует, а немного отдыха вне суеты вам необходимо. Оленька, как получишь письмо, сразу дай телеграмму с ответом, он мне необходим, чтобы так или иначе «спланировать» своё время. Я думаю, что сейчас вы обе сумеете выкроить эти несколько дней на отдых, и мне очень, очень хочется, чтобы вы это сделали. Я думаю, Оля, что передав рукопись на прочтение1, ты будешь располагать свободным временем, а хворая Аришка, конечно, сможет получить бюллетень по состоянию здоровья.

Кроме всех прочих соображений мне хочется чтобы ты, Оля, приехала, чтобы в покое и тишине, без советов и советчиков, спокойно подумать о разных своих делах. Я очень опасаюсь твоей опрометчивости, теперь тебе с особой серьёзностью надо относиться к деловой стороне жизни и к окружающим тебя людям, и к их советам... И ещё: мне хочется услышать о Бориных похоронах25 именно от вас и именно здесь — в этой дивной природе, дивной, несказанной, сказанной только им. Люди говорят, что похороны были изумительные.

Вы обе умницы, вы обе поразительно хорошо, с таким достоинством держались все эти невыразимо трудные дни. Глубоко уважаю вас за вашу выдержку, за ваше достоинство во имя Бори.

Приезжайте-ка! Вас ждёт чудесная комнатка с видом на Окские дали, красота, покой. Отдохнёте, отоспитесь, подумаете кое о чём, и — будем жить дальше!

Привезите с собой белого хлеба и масла, которое я, конечно, забыла купить впопыхах. Тут есть и творог, и сметана, и яйца, и редиска поспевает, и салат - поживём по-деревенски.

Итак, Оля, жду твоей телеграммы, надеюсь, что она будет о приезде. Не мешкайте. Я ещё раз поняла, что жизнь не ждёт и ничего нельзя откладывать. Приехала ли Вера?3 Если да, то с ней я повидаюсь попозже, только не сейчас. Сейчас мне никого не хочется видеть, а её особенно, после всего этого её ажиотажа и всех этих опротивевших звонков. Встреча с ней - это как раз то, что сама жизнь велит откладывать, а вот со мной — нет. Как видите, в отношении «благородства и деликатности» я приближаюсь к известному вам эталону.

Крепко, крепко целую вас, мои дорогие. Мы все - Ада, я, Ока, Таруса, леса, луга, просторы, ландыши, близи и дали, ждём вас. Отложите дела и приезжайте.

Жду телеграммы!

Ваша Аля

1 А.С. еще не знала, что вечером 3.VI., когда О.В. Ивинская с дочерью вернулись с похорон Б.Л. Пастернака, работники КГБ изъяли у них оригинал «Слепой красавицы».

2 Б. Пастернак умер на исходе 30.V.60 г. День 31 .V. А.С. провела с О.В. Ивин-ской и ее дочерью, но на похороны не осталась, уехала в Тарусу. Говорила, что не видела мертвыми никого из своих близких и они остались для неё живыми. «Не будет этих комьев о крышку гроба и смерти любимых - не будет». (Эфрон А. Жизнь есть животное полосатое: Письма к Ольге Ивинской и Ирине Емельяновой. 1955-1975. М., 2004. С. 16).

3 Речь идет о Вере Александровне Сувчинской, во втором браке Трейл (1906 — 1987), которая жила постоянно в Англии, но приезжала в СССР как туристка.

О. В. Ивинской 25

нежным запахом Инниных роз. Кстати, розы великолепно чувствуют себя в предусмотрительно захваченном мною пластмассовом бидончике, чудесно раскрылись все четыре. Нейгауз2, вырвавшийся из родственных объятий, по-моему, чувствует себя премило, братается с какими-то военными, и на столике позвякивают бутылочки-стаканчики. Ада в данный момент тоже братается в коридоре — не подумайте дурного — с какой-то однокашницей по ИФЛИ3, а я, как видите, пишу вам весточку. За окном расстилаются бескрайние просторы нашей необъятной Родины, моросящий дождик придаёт им своеобразную прелесть, дорогую сердцу каждого истинно-русского человека. Берёзки стоят как невесты в праздничном уборе, северо-западный ветер треплет их зелёные кудри, и т. д., и т. п. Сколько бы ни таращилась, но места, равняющегося по красоте с Тарусой, что-то не видать.

А вообще-то, душеньки мои, на сердце горюч-камень и собачья бессловесная тоска. Пока Боря был жив, и мои ушедшие как-то жили для меня в нём. Не только в этом, но и в этом причина собачьей тоски. Теперь-то уж я бесповоротная сирота — и сколько же нас, с поэзии начиная, и кончая отдельными людьми, осталось сирот от Пастернака! И как многообразно наше сиротство, как много мы потеряли в одном человеке! Пусть только отражённо, не творчески, «потребительски» -но какими же богатствами мы все владели, пока — близко ли, далеко ли, но жил Пастернак! Но что об этом толковать, на это слов нет.

Ольга, когда ты перестанешь мотаться, как цветик в проруби, начинай работать над архивом. Кстати, совсем забыла — Елена Мих. и Ник. Дав.4 с удовольствием дадут машинку — звоните Б 9-76-29 (в первых числах они должны быть в Москве) или Таруса 13, чтобы договориться, как её получить. Да, Ребёнок, Ада одобряет твой выбор, а она в этом разбирается.

Целуем вас.

' Письмо написано в поезде, направлявшемся в Латвию.

2 В одном вагоне с ней ехал пианист Г.Г. Нейгауз.

3 В ИФЛИ - институте философии и литературы - Ада Александровна Шко-дина в 30-е годы преподавала английский язык.

4 Речь идет о Елене Михайловне Голышевой и ее муже Николае Давыдовиче Оттене.

Е.Я. Эфрон и З.М. Ширкевич

10 июля 1960

Дорогие Лиленька и Зинуша, «осваиваем» Латвию - очень хорошо. Хорошо — не совсем то слово. Всё очень странно и как будто бы не здесь и давно. В крохотном городке — православная церковь, собор, старообрядческая церковь, католический собор, католическая церковь и две церкви лютеранские - все действующие и даже сильно действующие! Сегодня, в воскресенье, ходили к обедне в нашу церковь, потом пошли к лютеранам смотреть конфирмацию, а на обратном пути зашли в костёл, послушали орган. Нигде нет ни толчеи, ни запустения — поэтому кажется, что попал в былое. Но из всего виденного — даже больше, чем море, чем город, чем иной ритм жизни, чем иные люди, — поразили меня удивительные кладбища и удивительное к ним отношение живых. Тут я впервые в жизни побывала на еврейском кладбище, и меня потрясли тесные ряды надгробий, таких скорбных, таких неистово взывающих, таких одинаковых у богатых и бедных, таких несказанных и неописуемых! — после войны в торговой, купеческой Либаве осталось из еврейского населения только два человека — скрывались 3 года в подвале, дворничиха их кормила — все остальные были уничтожены немцами.