Мемуары дипломата - Джордж Бьюкенен

Из всех моих постов Берлин, несмотря на свой политический интерес, мне меньше всего нравился, а так как я был послан сюда по собственной специальной просьбе, то порой чувствовал вместе с Чарльзом Кинглей, что "проклят тяжестью исполненной молитвы". Берлин, как город, был мало привлекателен, и, кроме узкого круга интимных друзей, проявлявших по отношению к нам много любезности, в его общественной жизни с тоскливыми дневными приемами и чопорными официальными обедами все было скучно до последней степени. Вот почему я нисколько не жалел, когда покидал его, будучи в конце 1903 г. назначен генеральным консулом и агентом в Софию с личным рангом полномочного посла.

Глава V.

1887-1904

Обзор правления князя Фердинанда. - Женитьба князя. - Эра личного управления. - Переход в православие князя Бориса. - Болгария и македонское повстанческое движение

14 августа 1887 года князь Фердинанд принял присягу перед Великим Собранием в Тырнове, древней болгарской столице, и в тот же день выпустил прокламацию, в которой извещал "наш свободный народ", что он занял престол славных болгарских царей. Обстоятельства его избрания были уже освещены. Я дам в настоящей главе краткий очерк его карьеры, как балканского князя, до момента моего прибытия в Софию в начале 1904 г.

В первые семь лет он царствовал, а Стамбулов управлял. Только после падения в 1894 г. этого всемогущего министра, он взял бразды правления в собственные руки. Первый из этих двух периодов отличался явной враждой к России, постоянной опасностью оккупации с ее стороны и последовательными заговорами на жизнь Фердинанда. Признав его в 1896 г. и возобновив затем дипломатические сношения, Россия оставила свою открыто враждебную позицию и попыталась завоевать более коварными средствами то положение, какое она потеряла по собственному безумию. Общим для того и другого периода было следующее: на одной стороне - уязвленная гордость России, притязавшей в силу жертв в освободительной войне на право использования курса болгарской политики в собственных интересах, а на другой - молодая, мужественная и демократическая нация, борющаяся за сохранение своей самостоятельности и решившая определять собственную судьбу без вмешательства иностранных держав. Фердинанд стремился сначала примирить эти борющиеся силы, так как он был убежден, что ни Болгария, ни ее правитель не смогут долго существовать без согласия России. До приезда в Софию он пытался даже заигрывать с Россией через русского посла в Вене, но безуспешно. Россия была неумолима и в течение ближайших шести месяцев дважды пыталась побудить Порту, чтоб она настояла на оставлении трона, незаконно им занятого.

К счастью для князя Фердинанда, Великобритания, Австрия и Италия живо видели опасность восстановления панславистского режима в Болгарии и не только удерживали султана от шагов, которые могли бы привести к применению силы Россией или Турцией, но уполномочили даже своих представителей в Софии, чтоб они вошли в частные и неофициальные сношения с Фердинандом. Хотя таким образом он продолжал править в качестве фактического суверена с неофициальной поддержкой так называемых дружественных держав, его положение долго было непрочным. Армия не была ему никогда верна. Весной 1890 г. был раскрыт большой военный заговор, имевший целью свергнуть его с престола. Сомнительная лойяльность армии заставила Стамбулова добиваться признания князя султаном, но из-за оппозиции России все его представления в Константинополе оставались без ответа. Но ему удалось, однако, получить разрешение на назначение болгарских епископов в Охриду, Ускюб, Велес и Неврокоп. Это был твердый человек, от которого все зависело и который диктовал политику правительству. Не колеблясь, если нужно было действовать на султана скрытыми угрозами, он в общем вел примирительную политику. Он ограничил свои требования той автономией, какую Македония получила по Берлинскому договору, не сомневаясь, что, получив такую автономию, она так же естественно и неизбежно соединится с Болгарией, как и Восточная Румелия.

Риск цереубийства, вызываемый постоянными заговорами руссофильской партии, требовал женитьбы царя и основания им династии. В 1892 г. начаты были переговоры с герцогом Пармским о руке его дочери, принцессы Марии-Луизы. Так как герцог настаивал, чтоб дети от этого брака оставались католиками, то Стамбулов попытался обеспечить пересмотр статьи 32-й конституции, по которой наследник престола должен принадлежать к православной церкви. Россия немедленно заявила протест против шага, который она считала противоречащим религиозным чувствам болгарского народа. Идея эта была непопулярна и в самой стране. Но Стамбулов считал ее столь необходимой из-за брака князя, что, взяв на себя весь одиум этой меры, он вынудил Собрание принять ее. Весной 1893 г. состоялась женитьба князя Фердинанда. Последовавшая в конце того же года смерть его единственного соперника, князя Александра, весьма укрепила его положение. Она сделала в то же время для него невыносимой опеку человека, который мог сломить любое сопротивление своей воле, будь то даже оппозиция собственного монарха. Чувствуя, что он достаточно силен уже, он решил избавиться от министра, которого считал главным препятствием официальному признанию его державами. Давно уже существовавшее между ними напряженное отношение дошло до высшей степени благодаря инциденту, связанному с отставкой военного министра. Стамбулов подал в отставку, которая немедленно была принята.

Падение Стамбулова отметило поворотный пункт в конституционной истории Болгарии и привело к эре личного управления князем, особенно в сфере иностранных дел. Во главе коалиционного правительства стал лидер консервативной партии, г. Стойлов, причем князь дал тут же понять, что хочет быть сам министром иностранных дел. Одним из первых его шагов была расчистка пути для сближения с Россией. Он обменялся телеграммами с императором Николаем по случаю смерти в ноябре 1894 г. императора Александра III и послал в июле следующего года депутацию во главе с архиепископом Климентием в С.-Петербург, чтоб возложить венок на могилу покойного императора. Прием, оказанный депутации, отличался подчеркнутой холодностью. Единственным его результатом было уяснение того, что императору было бы приятно приобщение князя Бориса к православной церкви, и что просьба о посылке русского представителя в Софию могла бы подвергнуться милостивому обсуждению. Но пытаясь таким образом восстановить добрые отношения с Россией, он потерял из-за отставки Стамбулова прежние симпатии Вены и Лондона к Болгарии. Дважды предупрежденное об опасности, которой подвергается жизнь этого государственного деятеля, княжеское правительство не только не приняло мер для его защиты, но даже отказало ему в разрешении на выезд в Карлсбад, а циническая индифферентность, проявленная этим правительством после его убийства в июле 1895 г., дает право возлагать на него моральную, если не непосредственную ответственность за это убийство.