Том и полночный сад - Филиппа Пирс

Они выждали, пока стадо немного успокоится, а затем — теперь куда осторожнее — снова принялись теснить их в сторону плодового сада. Хетти забежала вперед — открыть садовую калитку.

Том не выходил из укрытия. Перед ним оставалась только покинутая всеми разгромленная лужайка. На пороге застыла одинокая фигура — тетушка Грейс. Он уже раньше заметил ее суровый вид, а сейчас выражение лица и вовсе не сулило ничего хорошего.

И Том, и тетушка прислушивались к отголоскам происходящей битвы. Вот открылась калитка, ведущая в сад с плодовыми деревьями, вот гуси, похоже, прошли через калитку, вот мальчики восторженно завопили, и калитка с громким стуком захлопнулась.

Том ожидал, что все вернутся к дому, но никто не появился. Он тут же сообразил — они идут вдоль ограды с другой стороны сада, выясняя, где и как гуси пробрались в сад. Из-за изгороди то и дело раздавались жалобные стенания Авеля, потом голоса послышались у живой изгороди, и наконец вся компания появилась на лужайке.

Хетти с ними не было. Понятно — девочка догадалась, кто во всем виноват, и поспешила спрятаться.

Выйдя на лужайку, Авель снова принялся причитать — салат пропал, начисто съеден гусями, огород страшно разорен, саженцы вытоптаны и сломаны, гусиный помет везде и повсюду. Потом, на прямой и недвусмысленный вопрос хозяйки доложил ей о лазе в живой изгороди, через который гуси наверняка пробрались в сад.

— Как гуси умудрились такую дырку проделать, а никто не заметил, мне неведомо, может, им сам Дьявол помогал, — расстроенно бормотал Авель.

— Это не гуси, — неожиданно воскликнул Эдгар, — это Хетти.

Том не сомневался, что Эдгар говорит наугад и ничего наверняка не знает, но всем остальным такая догадка сразу же пришлась по вкусу.

Авель мгновенно замолчал, словно пытаясь сообразить, как бы поменять тему разговора. Мальчики тоже молчали, стало так тихо, что даже издалека, из-за своего дерева, Том слышал тяжелое, свистящее дыхание тетушки.

— Харриет! — громкий, грубый оклик звучал совсем не по-женски.

Прятаться было бесполезно. Не слишком быстро, но и не медленно Хетти пересекла лужайку и приблизилась к тетке. Лицо девочки так побледнело, что глаза и волосы казались еще чернее. Право же, лицо Хетти стало белее мела, Том только потом сообразил — у нее даже губы совершенно побелели.

Она стояла перед тетушкой, а та даже не спросила, правда ли, что она проделала лаз, и зачем ей это понадобилось. Не задав ни одного из ожидаемых Томом вопросов, тетка закричала:

— Это ты во всем виновата!

Хетти ничего не ответила, Тому показалось, что она потеряла дар речи. Все существа, которыми ее фантазия населила сад, — библейские герои, эльфы, персонажи старинных сказаний и досужих баек, плоды ее собственного воображения — все ее воображаемые друзья теперь ничем не могли помочь. Даже Том не мог за нее заступиться, не мог даже пальцем пошевелить в ее защиту.

Он отвернулся, боясь, что тетка сейчас ударит Хетти. Но нет, вместо этого тетушка принялась выговаривать девочке. Она и приживалка, взятая в дом из милости, и неблагодарная побирушка, которую приютили из чувства долга перед покойным мужем — оказалось, что Хетти была его племянницей. Только родственные обязательства опрометчиво заставили тетушку сжалиться над Хетти, и Хетти полагается по гроб жизни благодарить тетушку, быть покорной и послушной, а не вводить тетушку и кузенов в непомерные расходы. Нет же, она сплошной позор и бесчестье — лгунья, преступница, чудовище.

— Почему, — беспомощно шептал взбешенный Том, — почему ее родители отсюда не заберут? Почему?

Он давным-давно разуверился — да и раньше сомневался — в королевском происхождении Хетти, но ясно же, любые, самые бедные, самые разнесчастные родители постараются избавить ребенка от такого ужасного обращения. Мама Тома его бы спасла, папа Тома его бы спас — возмущенные родители тотчас бросились бы на помощь любимому сыночку.

— Может, мама Хетти ничего не знает? А где ее отец? — Том скорчился за деревом, закрыл лицо руками и от полного своего бессилия разрыдался.

А ужасный голос продолжал метать громы и молнии, а потом, наконец, настала полная тишина. Нехотя, словно против своей воли, Том поднялся и взглянул на дом — никого. То ли все, включая Хетти, ушли, то ли просто исчезли с лица земли.

Ему хотелось очутиться как можно дальше от этого места. Он перелез через низенькую ограду в дальней части сада и принялся бродить между деревьями. Потом уселся под деревом и в полном изнеможении задремал.

Проснувшись, он сразу понял — что-то изменилось. Время казалось другим. Но солнечные лучи пробивались сквозь листву с востока — значит, все еще утро.

Он перелез через ограду обратно в сад и отправился на поиски Авеля или Хетти — хоть кого-нибудь встретить, только не эту ужасную женщину. Свернув на дорожку, идущую к солнечным часам, он заметил крохотную фигурку, одетую в черное, — маленькая девочка, гораздо моложе Хетти, в черном платье, черных чулках и черных ботинках. И волосы черные, и лента в волосах черная. Теперь лента развязалась, и непокорные прядки рассыпались по лицу, и без того спрятанному в ладошках. Слышны были только тихие рыдания.

Такого горя Том в жизни не видел. Он было собрался тихонько отойти, но взглянув еще раз на одинокую, маленькую фигурку, решил остаться. В это утро он почему-то не мог отмахнуться от чужого несчастья. Том подошел поближе к малышке и, несмотря на то что никто в саду, кроме Хетти, его голоса не слышал, пробормотал:

— Не плачь, пожалуйста.

Удивительно, но она услышала его голос, обернулась, словно ища утешения, но плакать не перестала и рук от лица не отвела.

— Ты чего плачешь? — спросил мальчик.

— По дому скучаю. По маме… и по папе!

Тут Том понял, почему она одета во все черное и почему так горько, безнадежно рыдает. Какая-то странная мысль крутилась у него в голове, вот сейчас, еще минутку, и он поймет — совершенно невероятно, но голос и манера говорить такие знакомые, и весь облик девочки…

— Не плачь, пожалуйста, — снова беспомощно повторил он.

— Но, кузен… — послышалось сквозь рыдания.

Тогда он внезапно все понял. Она принимает его за кузена, Хьюберта, Джеймса или Эдгара. Это Хетти, та самая Хетти, которую он так хорошо знает, но в то же время совсем другая Хетти, потому что — ага, все понятно — она гораздо младше. Несчастная малышка Хетти, у нее только что папа с мамой умерли. Теперь у бедной одинокой сиротки нет дома — ее из милости, нехотя, взяли сюда, к тетке, у которой любви и заботы хватает только на трех родных сыновей, к тетке, чье сердце холоднее льда.

Не стоит пугать Хетти и объяснять ей, что он вовсе не кузен. И утешить ее ему не удастся. Том ничего не сказал и тихонько отошел.

Он больше ни разу не сталкивался с маленькой Хетти. Попав в сад в следующий раз, он снова увидел знакомую Хетти, ту, что постарше. И вопросов про родителей он больше никогда не задавал. А если она вдруг вспоминала свою игру в королевское происхождение, плен и тюремщиков, никогда не возражал.

Глава 13

ПОКОЙНЫЙ МИСТЕР БАРТОЛОМЬЮ

В квартире Китсонов Время вело себя как полагается, ему не позволялись всякие сбивающие с толку выходки, не то что в саду — там дерево то повалит ураганом, то оно снова стоит, то девочка уже подросла, то она снова малышка. Нет, в квартире Время выступало размеренным шагом и только в положенном направлении — минута за минутой, час за часом, день за днем.

День, когда Тома собирались отправить домой, наступил, но он ухитрился остаться с тетей и дядей. Он сам этого добился — накануне отъезда собрал все свое мужество, откашлялся и заявил:

— Я завтра домой не поеду.

Дядя Алан читал газету, и газетные листы выскользнули у него из рук, словно он не в силах был их удержать. Дядюшка внимательно взглянул на Тома:

— В чем дело?

— Мне бы не хотелось завтра возвращаться домой, — повторил Том, не осмеливаясь продолжать, но голоса не понижая.

Тетя Гвен от удовольствия захлопала в ладоши и радостно спросила:

— Погостишь еще у нас?

— Да.

— Еще пару деньков? Неделю?

— Или даже подольше.

— Сейчас же пойду дам телеграмму. — Тетя Гвен выбежала из комнаты.

Дядя Алан и Том остались вдвоем. Алан Китсон не сводил с мальчика изумленного взора:

— Зачем тебе здесь оставаться?

— Если вы не хотите, я уеду, — гордо ответил мальчик, но сердце его сжалось от страха.

— Нет… нет… — дядя Алан все еще пристально смотрел на Тома. — Я просто пытаюсь понять… Какой интерес мальчишке тут оставаться?

— Мне тут нравится, — пробормотал Том.

Отправив телеграмму родителям Тома, тетя Гвен вернулась. Она сияла, не умолкала ни на минуту, слова из нее так и сыпались:

— Теперь можно будет гулять, достопримечательности осматривать и на экскурсии ездить — теперь все можно, ты ведь уже не на карантине. Больше не придется скучать взаперти, Том.