Год гражданской войны - Иван Бочарников

– И что делать? Он-то реальный. Его мы имитировать не можем.

– Ну, он вроде адекватный, – отметил я.

– Да какая разница! Я тебе на пальцах объясняю, что звездой блокбастера не может быть мусульманин! Людям нравятся белые мужчины средних лет. Смотрел «Смертельное оружие»? Там белый и черный мужики, так? И кино всем нравится. А представь, что там были бы два черных? И фильм смотрели бы только черные. Представь постер, – Аркадий встал и пошел на меня. – На нём белый мужчина средних лет слева, мусульманин с бородой справа и между ними танки, взрывы и самолеты. И если спросить у любого человека: «Про что фильм? Как вы думаете?». Он ответит, что это, наверное, боевик о том, как русские солдаты воевали в Чечне против злых боевиков. Или про то, как отважный русский мужик, десантник, побеждает злых террористов. Но никак не про то, как гостеприимный чечен воюет со злым русским сепаратистом. Нас просто не поймут! Мы больше сил потратим на создание имиджа этому горцу, чем на реальные съемки. И эти усилия никак себя не оправдают.

– Не хочу вмешиваться, – встрял Илья. – Но если Москва его сюда прислала, значит, он важный.

– В палатке повисло гробовое молчание. Снаружи доносилась молитва. После нее нас проводили в другую палатку, где был накрыт богатый стол. Специально или нет, но на обед было много солений, а также рис с подливой из баранины. Мы даже ели не из железной посуды, а из глиняной, чему я не переставал удивляться.

– Я не часто принимаю у себя дорогих гостей, – поделился Салман. Я не видел, чтобы он ел, но тарелка перед ним сначала была полной, а потом вдруг опустела. На поясе у него была кобура с пистолетом, с которым он никогда не расставался. У него была очень аккуратная борода с вкраплениями выгоревших волос. – Откуда вы все прибыли?

– Я из Москвы, – ответил Илья. – И Аркадий тоже.

– А мы из Нижнего Новгорода, – подхватил Юра, говоря про нас троих. – У нас ещё есть режиссёр, ее зовут Валерия, она тоже из Москвы, но раньше жила в Воронеже.

– Она решила сюда не приезжать?

– Нет, мы решили, что на передовой ей не место, – ответил Аркадий, который уже заметно успокоился и вошел в рабочий режим. – Зачем рисковать?

– Правильно, женщину лучше оставить дома, уходя на войну. Если взять ее с собой, она всю войну испортит, – Салман громко рассмеялся, мы тоже.

Внезапно, во время всеобщего смеха раздался выстрел. Мы все напряглись и замерли. Подбежал адъютант Салмана и что-то ему сказал. Салман достал свое оружие, его солдаты схватились за автоматы.

– Что происходит? – спросил Аркадий.

– Подождите здесь.

Салман ушел.

– Что будем делать? – спросил я.

– Ждать, – ответил Аркадий.

– Надо пойти посмотреть, что там происходит, – сказал Юра.

– Вроде больше не стреляют, – отметил Костя.

Мы решили выйти и посмотреть, что там случилось, не началась ли война прямо у нас под носом. Когда мы вышли, то сразу увидели, куда бежит народ. На другом конце лагеря стояла толпа солдат, которые что-то или кого-то окружили. Они очень громко спорили или даже ругались, переходя с русского на чеченский и обратно. Когда я подошел поближе, то увидел, что на земле лежал тот самый ушастый парень из грузовика. Глаза его были открыты, но он был мертв. Его друзья выступали на чеченцев, но командир не давал им нарваться на драку.

– Что здесь случилось? – сказал Салман, и все утихли.

Стрелявший мужчина, высокий и худой чеченец в форме на пару размеров больше, чем нужно, вышел и начал что-то объяснять Салману на их языке.

– Пусть он по-русски скажет! – крикнул кто-то из ребят. Я заметил, что пухлый плачет.

Остальные столпились у трупа, кто-то пытался его разбудить, кто-то рвался в драку. Снова поднялся крик, командир оттаскивал своих новобранцев от тела. Одного паренька, который кричал громче всех, он даже ударил ладонью по лицу, чтобы остудить. Его лицо после удара стало таким красным, что хоть светофором работай.

– Давай по-русски, – мрачно сказал Салман.

– Он в меня сапогом кинул, – начал солдат. – Я ему сказал, чтобы он так не делал, но он пошел на меня, а я выстрелил.

– Да врет он всё!!! – снова закричал тот парень со слезами на глазах.

– Тихо! Тихо! А ты что скажешь, пацан?

Тот парень утер слезы и вышел вперед. Его трясло, но он немного успокоился.

– Мы с Васей дурака валяли, я ему подзатыльник дал. Он хотел меня догнать, а потом пытался ударить ногой, у него сапог слетел и попал в этого урода!

Опять поднялся жуткий крик.

– Успокойся! – орал командир. – Но он прав, стрелять-то зачем!?

Учитывая, что все эти люди были вооружены, мне хотелось, чтобы всё побыстрее закончилось.

– Хорошо, – сказал Салман. – Отнесите парня в лазарет, завтра его увезут на первой же машине.

– Ребята, возьмите его, – приказал командир своим солдатам. – А с ним что?

Командир имел ввиду стрелявшего. Салман посмотрел на тупые глаза чеченца, который только разводил руками. Он подозвал командира к себе.

– Слушай, у меня каждый боец на счету. Завтра в атаку пойдем, не известно, как там сложится всё. Поэтому давай пока этот вопрос отложим, а?

– Нельзя же так! Должен быть трибунал, я бы его сам сейчас на месте бы убил.

– Да я понимаю, но и ты пойми. Нельзя сейчас рубить с плеча. Я его потом сам накажу.

– Как? Как ты его накажешь?

– Это уже мое дело. Давай сначала с войной разберемся, а потом уже всё остальное.

– Нельзя так.

– Я всё сказал. Завтра у нас бои, так что следи за своими пацанами, как бы они чего не удумали.

Командир побледнел, но всё понял. Он промолчал и пошел к своим под взгляды чеченских солдат. Новобранцы отнесли тело к лазарету, оставили его на койке, а сами сели рядом.

– Как же так… как же так, – причитал его друг. – Что я его мамке скажу?!

Ребята плакали, но ничего сделать не могли. Я стоял неподалеку, никто внимания на меня не обращал. Мне казалось, что тут я могу стоять спокойно, потому что мне тоже не понравилось то, что я сейчас увидел. Но худшее было ещё впереди. Минут десять мы все молчали, собираясь вокруг тела, как вдруг снова из динамиков заиграла национальная музыка. Парни быстро пришли в себя, встали и собрались идти за оружием, когда вошел командир Попов.

– Пустите нас! – кричали они. – Они там танцевать собрались, суки!

– Сидите тут пока! И