Другое Место. Рассказы - Джон Пристли

И «Роллс-Ройс» величественно продолжал свой путь. Усевшись на прежнее место, сэр Бернард почувствовал, что настроение приятного ожидания улетучилось у него после этого инцидента. Не то чтобы глаза человека — впрочем, они и в самом деле были очень странными — встревожили его. Или эта дерзость насчет того, чтобы он сам смотрел, куда он идет сегодня — собственно, ничего другого и не мог ответить ему растерявшийся иностранец.

Столкнуться со вспышкой гнева сэра Бернарда Клиптера — это не шутка, что хорошо известно его многочисленным служащим. Нет, мрачно размышлял сэр Бернард, все дело в давлении, ведь врач предупреждал его. Чуть только случится что-нибудь — он сразу выходит из себя, как сейчас, начинается сердцебиение, не хватает воздуха, возникает какая-то тревога. «Сегодня сами смотрите, куда вы идете». Но ведь надо же было этому перепуганному кретину сказать что-нибудь. И сэр Бернард подумал, что после сегодняшнего вечера ему и в самом деле придется смотреть, куда он идет. Вероятно, некоторые политические деятели и журналисты, услышав, что будут говорить о нем и что скажет он сам с одобрения всесильной БАП, заявят вскоре, что страна могла бы больше ценить и использовать сэра Бернарда Клиптера. О, да, после сегодняшнего вечера ему действительно следует смотреть, куда он идет.

Увидев главный вход в отель «Космополис», где происходил обед, сэр Бернард снова взглянул на часы. Не так уж плохо. Он опоздал, но в пределах дозволенного. Может быть, он даже успеет выпить коктейль, прежде чем председатель, старый лорд Купинг, направится в банкетный зал. И тут снова произошла какая-то нелепая история — вроде той, когда сэра Бернарда сбросило с сиденья. Огромный швейцар «Космополиса», которого сэр Бернард не раз видел, подскочил, чтобы открыть дверцу, и вследствие странной игры света на мгновение превратился в скелет.

— Мне вдруг показалось, что передо мной скелет, — засмеялся сэр Бернард, выходя из машины. Швейцар, разумеется, выглядел как обычно.

— А я и есть скелет, сэр, — ответил швейцар.

Сэр Бернард нахмурился и не удостоил его даже взглядом. Этот малый стал что-то слишком развязен. Право же, эти люди, которые, наверное, зарабатывают на чаевых по две-три тысячи в год и не платят подоходного налога, совсем избаловались. Ну что ж, в таком случае надо прекратить всякие шутки с ними.

Ему предстояло пройти через главный вестибюль отеля и затем по коридору, чтобы попасть в большой зал, где происходил обед. Конечно, не случилось ничего особенного — да и почему, собственно, что-то должно было случиться? — и сэр Бернард заметил только, что освещение в «Космополисе» довольно слабое. Или глаза снова его подводят? Не то чтобы зал был плохо освещен, но сами люди были тусклыми. Он чувствовал, что если бы кто-нибудь из знакомых встретился ему в вестибюле или коридоре, он не смог бы его узнать. Странно видеть в креслах какие-то смутные силуэты вместо людей!

Но здесь был распорядитель в красном фраке, постоянный участник таких банкетов, который узнал его. Здесь был и старый Купинг, похожий на розовую облезлую ищейку. Потягивая коктейль и слушая замечания лорда Купинга о гостях и ораторах, сэр Бернард почувствовал облегчение от того, что все здесь, как и всегда, и тут же рассердился на себя за то, что ему требуются подтверждения естественного порядка вещей. Почему, собственно, что-то должно быть не так? Что с ним происходит? Расшалились нервы — оттого, что он должен произнести важную речь? Или так повлияла на него эта встряска в автомобиле?

Они направились в обеденный зал, который имел весьма внушительный вид, и старый Купинг все продолжал говорить.

— Мне до сих пор как-то не приходило в голову, Клиптер, — говорил он, — ведь вы член Ассоциации уже много лет, однако сегодня мы называем вас почетным гостем. Это неправильно, хотя едва ли имеет большое значение. И все же нельзя быть гостем Ассоциации, если являешься ее членом. Секретарю следовало бы помнить об этом. По-моему, мы сидим вон там.

Пока сэр Бернард шел следом за широкоплечим, неуклюжим лордом Купингом, в мгновение ока произошла еще одна странная вещь. Он вдруг понял, что старик близок к смерти и так отчаянно устал, что уже стремится к ней. И этот пост председателя для него лишь источник еще большей усталости. Он не в состоянии был отказаться, когда его попросили занять председательское кресло, но ничто не вызывало в нем отклика. Все это казалось ему скучной пародией, частью какого-то болезненного сна. Он возблагодарил бы Бога, если бы последний из этих надутых ослов уже сказал, что полагается, и можно было бы разойтись по домам. И все это сэр Бернард понял так отчетливо, словно почувствовал сам.

А ведь лорд Купинг не был с ним в хороших отношениях; они даже недолюбливали друг друга. Кроме того, сэр Бернард никогда не вникал в чувства других людей. После смерти жены и ссоры с дочерью из-за ее идиотского замужества он ни с кем не был в близких отношениях и находил, что теперь, когда ему совсем не приходится сталкиваться с чьими-либо чувствами, работать и расширять сферу своей деятельности стало гораздо легче. И все же здесь, на этом важном приеме, его внезапно захватило страдание старика Купинга. Он решил, по собственному выражению, взять себя в руки.

Взяв себя в руки, он обвел взглядом столы, не без удовольствия и некоторой гордости. Здесь было около двухсот человек (исключительно мужчины — женщины на таких обедах не присутствовали), представлявших собой внушительное и впечатляющее зрелище соединения делового мира с государственной властью. Он помахал рукой тем, кого хорошо знал, и улыбнулся нескольким деловым знакомым, оказавшим ему честь своим присутствием. Он взглянул на список ораторов. Сэр Джоффри Роулендс, кряжистый человек одних с ним лет, должен был предложить тост за его здоровье. За Роулендсом следовал Пембер из «Юнайтед металз», моложавый, лишь недавно добравшийся до верхов, — и сэр Бернард с удовлетворением отметил, что один из самых блестящих представителей молодого поколения согласился публично сказать о нем несколько приятных слов. Ассоциация чествовала его с большой помпой. Это в самом деле было событие, и герою дня не мешало смотреть, куда он идет. Впрочем, глупо, что он напоминает себе об этом.

Наконец лакеи начали подавать суп. Со своего места во главе центрального стола сэр Бернард хорошо их видел. В обычное время он не удостоил бы их второго взгляда. Но сейчас было необычное время. Он не мог отвести глаз от этих лакеев, которые совсем не походили на обычных слуг и уж никак не годились для прислуживания на столь важном обеде в отеле «Космополис».

Они двигались быстро, но как во сне. Словно наняли пятьдесят лунатиков, чтобы подавать суп. Впечатление получалось ужасное. И это еще не все: сэру Бернарду казалось, что в их лунатических движениях было что-то тревожное, зловещее. Это напоминало сцену из балета или какого-то спектакля, где действовали роботы-отравители.

Сэр Бернард снова одернул себя. Он гордился тем, что не был фантазером; он жил и преуспевал в мире, где факты значили все; и, конечно, это был неподходящий момент, чтобы вдруг превратиться в фантазера. В это время Паризи, устроитель банкетов в «Космополисе», появился рядом с ними и спросил у лорда Купинга, все ли в порядке. Сэр Бернард знал Паризи еще с той поры, когда этот пухлый улыбающийся итальянец был помощником управляющего в небольшом ресторане, и теперь он, обернувшись, многозначительно и недовольно посмотрел на него.

— Все в порядке, сэр Бернард? — осведомился Паризи.

— Не совсем. Что с вашими лакеями? — но, задав этот вопрос, сэр Бернард внезапно понял, что это глупо, что с лакеями ничего не могло случиться, что он сам тут виноват.

Широкое лицо Паризи выразило крайнее изумление.

— С лакеями? Сегодня работают те же, что и всегда. Отличные ребята — с большим опытом. Есть какие-нибудь жалобы, сэр Бернард?

Тон его был почтителен. Держался он как обычно. Но когда сэр Бернард пристально посмотрел в его глаза, он увидел в них где-то в глубине словно далекое пламя — нечто среднее между презрением и гневом и, несомненно, направленное против него. Улыбающийся Паризи, которого он знал и к которому постоянно ходил в течение стольких лет, ненавидел его.

— Нет, нет, Паризи, никаких конкретных жалоб, — невольно ответил он. — Но сегодня они как-то странно выглядят. Ничего общего с обычными официантами. Неподходящие типы для такого вечера.

Это, разумеется, было глупо, но на одну дикую секунду сэру Бернарду показалось, что не только Паризи смотрит на него с презрением или гневом — или с презрением и гневом одновременно, — но что позади Паризи стоит целая итальянская семья: полная смуглая женщина и несколько мальчиков и девочек, и все смотрят на него таким же взглядом. Он резко отвернулся, хотя Паризи еще бормотал какие-то извинения.