Том и полночный сад - Филиппа Пирс

Но тут тетя Гвен вернулась с покупками, и Том с невинным видом юркнул в постель. Он решил задать свой вопрос ей, тетя ответила не раздумывая:

— Ну, Том, длинные юбки носили всегда, до совсем недавнего времени. Наверно, до Первой мировой войны.

— А, скажем, в начале правления королевы Виктории носили длинные юбки?

— Конечно, и всю викторианскую эпоху, и после. Даже сейчас немало людей, помнящих время длинных юбок.

Тома однако не заинтересовало, когда длинные юбки вышли из моды, он был погружен в далекое прошлое. Он намеревался доказать, что Хетти принадлежит давним временам, что она просто привидение — маленькое ранневикторианское привидение. Все, что он узнал, служило этому подтверждением. Вопрос — к полному его удовлетворению — был решен. И Том выбросил это из головы.

Глава 15

ВИД СО СТЕНЫ

Следуя за историческими изысканиями и рассуждениями Тома, мы немного забежали вперед. А события в саду — с точки зрения мальчика — развивались следующим образом. К постройке дома на дереве, где они с Хетти поссорились, дети приступили совсем не сразу после истории с гусями и встречей с девочкой в трауре. На самом деле в следующий раз, придя в сад, Том решил, что потерял Хетти навсегда. В саду было совершенно пусто.

Он звал, искал во всех потайных местечках, бегал вокруг ели — ему все мерещился шорох легких ускользающих шагов с другой стороны ствола. Но если Хетти и пряталась, то куда лучше, чем раньше. Сад без нее превратился в зеленую пустыню.

За южной стеной Том заметил тонкую струйку дыма, уходящую прямо вверх. Этим тихим летним днем воздух был совершенно неподвижен. Тому пришло в голову, что Авель развел костер. Мальчик застыл перед садовой калиткой, размышляя, сумеет ли он снова сквозь нее протиснуться. Если Авель там, может, найдется какая подсказка, где искать Хетти.

Вдруг калитка распахнулась и появилась сама Хетти. Все страхи Тома мгновенно улетучились, тем более что девочка на вид была ничуть не встревожена, скорее, немного взволнована и чем-то даже довольна. Лицо ее пылало, на щеках виднелась сажа, она что-то засовывала в карман передника.

— Почему ты не отвечала? Ты меня слышала? Я сто раз тебя звал!

— Я помогала Авелю с костром.

— И нельзя было открыть калитку и пустить меня? Я тоже люблю костры.

— Этот бы тебе не понравился. Тебе бы не понравилось, что мы сожгли, — в ее голосе слышался вызов.

— И что же вы сожгли?

Она оробела, опустила глаза, но в конце концов произнесла:

— Лук и стрелы. Ох, Том, это Авель решил их сжечь!

Том промолчал, он догадался, почему Авель так решил: он всегда говорил, что от лука у Хетти будут одни неприятности, и оказался прав.

Хетти продолжала:

— Он еще заставил меня пообещать, что я не буду брать кухонные ножи, они такие острые, я могу порезаться или пораниться. И если я позволю ему сжечь лук и стрелы и пообещаю не трогать ножи, он подарит мне маленький ножик, мой собственный.

— Какой ножик?

Она вынула руку из кармана, на ладони лежал ярко-голубой дешевый перочинный ножичек с узорными узелками верности на рукоятке.

— Он купил его для Сюзанны на ярмарке, но она не взяла, потому что взять нож от возлюбленного — плохая примета. Вот Авель и отдал его мне. Правда, очень миленький? — Хетти в восторге вертела ножик.

— Открой его, — потребовал Том.

Хетти открыла нож, держа его так, чтобы Том смог рассмотреть единственное лезвие.

— Ну, — хохотнул Том, — этим ты точно не порежешься. Им только масло намазывать.

Хетти все еще любовалась узором на рукоятке ножа, однако не преминула возразить:

— Я им уже резала кое-что потверже масла, пойдем покажу.

С гордым и таинственным видом она повела его к одному из тисов — тому, что назывался Маттерхорн, — и показала вырезанные на стволе, а скорее наполовину нацарапанные, наполовину выдавленные инициалы: «X. М.».

Том гадал, что значит «М», но спрашивать не захотел. Хетти сама объяснила:

— Это значит «Хетти Мельбурн влезла на дерево». Я вырежу свои инициалы на всех тисах. Кроме Каверзы, конечно.

— Нельзя ничего вырезать на деревьях, — заявил, напустив на себя строгость, Том. — Это все равно как оставлять за собой мусор.

Хетти широко раскрыла глаза, словно никогда и не слышала о мусоре. По выражению ее лица Том понял — ей в голову не пришло, что она поступает плохо. В конце-то концов, она может разукрашивать свои собственные деревья и не рассказывая ему об этом.

— И ты опять сама на себя накличешь неприятности. Кто-нибудь увидит изрезанные стволы и сразу поймет, кого ругать. Если я захочу поставить свое клеймо на дереве — хотя, разумеется, я никогда не стану портить деревья, — то воспользуюсь секретным знаком.

И мальчик рассказал о своей эмблеме — длинном коте, который служит ему вместо подписи Том Лонг.

— Мельбурн такая глупая фамилия, — сказала Хетти с завистью.

— Остается имя. Твое имя означает «шляпа». Вот и нарисуй шляпу.

У Хетти заблестели глаза.

— Только, конечно, вырезать ничего не надо, я же тебе объяснил. А теперь, — он решительно сменил тему, — давай займемся чем-нибудь интересным.

— Ладно, — согласилась Хетти.

Они снова играли в саду, не думая о времени, словно и сад, и игры будут длиться вечно.

Увлекательнее всего, конечно, было лазить по деревьям. Хетти призналась, что никогда не забиралась на Каверзу, поэтому Том решил научить ее лазить как следует. Это оказалось нелегким делом, главным образом потому, что девочка боялась испачкать платье — если тетя заметит, наказания не избежать. Но мало-помалу она поняла, как обхватывать ствол руками и ногами и подтягиваться потихоньку. В конце концов она залезла на Каверзу, это была настоящая победа.

Они затевали новые игры. В запущенной части сада Хетти отыскала дикий ячмень и показала Тому, как, отщипнув верхушку колоска, пристроить ее в кулак вместе со стебельком. «Бабушка, бабушка, спрыгни с кровати!» — пела она, ударяя по кулаку, и на слове «спрыгни» так сильно подбила кулак, что колосок взметнулся вверх со своей зеленой постельки. И Хетти, и Том смеялись до слез.

На клубничной грядке они вместе охотились за лягушатами, пусть лучше скачут в другом месте («Авель сказал, они объедают клубнику»). Однажды даже увидели жабу в щели под каменным порогом теплицы — тусклокоричневую, неподвижную, как камень, только бока раздуваются от тяжелого дыхания.

Они дразнили птиц в саду, Том был большой мастер удивить и обмануть даже осторожную сойку, да только они же и защищали птиц от всех остальных. Хетти освобождала птиц, запутавшихся в проволоке возле крыжовника, выпускала их из-под сетки на клубничной грядке. Они даже — если Авеля точно не было поблизости — отпирали ловушку, поставленную на воробьев. Когда один из кузенов заявлялся в сад с ружьем, Том бежал впереди, размахивал руками и кричал, предупреждая птиц. Дикие голуби тяжело взлетали с грядки, где ощипывали горох, и возвращались в безопасный лес. Никого ни разу не подстрелили, если не считать самого Тома, однажды его слегка задело дробью. Хетти побелела от испуга, а Том только рассмеялся — дробинки всего лишь пощекотали ему поясницу.

Однажды Том и Хетти разглядывали солнечные часы на южной стене, пытаясь понять, как они все-таки показывают время. Прямо над циферблатом был барельеф, изображающий солнце с лучами, и на одном из каменных лучей, слегка отстоящем от стены, сидела маленькая птичка, крапивник. Вдруг она юркнула за барельеф.

— Думаешь, там у крапивника гнездо? — прошептала Хетти.

Том согласился, что очень может быть, но, конечно, снизу не скажешь.

— А Джеймс однажды прошелся по этой стене.

— Ничего подобного я делать не собираюсь, — заявил Том. — Идиотизм какой-то, а не храбрость. Стена слишком высокая и узкая, это очень опасно.

— Ох, Том, я вовсе не хотела, чтоб ты туда лез, — испугалась Хетти. — Джеймс полез на спор, его кузен Эдгар подначил, и Джеймс прошел всю южную стену, слез, стукнул кузена Эдгара, и только потом ему стало плохо. А кузен Хьюберт, когда узнал об этом, очень рассердился, потому что Джеймс мог свалиться и сломать себе шею.

Том помолчал, обдумывая ее слова. Он почти решился залезть на стену, потому что для него это не опасно, не то что для Джеймса. Даже свалившись с такой высоты, он не ушибется и ничего себе не сломает.

— Пожалуй, пойду пройдусь по стене и поищу гнездо за солнечными часами.

— О, Том!

От того, как она произнесла «О, Том!», у него потеплело на сердце.

— Не бойся, — он похлопал девочку по руке. — Ничего страшного не будет.

Он, как по лестнице, взобрался наверх по грушевому дереву, шпалерой высаженному у стены, и встал во весь рост. Что бы он там себе ни говорил, его охватила паника. Стена оказалась уже, чем он думал, — девять дюймов, не больше, а кое-где, там, где кирпичная кладка выкрошилась от времени и непогоды, даже меньше. Ноги путались в каких-то кустиках, через них придется переступать. Справа и слева от опасного пути стена отвесно обрывалась вниз: с одной стороны росли яблони, а с другой стояла, задрав голову, побледневшая Хетти. Том хорошо знал — вниз смотреть нельзя. Он поднял глаза вверх и решительно шагнул вперед.