Мастейн. Автобиография иконы хеви-метала - Дэйв Мастейн
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Также мы были совершенно неудержимы. Не буду отрицать, что в те дни был той еще занозой в заднице. Я вел себя агрессивно, движимый своей целью и непредсказуемый, и бухал как черт. Но так вели себя в группе все. Мы практически жили в машинах, колесили вдоль побережья, пили перед и после репетиций и выступлений. Не было ничего необычного в том, что кто-нибудь из нас, а может быть, даже несколько человек могли вырубиться во время этих поездок, а проснуться с разрисованным телом или лицом. Все было общее: жилье, деньги, оборудование, наркотики, алкоголь, девочки. Мы кутили как ненормальные (и временами было чертовски весело).
Разница – и я полагаю, это важное различие – в том, что все мы были разного типа алкоголиками. Я обычно становился гневным, враждебным; Ларс с Джеймсом были веселыми пьяницами. Безобидными в большинстве случаев, хотя иногда их выходки казались совсем ребяческими, а иногда, как мне казалось, необычайно пагубными. К примеру, они безжалостно оскорбляли Рона Макговни и издевались над ним, но, надо сказать, он сам позволял с собой так обращаться.
Вместе со слухами о демо No Life Till Leather появились и разговоры о нашей репутации. Мы стали тратить в дороге все больше времени, кататься туда-сюда вдоль побережья между Лос-Анджелесом и Сан-Франциско. Неизменно в этих поездках ребята стали всячески унижать Рона. Ларс с Джеймсом выбрасывали один из его кроссовок из задней части грузовика только лишь для того, чтобы посмотреть, как Рон бесится и выходит из себя. Но он редко давал отпор. На его месте я бы свалил. Но Рон был подхалимом, поэтому постоянно зависал с нами, жаловался и ныл, но все равно платил вдвое больше остальных. Он сидел в грузовике, и было ощущение, что он вот-вот заплачет, а Джеймс с Ларсом напивались и делились друг с другом едой. Один раз я видел, как Ларс откусил большой кусок сэндвича, прожевал, затем наклонился и выплюнул его прямо в раскрытую пасть Джеймса, словно мамаша, кормящая своего птенца. Мой порог разврата в те дни был достаточно высоким, но помню с некоторой ясностью мышления, что этот ритуал, или как его ни назови, казался мне в крайней степени ебанутым.
Надо признать, что на сцене – злой, пытающийся быстро играть на гитаре, чуть ли не обжигая пальцы, – я был почти таким же, как и в жизни. Когда я напивался, то зачастую становился задиристым. Не всегда пытался спровоцировать драку, но уж точно никогда не отказывался от возможности набить кому-нибудь морду. Даже если это касалось моих друзей и коллег по группе.
Еще до того, как появилась Metallica, я купил пару собак, чтобы защитить свой дом от воров (что временами случалось, отчасти из-за моих «деловых» интересов). Это были грозные щенки – стаффордширские терьеры (похожие на питбулей), скрещенные с родезийскими риджбеками[11], – и они вполне естественно вселяли страх в большинство людей. Но также были очень ласковыми и преданными, и я души в них не чаял. Когда приезжал к Рону на репетицию или ехал на концерт, обычно оставлял их дома, чтобы никто не влез. Однако иногда один из псов составлял мне компанию. Однажды летом 1982-го я приехал на репетицию, и, когда, выпустил собаку из машины, она начала носиться по кругу. Так делают все собаки, когда некоторое время были в неволе. В какой-то момент сучка запрыгнула на бампер машины Рона, красивого «Понтиака» GTO, и Джеймс тут же ударил собаку ногой в грудь. Собака (она все еще была совсем щенком) взвизгнула и убежала прочь.
И я вышел из себя
– Ты че творишь?
– Чувак, она царапает машину, – ответил Джеймс, как будто это приемлемое оправдание, чтобы ударить собаку ногой.
– А ты не охерел?!
И поначалу не было никакой драки. Это называют «затяжным выстрелом», когда происходит неожиданная задержка между нажатым спусковым крючком и фактическим выстрелом. Ты знаешь, что рано или поздно это произойдет, и ничего уже не остановить. Всего лишь вопрос времени. Мы с Джеймсом обменялись матерными словами в адрес друг друга и отказались разговаривать, пока в конечном итоге оба не оказались в доме Рона, готовясь к репетиции, и вот здесь уже напряжение достигло точки кипения. После этого снова полились ругательства и оскорбления, еще больше мата, больше угроз.
– Следи за базаром, а не то я тебе втащу! – сказал я.
– Пошел на хуй!
Пока мы обменивались любезностями, Рон вышел из туалета и вошел в гостиную. Они с Джеймсом отступили, и, несмотря на то, что Джеймс часто относился к нему как к дерьму, Рон инстинктивно стал защищать своего друга.
– Ударишь его, сначала ударь меня.
– Завали ебальник, сядь и не высовывайся! – ответил я.
И затем Джеймс принялся защищать Рона.
– Тронешь его, сначала придется ударить меня.
– Боже, подумал я, это что, блядь, телеигра такая?
Я понял, что надо принимать решение.
– Ладно, ваша взяла, – сказал я, после чего ударил правой Джеймсу прямо в морду, превратив его рот в кровавую жижу. К моему удивлению, Рон тут же прыгнул мне на спину. Я машинально перебросил его через бедро; он перелетел через комнату и грохнулся на телевизионную тумбу, разбросав по всей комнате куски ДСП и разнеся в щепки старую видеоигру Pong, подключенную к телику. Драка могла бы продолжаться дольше, если бы не присутствие моего друга и спарринг-партнера по боевым искусствам, Рика Солиса, который тут же вмешался. Я в ярости готов был убить Рона и Джеймса, но Рик налетел на меня со спины и схватил за локоть, надавил на локтевой нерв и сделал меня недееспособным[12]. Некоторое время мы стояли и ничего не говорили, как вдруг Джеймс стал на меня кричать.
– Проваливай из группы! Уебывай отсюда!
Рон тоже орал. А Ларс, тем временем, стоял в уголке, накручивая на палец локон своих волос, и безуспешно пытался урегулировать конфликт.
– Чувак, да хорош тебе… я не хочу, чтобы все закончилось вот так.
– Иди на хуй! Я ухожу!
– Отлично! В таком случае пиздуй!
* * *
И пусть наши разногласия никогда не достигали такого уровня напряженности,
