Последняя Надежда (СИ) - Князькова Нина "Xaishi"

Я растянула губы в улыбке и открыла глаза. Девочки стояли в палате и рассматривали меня.

– Красавица. – Протянула Вика.

– Уже лучше выглядишь. – Добавила Лика.

– Тебе не больно? – Спросила Таня.

– Нет. – Ответила. Если честно, то чувствовала я себя не в пример лучше, чем за два пробуждения до этого. По крайней мере, зрение сейчас не подводило. Осторожно подтянулась на локтях, чтобы поднять тело выше. Голова слабо закружилась, но я не обратила на это внимания.

– Не двигайся. – Девочки тут же пришли в движение, и помогли мне устроиться полусидя.

– Спасибо. – Поблагодарила. – А Виталика здесь нет? – Спросила.

Подруги переглянулись и Лика нехотя созналась.

– Он в конторе. Приехал днем, злой, как черт. До этого с отцом твоим разговаривал. Им дали пять минут пообщаться. Руку дядь Ване сломал и челюсть выбил. Еле оттащили. Сейчас ходит, рычит на всех. Ему Гек уже предлагал себя в качестве спарринг-партнера, только он отказался. – Лика села на край кровати. – Мне кажется, там дело не только в твоем отце. Он меня на счет наследства твоего спрашивал. А я и забыла уже про него.

– Да лечить его надо. Я таблеточки хорошие знаю. – Тут же добавила Елизарова.

– Он хороший. Просто сейчас чувствует себя плохо. – Произнесла Таня.

– У тебя все хорошие. – Проворчала Виктория.

– Девочки, я вас так люблю. – Созналась я со слезами на глазах.

Девочки переглянулись.

– Реакция на лекарства, наверное. – Глубокомысленно изрекла Елизарова.

Глава 9

Надежда

Догилев не появлялся уже два дня, что уже было поводом бить тревогу. Он и в нормальной то жизни на такое время не пропадал, а теперь, я думала, и подавно постарается рядом быть. Нет, обиды не было. Было беспокойство.

За эти два дня ко мне забегали и Венька, и Гек, и даже баба Нюра с Александрой Алексеевной заходили.

– От ирод. – Причитала Анна Николаевна. – Чтоб ему пусто было. Это ж надо, на собственное дитя полено поднять. Хуже деда моего покойного. Но тому то я быстро объяснила, что к чему, когда кашу горячую на причинное место вывалила.

– Хорошо, что нашли быстро. – Добавила Догилева-старшая. – Теперь хоть в плане безопасности выдохнуть можно.

Мне тут же стало стыдно за такого отца, хотя я еще в детстве, казалось, смирилась с его наличием. Ну да чего уж там, когда в восьмом классе одноклассник назвал меня коровой, я обиделась и до сих пор пытаюсь похудеть, хотя по медицинским нормам лишнего веса не имею. Вот такая я злопамятная.

Виталик пришел рано утром на третий день. Я это поняла, когда проснулась от нежного запаха стоящих рядом пионов. Догилев стоял у кровати и, скривившись, смотрел на меня. Ну да, я страшная. И пахну, наверное, не ромашками. Столько дней не мылась. Поморщилась.

– Ты как? – Спросил он сорванным голосом.

Наверное, кричал на кого-то все два дня.

– Хорошо. – Я уже привыкла не делать лишних движений головой.

Постаралась подтянуться на руках, чтобы лечь повыше. На меня цыкнули, аккуратно поддели под подмышки и подтянули вверх. Как бы невзначай мужчина втянул воздух у моей шеи и мазнул по моей щеке своим носом. Я попыталась вжаться от него в подушку за спиной, и Виталик со вздохом отстранился. Помыться захотелось в два раза сильнее.

– Твой отец дал признательные показания. Сказал, что готовился несколько дней и поджидал тебя. Если бы тебя не стало, то все твое имущество отошло бы твоей матери, которая поделилась бы с ним, не задумываясь. – Отчитался он, пристально изучая мой потрепанный вид. – Он утверждает, что твоя мать обо всем знала.

Не знаю, что было на моем лице, но в душе ничего не всколыхнулось. Я и в детстве то больше у бабы Нюры с Ликой ошивалась, чем дома. Из школы нехотя уходила… Потому, наверное, в учительницы и пошла. Да еще и потому что, в педуниверситете проходной балл на бюджет был ниже, чем в других ВУЗах. Деньги тратила только на жизнь.

– Почему врач не говорит, когда меня выпишут? – Задала вопрос.

– Потому что тебе надо препараты вводить. – Догилев устало потер лицо.

Я задумалась.

– Так ведь можно, чтобы медсестра к Анне Николаевне приходила раз в день и все. Я смирно лежать буду. – Пообещала.

Мужчина раздраженно выдохнул и резко отвернулся к окну, за которым еще было сумеречное марево зимнего утра.

– Ты не будешь жить у Лапотковой. – Отрезал он.

Я поняла, что ничего не поняла.

– Я домой не хочу. – Призналась.

Догилев понятливо дернул головой.

– Анна Николаевна не сможет за тобой присматривать в силу возраста. – Сообщил он, не поворачиваясь.

– Так мать дома меня добьет за то, что отец из-за меня сел. – Развела руками.

– Ты не будешь жить дома. – Услышала в ответ.

Здрасьте, приехали.

– А где же…?

– У меня. Ты будешь жить рядом со мной. В одном доме. И хрен я тебя выпущу из своего поля зрения. – Он напряженно скрипнул зубами и повернулся ко мне.

Я оторопела. Вот так постановка вопроса.

– Эмм… а-а… ну-у, – попыталась я сформулировать хоть что-то.

– Это не обсуждается. – Торопливо пояснил он.

Я собралась и решительно выпалила.

– Я у Веньки поживу.

Догилев весь напрягся, как пантера перед прыжком.

– Господи, ну чего тебе еще надо? – Прошипел он, подняв голову к потолку. – Давай, я Кулаеву ногу сломаю, и ты все равно будешь жить со мной? – Неожиданно спросил он.

– Да ты… ты.., – не нашла я слов. – А Александра Алексеевна как же? – Отыскала я причину, чтобы не жить рядом с ним.

– Мама будет рада. – Он мягко улыбнулся и повернулся ко мне лицом. – Она всегда мечтала о дочери, но за Ликой ей физически не угнаться. А тут такая радость. Лежит, бегать не может. Красота.

Я запыхтела, как баб Нюрин Кутузов поутру. Хотела еще повозражать, а потом махнула рукой, мстительно строя коварные планы.

– Хорошо. Я поеду жить к тебе. – Мило улыбнулась.

Виталик же, наоборот, напрягся.

– То есть ты согласна? – Спросил настороженно.

– Ну да. Выхода-то ты мне не оставил. – Вновь развела руками.

– Тогда я пошел узнавать, когда тебя можно будет перевезти. – И чуть ли не бегом выбежал из палаты.

Ну и на что я согласилась?

Доктор согласился отпустить меня домой лишь через два дня. Перед этим он назначил повторное обследование, снял повязку с головы, давая рубцу затягиваться естественным способом. Я не сильно обрадовалась, но перспектива полноценно помыться приблизилась, что не могло не вдохновлять. Казалось, что у меня уже все чешется, и муравьи скоро муравейник у меня в остатках волос построят. Брр. Нет, я понимаю, что это излишняя мнительность, но легче от этого не становится.

Из больницы я вышла на руках Догилева. Голова кружилась, в глазах все прыгало, не смотря на то, что Виталик старался двигаться плавно и меня не трясти. Ох, как же я без помощи буду в таком состоянии?

– Ты чего с отцом сделала? – Раздалось откуда-то справа.

С трудом повернула голову и увидела маму. Видимо, в больницу ее не пускали, так она решила у дверей караулить.

– Чего тебе? – К горлу подступила тошнота, но мне удалось задать вопрос.

Догилев громко скрипнул зубами, но маман это не устрашило.

– Как ты могла родного отца в тюрьму посадить? – Немного истерично спросила она.

Ну и что на это ответить? Я прикрыла глаза, пытаясь хоть как-то уйти от абсурдной ситуации. Почувствовала, что меня вновь понесли.

– Стой! Куда ты ее несешь? Я недоговорила! – Набросилась мама на Виталика.

– Отойди! – Рявкнул мужчина у меня над ухом, и я почувствовала, что меня сгружают в машину, сиденье которой было сильно откинуто назад.

Моя голова мягко опустилась на подголовник, и мир перестал вращаться с безумной скоростью. Я даже веки разлепила. Дверь захлопнулась, отрезав меня от морозного воздуха, и Догилев в два шага оказался рядом с моей матерью.

Из машины слов было не разобрать, но тон, которым он говорил с ней, был крайне эмоциональным. Да и активная жестикуляция с большим набором понятных и неприличных жестов не давала простора для фантазии. В общем, если мама и сейчас не поймет, что от нее хотят, то до нее это никогда не дойдет.