Смертное Камлание - Николай Басов

– Даже не знаю, как начать… – Он чуть нервно усмехнулся. – Вот вы верите им, верите, что они путешествуют в мир духов?

– Они добиваются очень неплохих результатов, – осторожно признал Рыжов. По его мнению, это выражало согласие, но не слишком явное.

– Они ходят в миры, где нам нет места, – сказал своим глуховатым голосом собеседник Рыжова. – Где нет места для рацио вообще и в частности.

– Вы лучше скажите, как вы узнали, что расследуемое мной действие, камлание на смерть, было проведено.

– Камлание на смерть – не самое верное определение этого… действия, как вы говорите. Конечно, теперь умрет именно тот человек, которого выбрали. Иногда заставляют сделать что-то, что принесет смерть другому.

– Да, я знаю… Понимаю. – Рыжов решил, что не всю инициативу в разговоре следует отдавать чужаку. Он был умнее, чем Рыжов вначале заподозрил, или просто хорошо воспитан. Хотя, в таком разговоре воспитание – дело десятое. – Ват… – он едва не проговорился, а ведь обещал не называть его фамилию. Хотя в данном случае это, скорее всего, значения не имело. Но обещание следовало выполнять, хотя бы формально. – Наш общий друг рассказал, что это возможно. К сожалению, у меня мало информации о шаманизме. И оказалось очень мало времени, чтобы это достойно проверить.

– Зря вы в это не поверили. Это возможно… – И вдруг незнакомец понял, что Рыжов во все это верит, что он потому, может быть, и оказался послан на это дело, что допускает такую возможность. И тон разговора сразу изменился. – Кстати, скорее всего, если что-то из этого… эксперимента выйдет, эту практику попытаются исследовать. Поэтому шаманов пока не очень-то прессуют… там, где они оказались.

– Да, – согласился Рыжов, – скорее всего, эту практику попробуют расширить.

– Тоже зря, – сказал незнакомец едва слышно. – Ничего у них не выйдет. Чтобы понимать, что происходит, нужно в это верить. Нужно подходить не с тупыми ножницами марксизма, когда следует отрезать все, что не укладывается в… единственно правильное учение, а наоборот, исследовать и проверять еще точнее, еще глубже. К тому же, они разучились верить.

Это были уже почти антигосударственные разговоры. И мнения. И мысли.

– Кто они? – почти вскинулся Рыжов. Помимо прочего, это могла быть и провокация. – Я ведь тоже – из «них», как вы понимаете. И собираюсь, если что-то прояснится, все произошедшее зафиксировать…

– Вы этого не сделаете, если вам дорога жизнь, – спокойно отзвался мужчина. – Не забывайте, все сильные шаманы сейчас под их контролем.

Рыжов задумался. Похоже, словечко «зря» – из любымых для его ночного собеседника… А он так надеялся на этот разговор, и теперь вполне может ничего толкового не узнать, ни к чему не приблизиться. Ситуация могла развиваться как угодно, слишком она была некрепкой, шаткой, неопределенной.

– Но если действие было проведено, и их контролируют, значит… Измена?

– Приказ, – отозвался человек с темной кожей. – Ведь измена – такая редкая штука, что лучше эту версию не рассматривать. – Он снова попытался усмехнуться. – Особенно, у нас. И особенно сейчас. Когда все везде только и талдычат что о заговорах против… великих идей и людей, которые им служат.

– Вы человек с хорошим образованием, возможно, с университетским… Вы сами в возможность того, что делают шаманы, верите?

– Да. Как вы сами признаете, они добиваются удивительных результатов. Они учитывают очень странные силы… Причем, успешно. И еще, они верят, знают, что все не так просто, как будто вынырнуло ниоткуда, в силу какой-то эволюции… Сама теория эволюционирования, по-моему, ничего не объясняет, только отводит главные вопросы на более дальний горизонт. Но не отвечает на них… И еще, они любят лес, море, природу. И исходя из этого делают то,.. что умеют. С ними надо побольше общаться, тогда, когда видишь их, без предрассудков, без заранее сформированного негатива, начинаешь их лучше понимать. И доверять им. И оказывается, что тотемизм – не пустые суеверия.

– Чем вы заниметесь? – не удержался Рыжов. – Что заставило вас верить в них? Вы так говорите, словно… будто сами не русский.

– Если бы я не был чистым русаком, по крайней мере, в четырех поколениях, которые знаю, я бы, наверное, стал шаманом. – Они посидели молча. Все было не так, как хотел Рыжов. Но чего еще он ожидал? Незнакомец вдруг продолжил: – Я прошел священную болезнь, как они считают, и дождался знака. Это был странный знак, но они его признали, сказали – очень сильный. И я даже отыскал человека, который мог бы стать моим учителем в этом… ремесле. Но бубен я не взял.

Рыжов не помнил откуда, но знал, что выражение «взять бубен» и означало на языке северян стать шаманом.

– Почему?

– Не хотел лечить людей, понимаете, всех людей… Им, служителям духа, проще, они видят людей иначе, чем я. Людей на севере вообще очень немного по нашим меркам, там каждая жизнь – драгоценность, и потому они способны лечить всех подряд, без раздумий и с огромным зарядом самопожертвования. А я так не могу. Я буду выбирать, думать, высчитывать, делать другие ошибки… В общем, это неправильно, из меня толкового шамана не получится. – Незнакомец опять усмехнулся. – Интеллект, черт бы его побрал, не пустит. Или образование, или… Нет, все-таки, позитивистский вариант интеллекта.

– Чем вы все-таки занимаетесь? – опять спросил Рыжов.

– Я занимался многим. И затратил на это немало времени. А сейчас, – он опять улыбнулся, – я просто смотрю, как на них воздействует мир духов. И как они на него воздействуют. Если вам станет легче, я готов признать себя наблюдателем того, что они делают.

Рыжов понял, что неловким вопросом о личности своего собеседника, он многое испортил, даже Смеховой, кажется, не мог бы испортить больше. И он сомневался, что успеет исправить ситуацию за оставшееся, вероятно, очень малое время. Поэтому он решил, что пора спросить то, ради чего он, собственно, тут оказался.

– Вы не ответили на мой первый вопрос. Как вы узнали, чем можете подтвердить, что камлание на смерть было проведено?

– Они узнали, что это было, – пожал плечами мужчина. – Это несложно. Ведь они,.. Как бы это сказать, они… ходят в одно и то же место. В пространство, куда допущены только они. И там есть очень много маркеров, меток того, кто тут был и что делал. Они читают работу других хороших шаманов так же легко, как вы видите следы на снегу. Такое объяснение для вас, офицера-позитивиста, подходит?

– Вы так об этом говорите, словно они какие-то особые люди, которым позволено быть… почти сверхлюдьми.

– Нет, конечно, я не хотел, чтобы у вас сложилось такое впечатление. – Мужчина подумал, снова снял шапку, несмотря на морось с легкой снежной крупой, потер голову. – По сути, они ходят в разные пространства, многие узнают лишь ближнее к нам измерение, дальше не идут. Но есть и такие, кто… Впрочем, это неважно. Думайте вот как – они не могли не узнать о том, что и кем было сделано. Мне сказали, он все проделал очень точно, и грамотно, с их точки зрения, и согласно их этики.